Виктор Колупаев - Ошибка создателя (сборник)

• Название: Ошибка создателя (сборник)
• Автор: Виктор Колупаев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Фантастический образ у Колупаева поднимается здесь до символического обобщения, оправдывая полную трагизма реалистическую концовку, которая заземляет чужепланетные, неземные картины, раскрывая отражение в них реальных событий, уродства войны…

В рассказе "Спешу на свидание" автору понадобилось лишь упоминание о некоем фантастическом аппарате (который, впрочем, оказался неисправным), чтобы показать два взгляда на одну и ту же бытовую ситуацию в семье, на обыденную, надоевшую обоим супругам жизнь. Оптимистический прием автора заставит многих посмотреть на себя, на свои окостеневшие семейные отношения с предложенной фантастом стороны. И через волшебную оптику вдруг видится, что все может быть по-иному, можно найти счастье рядом, оживить, казалось бы, умершее. Человек — сам кузнец своего счастья!

И даже "безусловная условность" рассказа «Улыбка» оправдывается светлой чистотой убежденности в том, что улыбка символ добра и радости и что черные стороны истории человечества как бы связаны с попыткой — физически уничтожить" улыбку.

Смещение врзменных планов нужно автору как литературный прием в романтическом рассказе "Две летящие стрелы" так же, как и в «Улыбке». Чисто сказочное внедрение будущего в настоящее помогает автору поэтически воспеть силу ищущей и находящей взаимность любви.

Для Колупаева фантастика — не самоцель, а средство изображения действительности, человеческих чувств и стремлений.

Тем же задачам служит и фантастическое допущение в рассказе "Любовь к Земле". Пусть никогда «телепортация» (перемещение из одной точки пространства в другую — без перехода!) не будет средством связи космонавтов с Землей, но для Колупаева она, якобы возможная в каком-то месте Космоса, становится средством показа борьбы человека с самим собой, достижения победы великого веления Долга.

Интересен Д. Константиновский в своей повести "Ошибка создателя", давшей название сборнику. Фантастическая обстановка и достижения человечества, освоившего Луну, нужны автору для создания своеобразного детектива, в каждой главе которого перед читателем ставятся все новые загадки. Повесть, построенная как решение цепочки ребусов, распутывает не кровавое преступление, а загадочную странность поведения персонажей, среди которых равное место занимают роботы, запрограммированные с людскими особенностями и недостатками. Перед любителями разгадывать повороты сюжета на каждом шагу встанут трудные проблемы, но тем большее удовольствие получит тот, кто разгадает замысел автора и сумеет разобраться в сложном переплетении поступков людей и роботов. Каждый читатель сможет проверить здесь свою прозорливость, интуицию, способность к раскрытию тайн…

С совсем другим почерком встречаемся мы в повестях Геннадия Прашкевича "Разворованное чудо" и "Мир, в котором я дома".

Повесть "Разворованное чудо" читатель сразу не отнесет к фан тастике, настолько реалистичны картины «пылающей» Африки, где находит применение своей профессии наемных убийц отребье капиталистического мира, циничные «ландскнехты» современности, не знающие ни совести, ни родины. На примере поведения этих изгоев, повстречавшиеся с подлинным чудом, читатель видит, как они, поставленные в необычные условия, совершают преступление уже не только против угнетенных народов Африки, но и против всего человечества. Реалистическая достоверность повести выгодно оттеняет романтику фантастического феномена, неизвестно как оказавшегося в джунглях.

Повесть "Мир, в котором я дома" навеяна самыми современными проблемами и опасениями. Она предостерегает от вмешательства в природу злых сил, пытающихся использовать науку во имя вчерашних идеалов фашизма. Символична мелькающая в повести тень зловещего Мартина Бормана — символа возврата к звериным целям нацизма. И его последователи, оказывается, готовят этот возврат с помощью преступного использования научных методов изменения атмосферы. Они готовы при этом уничтожить добрую половину человечества.

Геннадия Прашкевича волнуют глобальные проблемы, и он в полный голос говорит о них средствами научной фантастики.

И читатель, убежденный правдоподобными деталями, верит ему.

Все эти столь разные произведения столь различных авторов объединены общим оптимистическим настроем, гуманностью сверхзадачи и лежат по эту сторону черты, проведенной когда-то критиком Жаком Бержье между советской и западной фантастической литературой. А тропинки… тропинки у всех разные. И новые наши фантасты сделали по своим тропкам первые, но уверенные шаги.

