Александр Ханин - Рота, подъем!

• Название: Рота, подъем!
• Автор: Александр Ханин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

– Дежурный, поставь этого "врага народа", не понимающего суть армейской службы, на тяжелые туалетные работы, чтобы он с гордостью мог сообщить домой, что стойко переносит все тяготы и нахрен никому не нужные лишения. Вперед, Макаров. Родина зовет. Отдай свой долг и спи спокойно.

Чувство власти упоительно. Оно захлестывает человека целиком и полностью не оставляя места для других чувств и эмоций. Человек начинает наслаждаться тем, что ему беспрекословно подчиняются. Он не должен искать подходов, обсуждать, убеждать. Приказ грубым голосом должен быть выполнен мгновенно и с любовью в сияющих глазах исполняющего. Власть обволакивает со всех сторон, защищая ее владельца. Властью обладающий становится выше, шире, сильнее. Он чувствует данную ему поддержку. Он сам власть. И я упивался этой бессмысленной частью человеческого эгоизма, не приносящую никакую пользу ни мне, ни тем кем я командовал. На вопросы любого из офицеров батальона я мог запросто сморозить какую-нибудь глупость, не вынимая при этом рук из карманов или запихнув их за приспущенный ремень. На замечания я ухмылялся, медленно приводил внешний вид в порядок, растягивая время, как бы давая понять, что я тут двадцать четыре часа, а ты, командир, сейчас уйдешь. И без меня ты никто.

Потому, что я держу роту. Я и только я. И если я ее распущу, то тебе ее не собрать. Эйфория случайной и практически неограниченной власти пьянила. Обнаглел я настолько, что решил выйти позвонить домой в середине дня, даже не подумав переодеться в парадную форму. Чтобы уменьшить возможность нарваться на патруль, я решил выйти через задние, технические ворота, где меня никто никогда не останавливал.

Не остановили меня и в этот раз, но, пройдя всего несколько десятков метров, я увидел идущего мне навстречу подполковника Шахдрахманова.

Бежать назад было бессмысленно. Прятаться было некуда. Под землю провалиться у меня не получилось, и я остановился уставившись на подполковника.

– В самоволку? Днем? В будний день? Меня увидел? и что?! Быть может, тебе лучше пугало поставить?! Наглец. За мной.

Опустив голову и размышляя не столько о мере наказания, как о том, что не удалось позвонить, я поплелся обратно в часть за подполковником, придумывая себе оправдание. Шахдрахманов не о чем меня не спрашивал, оставив около корпуса штаба полка. Через пять минут он вышел обратно вместе с начальником штаба:

– Направляешься старшим команды таких же недоумков. Как старший отвозишь всех на второй пересыльный пункт в Москву и… сам там остаешься.

– Извини, – развел руками начштаба. – Сам нарвался. Документы получишь через час. Дежурный по штабу, – крикнул он в окно. – Держи список. Для всех кто в списке – боевая тревога! Ханин – старший.

Время "Ч" через два часа. Время пошло!!

Через три часа перед штабом полка стояли с вещами человек восемь новоиспеченных дедов специального батальона, обеспечивающего учебный процесс мотострелкового полка. Среди них только я один имел сержантские полоски на погонах и был единственным, прослужившим год, а не полтора, что не придавало мне веса в общей массе. Ребят я всех знал, сталкиваясь в "чепке", у почты или в столовой, как знал я и то, что эти военнослужащие уже всех достали страшной дедовщиной, процветающей в подразделении, несмотря ни на какие указы и распоряжения командного состава Советской Армии и непосредственно нашей части.

– Не дрейфь, Санек, – подкинув на плече вещмешок, подбодрил меня один из "дедов". – Нам всего полгода осталось, в "дизель" никто не хочет.

– Инструктаж прост, – вышел на крыльцо угрюмый, но справедливый

Шахдрахманов. – Доехать, сдать документы, дальше по распоряжению.

Нарветесь на патруль в Москве – попадете в "Алешинские" казармы.

Этого я никому не пожелаю.

