Марина Цветаева - Письма. Часть 2

• Название: Письма. Часть 2
• Автор: Марина Цветаева
• Жанр: Прочая документальная литература

---

Кто еще может знать? (О молодой Государыне).

20-го авг<уста> 1929 г.

Meudon (S. et O.)

1, Av<enue> Jeanne d’Arc

Дорогая Саломея! Я никуда не уехала; но удалось Алю отправить в Бретань на несколько недель, в чудное место с настоящим морем и жителями. (Это мне почему-то напомнило поэтессу Марью Шкапскую, которая приехав в Берлин, все стонала — «Нужно ходить как мать-природа» и не выходила от Вертхейма.[627] Эту же М. Шкапскую один мой знакомый, не зная ни кто ни что, принял за акушерку.) С<ергей> Я<ковлевич> ездил в Бельгию по евраз<ийским> делам и в очаровании от страны. Был на Ватерлоо. Сейчас он болен (очередная печень), болен и Мур — что-то в легком, лежит в компрессах и горчичниках, простудился неизвестно как. Докторша нашла у него послескарлатинный шумок в сердце, кроме того советует вырезать аденоиды. Я вся в этих заботах, с Алиного отъезда (2 недели) просто не раскрыла тетради, которую уже заплел паук. До Муркиной болезни непрерывно с ним гуляла, а в лесу да еще с ним — какое писанье!

Прочла весь имеющийся материал о Царице, заполучила и одну неизданную, очень интересную запись — офицера, лежавшего у нес в лазарете.[628] Прочла — довольно скучную — книгу Белецкого о Распутине с очень любопытным приложением записи о нем Илиодора, еще в 1912 г. («Гриша», — м. б. знаете? Распутин, так сказать, mise a nu[629]).

Прочла и «Im Westen nichts neues»,[630] любопытная параллель с «Бравым солдатом Швейком» — (Хашека) — к<оторо>го, конечно, знаете? В обеих книгах явный пересол, вредящий доверию и — впечатлению Не удивляйтесь, что я это говорю: люблю пересол в чувствах, никогда — в фактах. (Каждое чувство — само по себе — пересол, однозначащее.) Не всякий офицер негодяй и не всякий священник безбожник, — это — Хашеку. Не всех убивают, да еще по два раза, — это — Ремарку. (Rehmark? Тогда — немец. А — Remark? — читала по-французски.)

Да, чтобы не забыть: деньги за Федорова в из<дательст>ве с благодарностью получены.

(А старая Кускова[631] взбесилась и пишет, что у евразийцев принято убивать предков. Прочтите ответ в ближайшей (субботней) «Эмигрантике», принадлежит перу С<ергея> Я<ковлевича>)

<…> С<ергей> Я<ковлевич> пролежал три дня, вчера потащился в Кламар и еле дошел — так ослаб от боли и диеты. Великомученик Евразийства. Сувчинский где-то на море (или в горах), В<ера> А<лександровна> служит, никого не видаю, п. ч. все разъехались, кроме того — Али нет, и привязана к дому — или Медону, что то же. Лето у нас прошло, все улицы в желтых струйках, люблю осень.

До свидания! Горы люблю больше всего: всей нелюбовью к морю (лежачему) и целиком понимаю Ваше восхищение (NB! — от земли!)

Целую Вас. Привет А<лександру> Я<ковлевичу>. Пишите.

МЦ.

5/18-го сент<ября> 1929 г.

Медон.

Дорогая Саломея! Где Вы и чту Вы? Писала Вам в Швейцарию, но безответно. Пишу Вам в торжественный для меня день — Алиного шестнадцатилетия. Ее шестнадцать лет + не-совсем-восемнадцать тогдашних моих — считайте!

Аля только что вернулась из Бретани, а я никуда не уезжала.

Целую Вас и жду весточки.

МЦ.

19-го сент<ября> 1929 г.

Meudon (S. et O.)

2, Av<enue> Jeanne d'Arc

Дорогая Саломея! Наши письма скрестились. Очень рада повидаться, позовите меня с С<ергеем> Я<ковлевичем> — есть грустные новости[632] — лучше вечерком. Аля вернулась из Бретани, и теперь мне свободнее. Спасибо за посылку иждивения.

Целую Вас и жду.

МЦ.

Брюссель, 21-го Октября 1929 г.

Дорогая Саломея! Я собака, — до сих пор Вас не поблагодарила. Брюсселем очарована: не автомобили, а ползуны, ждут пока решусь и не решаются — пока не решусь. Была на Ватерлоо, — ныне поле репы. Вечер прошел средне, даже в убыток, но много милых знакомых, и о поездке не жалею. Колония здесь совсем другая, глубоко-провинциальная, с человеческим примитивом, чту так люблю. Скоро увидимся. Целую Вас.

МЦ.

Meudon (S. et O.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

7-го ноября 1929 г.

Дорогая Саломея!

Приехала, благополучно прогорев на брюссельском вечере, т. е. оплатив из него, кроме расходов по залу и пр., один конец дороги. Могло быть хуже.

