Левон Хачатурьянц - На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)

• Название: На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)
• Автор: Левон Хачатурьянц
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1984

В приключенческой научно-фантастической повести доктора медицинских наук Л.Хачатурьянца и летчика-космонавта Е.Хрунова читатель вновь встретится с главными героями их первой фантастической книги «Путь к Марсу» (М., Молодая гвардия, 1979). На астероиде, который они прибуксировали на околоземную орбиту из первой марсианской экспедиции решено построить международную орбитальную научно-промышленную станцию. О том, как необходима дружба людей мира и международное сотрудничество в будущем освоении космического пространства, рассказывается в книге.

---

После всех дискуссий «вторая Луна» осталась на орбите. Астероид передали в распоряжение Международного центра космонавтики.

…Молодцы ребята из типографии! Хороший подарок сделали бывшему командиру «Вихря» к первому юбилею станции. Альбом открывается «визитной карточкой» космического пленника: великолепное цветное фото астероида, еще до начала строительства, а рядом — каллиграфически выписанный столбец данных. Химический состав — чуть ли не все элементы менделеевской таблицы. Совершенно необычные соединения, сплавы веществ, полученные в каком-то невообразимо огромном и древнем тигле; на Земле таких нет…

Никакой органики. Жизни — нет. Застывший всплеск Солнца? Порождение чужих светил? А может быть, обломок знаменитого Фаэтона, погибшей десятой планеты? Ответим когда-нибудь, если удастся!

Глыба напоминала небрежно отломленную половину батона. С одной стороны — плавное закругление, тусклый блеск серо-коричневого камня. Вблизи порода пестрая, как бы сложенная отдельными кристаллами от темно-бурых до оранжево-красных оттенков. Кое-где россыпи мелких осколков, массивные валуны. Дальше — острый гребень разлома. За ним — шероховатый, вогнутый обрыв. Блестят, ветвятся рудные жилы. Когда астероид поворачивается к Солнцу своей срезанной стороной, по провалам и выступам бегут яркие, разноцветные вспышки, мириады искр.

…Перевернем лист. Топографы с приборами в руках. Пробное бурение. Взрывы. Специально сконструированные дорожно-строительные машины — не то танки, не то панцирные жуки с огромными челюстями.

Виктор Сергеевич мог бы рассказать с мельчайшими подробностями, как воздвигали опоры будущих подвесных дорог. Как налаживали собственное производство металлоконструкций — ибо для строительства годились только сплавы, полученные в космическом вакууме. Как выравнивали площадки для ракет, вбивали в базальт сваи будущего Главного корпуса. Панин мотался тогда на корабле на Землю и обратно, колесил по Союзу, согласовывал, пробивал, утрясал, держал в руках все нити грандиозного строительства.

…Да, поначалу тесновато было: командный пункт ютился в бытовом отсеке одного из транспортников, державших астероид на орбите. Затем изолировали впадину — ту самую, «историческую», место стыковки «Вихря». Там уже и машинный зал появился… И, наконец, вот оно — двухэтажное серебристое кольцо, вернее — нечто вроде лежащего на боку колеса с прозрачным куполом на месте втулки. Обод щетинится антеннами, над ним, точно подсолнухи, поворачиваются венчики локаторов. Здесь мозг станции. Сюда стекаются сигналы со всех строительных участков, электромагистралей, причалов, буровых… Под куполом — зал местной и планетарной связи. Отсюда можно говорить с любой точкой Земли, с летящими кораблями. Ниже, под защитой незыблемых перекрытий — вычислительный центр. Он крайне мал по размерам — компьютеры последнего поколения, молекулярная микроэлектроника, плотность человеческого мозга… В машинной памяти, в вечной игре импульсов — динамический план работ. Контроль над всеми службами станции не ослабевает круглые сутки. Центр связан постоянными радиоканалами с Землей. Если нужно, к выработке очередного решения подключаются массивы памяти электронных машин в нескольких странах.

Ну вот, пошли фотографии сугубо рекламного характера — точь-в-точь для туристского проспекта… Пока еще здесь нет туристов. А жаль. Можно было бы похвастаться почти невидимым, без единого переплета пузырем над Главным корпусом, что так естественно розовеет и темнеет, создавая чередование «дня» и «ночи»: человеку необходимо привычное течение суток. И синевой бассейна, прикрытого невидимой пленкой озера посреди зала связи; и буйной зеленью — здесь, в невесомости, даже обыкновенный лесной папоротник из Подмосковья может разбросать свои перья по всему потолку кабинета.