Про зверства в "Алешинских казармах" – гауптвахте города-героя

Москвы мы были все наслышаны. Особенно в казармах зверствовали во время демобилизации, когда каждый уважающий себя "дембель" обшивал свою форму насколько позволяла его буйная фантазия. На грудь вешались самодельные аксельбанты, выпиливались и клеились непонятные знаки отличия. Шеврон с изображением рода войск обязательно накладывался на белую подшиву и через полиэтиленовый пакет проглаживался утюгом, после чего приобретал вид твердый и окантованный. Процедура повторялась несколько раз, чтобы кант был толщиной до двух миллиметров. Каблук сапог увеличивался вдвое и стачивался под углом, чтобы выглядеть выше. В каждый погон вставлялись по половинке тубуса, что придавало погону выгнутую и жесткую форму. На погон крепились металлические буквы С и А. Младшие сержанты сдвигали выкрашенные золотой краской лычки так близко, что издали казались старшими по званию. Когда подобный клоун попадался на глаза злобного московского патруля, состоящего из курсантов военных училищ и офицеров, то демобилизованному сложно приходилось доказывать, что он не новогодняя елка, а солдат, который направляется домой.

– Погоны есть?

– Есть.

– Значит военнослужащий. В машину! В комендатуре разберемся.

Разбирались в комендатуре просто, быстро и однозначно: "Десять суток ареста за нарушение уставной формы". И десять дней уже мечтающий попасть домой почти гражданский человек таскал мусор, чистил помойные сливы, делал самую грязную работу, после которой его форма выглядела не совсем презентабельно. По окончании срока уже понявший свою ошибку и проклявший все на свете стоял перед комендантом или его заместителем.

– Что у тебя тут? Ба, да ты "дембель"?

– Так точно, товарищ майор.

– Чего же ты сразу не сказал?

– Я говорил…

– Наверное, тебе я не поняли. Ты же гражданский, наверное?

– Ну, да, – радовался первому пониманию арестованный.

– Форма у тебя какая-то странная. Я раньше такого не видел. Вот и патруль не разобрался. Ну, да ладно. Дома, небось, заждались? Езжай.

– Спасибо, товарищ майор.

– Не за что. Ты только вот, что: форму-то сними, а то, как пугало, еще менты могут забрать, решать, что ты забулдыга… Иди, родной, иди.

Отпущенный на свободу так радовался, что его больше не задерживали, даже не замечая издевки в голосе коменданта.

Нарываться на московские патрули нам не хотелось, но в Коврове, где стояла часть, мы уже знали каждую дыру.

– Пошли, отметим окончание службы в городе великого Дягтерева? – предложил кто-то из "спецов".

– Ребята, только без пьянок, ладно? – спокойно, но твердо попросил я.

– Не дрейф, зёма, все будет тип-топ.

Мы прошлись по городу, подшучивая над девчонками. Зашли в кафе, съев по булочке и выпив по стакану лимонада на выданные командировочные, отправились на вокзал.

– Товарищи, солдаты, сержанты ко мне, – послышался голос, как только мы вышли из-за угла вокзала. – Почему не строем? Где…

– На бороде, – хохотнул рыжий с конопушками водила-механик.

– Чего? – опешил старший патруля.

– Товарищ, прапорщик, – повернулся я к нему. – Специальная группа старослужащих по личному приказу командира части отправляется в

Москву на пересыльный пункт. Не подскажете, где нам проездные оформить?

Никакие проездные на электрички нам не требовались, но обращение такого рода всегда ставило тех военных, которые обладали только следом от фуражки вместо мозгов, в тупик.

– Эээээ… не знаю, – почесал затылок прапорщик. – Наверное, у военного коменданта вокзала?

– Спасибо. За мной.

Прапорщик проводил нас тупым взглядом. Все, закрывая рты и делая друг другу странные глаза держались до входа в здание вокзала, и там дружно расхохотались.

– Ну, тупой кусок.

– Придурок.

– Ловко ты его.

– Давайте только больше не нарываться. Вон, электричка на

Владимир подошла – поехали. Я расписание смотрел там ждать не долго, вторая электричка и… хоть на столицу поглядим.

Через несколько часов, пересев без приключений во Владимире на следующую электричку, мы вышли на Курском вокзале города-героя

Москвы. Город встретил нас солнцем и… патрулем.

Проинструктированные мной заранее, "спецы" шли в колонну по двое.

Наряд патруля стоял в начале платформы всем своим видом показывая, что им нет до нас никакого дела, что их поставили тут, вот они и стоят и тоже радуются ясному солнцу, но мы не сможем пройти мимо них, не став предметом пристального изучения. Не доходя несколько метров до патруля, я подал команду:

– Команда стой.

И подошел к капитану, который был старший курсантского патруля:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться, гвардии сержант Ханин?

– Обращайтесь, – удивление на лице капитана было несказанное.

– Мы прибыли с командой. С пересыльного пункта обещали за нами выслать автобусик. Вы не в курсе, где он должен стоять?

– Какой автобус?

– Чтобы доставить нас на пересыльный пункт. Начальник штаба дивизии подполковник Дежкин при мне звонил и договаривался. Что же теперь?