Лора Бекитт - Любовь и Рим

• Название: Любовь и Рим
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: Престиж книга, РИПОЛ Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3839-8

Эпоха правления Юлия Цезаря, Марка Антония и Октавиана. Судьбы двух женщин – патрицианки и рабыни – оказались в жестких тисках деспотичной Римской империи. Но любовь выдержит все!

Прекрасная Ливия Альбина вышла замуж за человека, которого выбрал ей в мужья отец. Богатый, успешный и расчетливый, он не принес ей счастья. Римский юноша Гай Эмилий Лонг, которого Ливия полюбила вопреки воле отца и супружеской клятве, попал в проскрипционные списки и был вынужден бежать. Рабыня Ливий, рыжеволосая красавица Тарсия, много лет ждала возвращения своего возлюбленного Элиара с бесконечных войн, которые вела огромная Римская империя.

Удастся ли встретиться влюбленным – знают только бога…

---

Гай чувствовал, что никогда не сумеет заставить себя выслуживаться, даже ради семьи. Семья… Хотя Ливия уверяла, что ей не нужно ничего большего, чем быть рядом с ним, Гай не был в этом уверен. В Риме она жила совсем иначе: он видел украшения, которые Ливия прихватила с собой, убегая из дома. А ребенок? Гай сказал то, что должен был сказать: что он удочерит девочку и даст ей свое имя, но… Все-таки это был не его ребенок, и он не испытывал к нему никаких чувств. А если появятся свои дети? Что он сможет сказать, а главное – что оставит сыну? Клеймо изгнанника?

Элиар довольно охотно согласился плыть в Сиракузы, после того Гай Эмилий сообщил ему, что Секст Помпей зачисляет беглых италийских рабов в свою армию на правах свободных воинов. Правда, Гай подозревал, что гречанка ничего не знает об этом разговоре, потому как она по-прежнему выглядела спокойной и счастливой. Он посмотрел на девушку, лицо которой в обрамлении похожих на золотую пряжу волос выглядело удивительно просветленным. Ливия поведала по секрету, что перед отъездом Тарсия ходила к известной афинской прорицательнице, и та предсказала гречанке, что та воспитает двоих сыновей, один из которых сумеет снискать признание и славу при будущем правителе Рима. Гай посмеялся и заметил: «Лучше б она сказала, кто будет этим правителем!»

Потом он взглянул на Ливию, на ее уже позолоченное солнцем, едва прикрытое легкой туникой тело, улыбку и взгляд, словно бы ускользающий куда-то вдаль и, чувствуя тепло руки молодой женщины, думал о том, что ее присутствие дарит ему ощущение чего-то бесконечно надежного, близкого и родного. Она казалась такой открытой, чутко откликающейся на властный зов любви и жизни, по-своему очень уверенной и смелой… И он говорил себе: «О, боги, сейчас я имею то, что воистину обретаешь только раз в жизни. Глаза Ливий – зеркало, в котором отражается весь этот мир с его противоречиями, и я должен принять его таким, каков он есть, хотя бы ради нее. Я просто обязан быть счастливым».

Они уединились в укромном уголке в задней части палубы и стояли, держась за руки, внимая соленому дыханию бескрайнего моря. Сейчас, во второй половине дня, оно потемнело, приобрело насыщенный сине-зеленый цвет, волны казались тяжелыми, они перекатывались одна за другой, и весла вздымали в них ослепительно-белую бурлящую пену.

Без конца тянулась заунывная песня гребцов, созвучная плеску волн, – точно разматывался огромный клубок пряжи, виток за витком, медленно, ритмично, спокойно.

По лицу Ливий скользили быстрые тени, а ее зеленовато-карие глаза казались неожиданно прозрачными.

– Странная страна Греция, – сказала она, глядя на тонущие в синей дымке знойного воздуха, поросшие можжевельником далекие плоскогорья. – Безмятежность, чистота, четкость форм… Между тем все это обманчиво – жизнь здесь сурова: летом зной, зимою ветра, много голого камня и слишком мало воды.

– Зато обитателям этого края свойственно особое, молчаливое, даже не всегда осознанное понимание истины. Нам, римлянам, этого не дано.

Ливия не ответила. О чем она думала? Гай не решался спросить. Он знал, что перед отплытием на Сицилию она нашла человека, который ехал в Рим, и передала с ним письмо Луцию. Что она написала? Сообщила, что разводится с ним и только, или попыталась что-либо объяснить?

Гай невольно сжал ее руку. Его ли вина, что жизнь так измельчала? Он не хотел, чтобы все свелось только к борьбе за убогое, голое существование, когда повседневные дела вытесняют все мысли о красоте, любви, о том вечном, что так или иначе присутствует в жизни.

– Я не желаю проживать деньги, которые ты взяла у Луция, – с едва заметным вздохом произнес он. – Будет лучше, если мы постараемся их вернуть.

– Это возможно, – ничуть не удивившись, отвечала Ливия. – Собственно, мы потратили не так уж много. Драгоценности по праву принадлежат мне. Чтобы собрать недостающую сумму, продадим несколько украшений и перешлем деньги в Рим, а оставшегося нам хватит самое меньшее на несколько месяцев. Наверное, придется купить дом и пару рабов?