Право же, достоин восхищения экскурсантов вот этот, белоснежно-никелевый, сплошь в мерцании диковинных приборов, медико-биологический центр. С каким удовольствием, с какой хозяйской гордостью рассказывал бы Виктор Сергеевич студентам и школьникам, как работает пост психофизиологического контроля над экипажами; как тренируются будущие космонавты в блоке адаптации… Ведь тем-то и полезен астероид, помимо своих минеральных богатств, что можно создать на нем перевалочную базу между Землей и Вселенной! Он бы, Панин, напомнил, если, бы вел экскурсантов, о первых попытках приспособления человека к космосу, о кратких секундах невесомости в самолетах-лабораториях, о моделях «жизни без тяготения», создаваемых с помощью воды или… гипноза. Здесь курсанты могут вдоволь хлебнуть невесомости, привыкнуть ко всем ее каверзам. Здесь научатся они, как вести себя на мертвых планетах, под огнем жесткой солнечной радиации, среди ледяной пустоты и сводящего с ума безмолвия. Здесь овладеют полетными приборами и инструментами, изучат небо, лишенное атмосферы, освоят специальные виды связи… Самый универсальный из тренажеров, лучшая на свете школа космоплавания — вот что такое этот астероид!

…Адаптация… Нас, «аборигенов», она касается в первую очередь. Надо сохранить здоровье, бодрость тела и духа, нормальную работу мозга, упругость мышц. Нас тут все-таки уже больше ста, — не считая быстро сменяющихся строительных бригад. Инженеры, энергетики, врачи, лаборанты, программисты, техники; астрономы и геологи, химики и металлурги; все, кто обслуживает электроцентраль и систему жизнеобеспечения, космодром и телерадиокомплекс… Никого нельзя потерять. Никого нельзя привезти тяжелобольным. У международного проекта «Астероид» есть противники. Они будут рады поднять кампанию за сокращение, а то и закрытие орбитальных работ… В общем, это совершенно правильно — то, что одновременно с командным пунктом был открыт стадион! Вот он, в круглой, расчищенной впадине, на середине разлома. Не то, что когда-то на «Салютах» и «Скайлэбах» — бегущие дорожки, эспандеры, «неподвижные велосипеды» —велоэргометры… Нет, самый настоящий стадион, вернее спорткомплекс: трансформируемое игровое поле, гимнастический зал, вращающаяся камера со слоем воды на стенах — для плавания… «Магнитное тяготение» в спорткомплексе легко довести до любого уровня — хоть до земного, хоть до юпитерианского… (Вот тоже сведения для туристского проспекта — «стадион чудес», «в ожидании межпланетных олимпиад» и т. п.)

Он перевернул еще один лист — и вздрогнул. Таким неожиданным показался резкий зуммер внутренней связи. Все же растрогался Виктор Сергеевич, сидя над альбомом…

Звонила Марина Стрижова, начальник психофизиологической службы. Вот она, на видеоэкране. Да-да, та самая «марсианка» Марина, корабельный врач «Вихря», неутомимая Марина… Ничуть не постарела, не отяжелела: в чем же перемена? Кажется, строже стало худощавое лицо, и густые темные волосы причесаны тщательнее, чем раньше. А может быть, наложили свою печать отвороты «официального» жакета со значком? В общем, совсем взрослая смотрит Стрижова из своего кабинета, похожего на уютный санаторный номер люкс.

Виктор Сергеевич медленно закрыл альбом, нажал клавишу ответа. Теперь Марина видела его.

— Ну, что? — спросил командир. — Как после вчерашнего?

— Не люблю юбилеев, — чуть прищурилась Марина. — Много пустой болтовни, сидения за столом… Если бы хоть десятилетие праздновали, а то подумаешь, год!..

— Этот год десяти стоит, — проворчал Панин и тут же лукаво поинтересовался: — Небось комплиментов наговорили тебе за шампанским? Ой, Марина, гляди, так и будешь одна век коротать…

Она словно не услышала. Смотрела твердо, без улыбки, подняв круто изогнутые брови.

— Виктор Сергеевич, зашли бы вы ко мне.

У Панина защемило сердце, словно в предчувствии беды.

— Иду, — сказал он и аккуратно, чтобы не всплыть к потолку, поднялся с кресла.

Крутая лестница вела на второй этаж. Хотя мысли уже заняты были другим — предстоящим известием от Марины, — он, еще следуя в русле воспоминаний, невольно усмехнулся… Много было споров вокруг этой лестницы. Зачем, мол, ступеньки в невесомости? Одним усилием воли, через проводники биотоков можно изолировать подошвы от магнитного поля и взлететь на любую высоту… Так думали проектировщики, строители, только не космонавты. Уж они-то знали, что такое долгий полет. В нем нужны знакомые предметы и знакомые усилия. Конечно, хорошее дело — все эти тренажеры и спортивные снаряды, стадион, где можно во сто крат перекрывать земные рекорды. Но душа-то требует привычного земного, а не специального набора действий. Осмысленной работы мышц. И потому, чтобы не захандрить, не взбунтоваться однажды против всякой деятельности, надо ходить по лестницам как там, на Земле. Рукой открывать дверь. Таскать тяжести, вернее громоздкие неудобные вещи, вот как он недавно вместе с лаборантами волок громадный шкаф-печь… Конструкторам объяснили все это, и они согласились. Вот даже перила полированные, из мореного дуба.