Очень хочу Вас повидать, есть слухи, что Вы в Лондоне, но я верю только Вашему почерку. До свидания! Отзовитесь. Целую Вас.

МЦ.

Медон, 11-го дек<абря> 1929 г.

Дорогая Саломея! Простите, что так долго не подавала голосу и даже не поблагодарила Вас за последнее иждивение, — Вы м. б. слышали уже от Д<митрия> П<етровича> о болезни С<ергея> Я<ковлевича>? Хотелось что-то выяснить, началось хождение по врачам, — всякий свое (диагноз и рецепты), но все одно: немедленно уезжать. Место найдено: пансион в Савойе, 1600 метр<ов> высоты — не доезжая до Chamonix. Кажется на днях едет.

Давайте повидаемся на следующей неделе, напишите мне.

Пока целую Вас и еще раз прошу простить.

МЦ.

— !!! Фернандэз у меня, с собственноручным письмом Слонима, к<оторо>го кстати сейчас режут (аппендицит).

Медон, 20-го янв<аря> 1930 г.

С — все еще Новым Годом, дорогая Саломея!

Очень хочу повидаться, но не знаю, в Париже ли Вы. Напишите мне словечко. От С< ергея> Я<ковлевича> хорошие вести: за 3 недели прибавил 4 кило, по-моему хорошо.

Итак жду Ваших новостей и вестей.

МЦ.

20-го февр<аля> 1930 г.

Meudon (S. et О.)

2, Av<enue> Jeanne d'Arc

Дорогая Саломея! Я все занята красно-крестными хлопотами для стипендии С<ергея> Я<ковлевича> — чудно поправляется, а скоро уезжать, нужно продлить. Красный Крест дает, но с условием перевести его в настоящую (т. е. ужасную) 30-франковую франц<узскую> санаторию, — отвоевываю деньги на ту, где он сейчас, не знаю чту выйдет, уж очень старорежимны, циркулярны — и все, что отсюда следует — люди. Концы дальние, возвращаюсь в запущенный дом, Але некогда — учится — и т. д.

Очень попрошу Вас, если можно, выслать иждивение, — новая беда: Але 16 л<ет> 5 мес<яцев>, т. е. 17 мес<яцев> штрафу за неимеющуюся carte d'identite,[633] — боюсь приступить, а комиссар новый и свирепый — прежнего, милого за взятки убрали.

Очень хочу повидаться. Да! не придете ли 25-го во вторник на франко-русское собеседование о Прусте: Вышеславцев и не знаю кто — 5, Rue Las-Cases-Musйe Social, нач<ало> в 9 ч. Зайцев[634] напр<имер>, — о Прусте: интересно!

До свидания, привет, как Вы живы?

МЦ.

3-го марта <1930>, понед<ельник>

Дорогая Саломея! <…> не могли бы ли Вы на следующей неделе в любой вечер кроме четверга позвать меня с Дю-Боссом,[635] мне это до зарезу нужно из-за Мулодца, которого сейчас перевожу — стихами, на песенный лад, для Гончаровских иллюстраций, уже конченных. С Дю-Боссом я раз виделась у Шестова, и он меня помнит, — часто спрашивает обо мне у Извольской. Позвать к себе не решаюсь — очень уж беспорядочно, да и Мур не даст поговорить.

Говорю не о текущей, а о следующей неделе. Днем не могу из-за Алиных занятий.

Целую Вас, еще раз спасибо.

Медон, 19-го марта 1930 г.

Дорогая Саломея! Спасибо за предложение того поэта,[636] но хочу сначала начисто сделать хотя бы треть. Стихосложение усвоила в процессе работы, помог конечно слух. Вещь идет хорошо, могла бы сейчас написать теорию стихотворного перевода, сводящуюся к транспозиции, перемене тональности при сохранении основы. Не только другими словами, но другими образами. Словом, вещь на другом языке нужно писать заново. Что и делаю. Что взять на себя может только автор.

Видели ли Числа?[637] Даю во II № стих Нереида, можете прочесть его у Д<митрия> П<етровича>, как-то посылала. М. б. не возьмут из-за строк:[638]

Черноморских чубов:
«Братцы, голые топай!»
Голым в хлябь и в любовь —
Как бойцы Перекопа —

В бой. Матросских сосков
Рябь… — «Товарищ, живи!»…
В пулю — шлем, в бурю — кров,—
Вечный третий в любви.

(Это припев. Началось с купального костюма: третьего в любви с морем. Оцените, Саломея, тему: море, купанье. Хороша — купальщица! Скоро, очевидно, буду петь пароход и авион.)

Что еще Вам рассказать? Время измеряю продвижением «Мулодца». Много дома из-за Алиных лекций и музеев. Единственный отвод души — кинематограф, смотрела чудный фильм с Вернером Крауссом в роли Наполеона на Св<ятой> Елене.[639] Неприятна только первая секунда: неузнавание (слишком хорошо знаем то лицо, сто лет назад!), потом свыкаемся, принимаем.