– Мне вовсе не хочется, чтобы ты отказывалась от своих драгоценностей.

Ливия улыбнулась:

– Не думаю, что они понадобятся мне в Сиракузах! К тому же при виде этих украшений меня охватывают не слишком приятные воспоминания.

На самом деле эти воспоминания, скорее, можно было назвать тревожными, внушающими чувство вины. Ливия сухо, в двух строчках, сообщила Луцию о разводе, написать же отцу и вовсе не достало сил. Это было несправедливо, жестоко, и иногда молодой женщине даже хотелось, чтобы муж не получил ее послание. Пусть все умрет, растворится в безвестности – и его вопросы, и возмущение, и обида. И ее вина.

Погруженный в раздумья Гай продолжал молчать; он рассеянно следил взглядом за двумя странными кораблями, идущими со стороны открытого моря наперерез «Орифии». Откуда они взялись? На юго-востоке была кучка небольших, по большей части необитаемых островов – они могли приплыть оттуда, но… Спустя мгновение Гай сжался от неумолимого предчувствия беды. Это были обыкновенные греческие триеры, но ведь пираты никогда не строят своих судов, а используют те, что удалось захватить в боях. Во время успешной морской кампании Гнея Помпея в 731 году от основания Рима пиратство в Средиземноморских водах было ликвидировано, но после смерти Цезаря, во времена политической неразберихи и агонии Республики пираты вновь подняли голову. Лишенные былой организованности, растерявшие прежнюю уверенность и дерзость, они прятались в лабиринтах островов, изредка совершая внезапные стремительные вылазки. Теперь пиратские команды состояли из избежавших наказания преступников, беглых италийских рабов, разного рода ссыльных, словом, из всякого сброда.

Вскоре опасения Гая подтвердились – он услышал, как начальник гребцов приказал увеличить скорость; также было велено поднять запасной парус. Почти до боли сжав руку Ливий, Гай коротко поведал ей о том, что случилось. Она глядела с безмерной тревогой, но не поддалась смятению чувств и слушала доверчиво, внимательно, не перебивая. Они вместе нашли Тарсию и Элиара – Ливия забрала у гречанки ребенка. Дурная весть стремительно облетела судно – пассажиры сгрудились у края палубы и глядели на приближавшиеся корабли. Расстояние между ними неуклонно уменьшалось – пиратские галеры были несравненно легче грузового корабля, а пользы от парусов почти не было – дул слабый бриз.

Гай Эмилий ждал – что еще оставалось делать? – неминуемой трагической развязки. Будущее вновь представлялось ему страшной бездной. В одночасье потерять то, ценность чего он еще не успел до конца осознать! К мрачному признанию действительности невольно примешивалось чувство недоумения. Почему, за что? Хотя, наверное, он понимал. Гай помнил, чем утешался последнее время. «Что такое Рим? – спрашивал он себя. – Это могущество, лишенное божественного разума, богатство без совести, правосудие без справедливости. О нем не стоит жалеть». Он решил сотворить из несчастья счастье, превратив место изгнания в убежище; все обдумав и взвесив, предъявил богам свой счет, решил, что взамен потерянному богатству они даруют ему полную радости и восторгов любви жизнь с Ливией. Он забыл о том, что боги смеются слишком жестоко, их смех – смертоносное оружие для тех, кто возомнил, будто способен использовать волю бессмертных по своему разумению.

Между тем та горстка мужчин, что имела оружие, приготовилась к защите. Хозяин корабля, грек, призывал их отказаться от своего намерения и умолял сдаться без боя: «Иначе они перебьют нас всех!»

Охваченный душераздирающим волнением, Гай невольно поймал его взгляд.

– Что они делают с пленниками?

– Вам нечего бояться, – торопливо произнес грек. – Ведь вы римляне, у вас наверняка есть друзья и покровители, которые внесут выкуп, и вы обретете свободу. Мне хуже – я лишусь корабля, груза и рабов. Лишь бы сохранили жизнь…

Когда стало совершенно ясно, что «Орифии» не уйти от преследования, гребцам было велено сложить весла. Ливия с ребенком на руках и Гай Эмилий застыли на палубе в мрачном ожидании среди других пассажиров.

Прошло четверть часа – пиратские галеры не спеша, деловито окружили «Орифию» с двух сторон, с их бортов были перекинуты абордажные мостики, и на палубу ринулась разношерстная громкоголосая орава морских разбойников. Их численность вдвое превышала количество мужчин на «Орифии», тем более что последние не имели почти никакого оружия.

Пираты сразу взялись за дело: разоружили немногочисленную охрану, развели по сторонам мужчин и женщин, вытолкнули на середину хозяина корабля, кормчего и начальника гребцов. Во избежание неожиданностей рабов наспех приковывали к решетчатым стенам в подпалубном пространстве корабля. Внезапно какой-то человек (Ливия с изумлением узнала в нем Элиара) мощным рывком прорвался сквозь неприятельское кольцо и с разбегу бросился в море.