Пожелаем им удачи.

Виктор Колупаев

Любовь к Земле

Телестена на мгновение вспыхнула ослепительным голубым светом, заколыхалась. И, медленно расширяясь, заполнила комнату. Эспас поудобнее устроился в глубоком кожанам кресле. Он вытянул ноги. Ему всегда доставляло удовольствие смотреть последние известия. Голографическое изображение переносило его из одного уголка Земли в другой, кидало в глубь океана и в бездну космоса. Он ощущал себя участником событий, в которых никогда бы не смог участвовать на самом деле. И это было ему приятно.

Эспас уже несколько месяцев жил в этой затерянной на берегу моря гостинице. Он никогда не уходил от нее, старался не смотреть на площадки с глайдерами, сторонился людей, хотя и был веселым, остроумным человеком.

Ему хотелось знать о Земле все, и он часами просиживал у телестены, радуясь, что может все это видеть. Эта ненасытная любовь к Земле, к ее океанам, лесам, деревьям, животным, городам была вроде болезни, о которой он даже не задумывался. А если бы и задумался, то не захотел бы избавиться все равно. И только когда глаза уставали, он уходил вниз к морю и некоторое время лежал на горячем белом песке. Потом взбирался на невысокую скалу, нависшую над водой, и нырял в пенистые гребни волн. Он плыл вдаль, иногда отдыхая лежа на спине, и возвращался лишь тогда, когда изрядно уставал. Тогда он снова ложился на песок, смотрел в небо с белесыми перистыми облаками и, когда тело начинало ощущать теплоту лучей солнца, вставал и шел в гостиницу.

Лишь дважды он заставил себя сесть в кресло глайдера, подняться в воздух и лететь в Лимику к Эльсе. Он помнил, где она жила, но оба раза останавливался возле ее двери. Что-то не пускало его дальше. Он возвращался в свой гостиницу "Горное гнездо" и садился перед телевизором.

А вечером он спускался на первый этаж в бар, занимал место перед огромным старинным камином, в котором горели поленья смолистых дров, и слушал, о чем говорят люди. В "Горном гнезде" жили те, кто по разным причинам на несколько дней хотел уйти от забот повседневной жизни, отвлечься от всех дел. Здесь никто никому не мешал, никто не спрашивал, что привело другого сюда. Можно было целыми днями лазить по горам или купаться в море. Сюда можно было приехать внезапно и так же внезапно уехать, не предупредив об этом даже администратора.

За несколько месяцев, проведенных в этой гостинице, Эспас ни с кем не познакомился. Лишь иногда он вставлял в разговор несколько малозначащих фраз. Он наслаждался своим одиночеством, наслаждался чувством, которое сливало его со всей Землей. Он был счастлив Землею.

В этот вечер он, как обычно, сидел в баре, пододвинув кресло к камину и любуясь язычками пламени, лизавшего поленья. Рядом сидело еще несколько человек, преимущественно мужчин. Рослый бармен изредка разносил бокалы с шипучим напитком.

Рядом с Эспасом, ближе к открытому настежь окну, сидел высокий человек лет сорока. Его черные волосы кое-где пробивала седина. Он садился рядом с Эспасом уже второй вечер подряд. Само по себе это не заинтересовало бы Эспаса, если бы не одно обстоятельства: незнакомец часто, слишком часто, чтобы это было случайно, посматривал на него.

Так они просидели с час, и Эспас уже было хотел уйти в свою комнату, чтобы снова включиться в события, которые ему предложит экран объемного телевизора, как вдруг незнакомец резко пододвинул свое кресло к нему и спросил:

— Эспас?

Эспас ответил не сразу. Что-то в лице человека показалось ему знакомым. Или это просто был определенный, очень распространенный на Земле тип лица. Глаза его смотрели чуть настороженно, словно он ждал отрицательного ответа, и чуть насмешливо, словно этот ответ нисколько бы не обманул его.

— Да, меня зовут Эспас, — наконец ответил Эспас и медленно встал, намереваясь прервать на этом еще не начавшийся разговор.

— Я зайду к тебе. — Это был не вопрос. Фраза была сказана так, словно человек не сомневался в том, что он зайдет в комнату Эспаса. — Минут через десять.

Эспас невольно кивнул. А потом, когда до него дошел уже не тон, а смысл сказанного, ему сделалось немного неловко перед собой из-за того, что он сейчас делает не то, что хочет. Он не намерен был заводить здесь друзей. Это отвлекло бы его от объемного телевизора.