Виктор Жилин - День свершений

• Название: День свершений
• Автор: Виктор Жилин
• Издательство: "Роман-газета"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-01305-6

Двести лет назад (по хронологии повести) мир стоял на пороге атомной войны. И правители одной маленькой страны пошли на бредовый эксперимент: локально свернуть пространство, переждать в коконе мировой пожар и вернуться в большой мир уже единственными хозяевами.

Но всё закончилось катастрофой — неуправляемая коллапсная реакция, взрыв. Страну, словно зонтиком, накрыла замкнутая сфероволна. Пространство свернулось внутри колоссальной вращающейся сферы. А снаружи, на месте исчезнувшей страны, возникла странная псевдообласть — тысячи квадратных миль пространства, стянутых в бесконечно малую точку. Мир в элементарной частице.

До поры до времени не было возможности проникнуть извне в этот сферический мир. Но однажды сферу удалось проколоть и внутрь была заброшена исследовательская группа с определённой целью: Ян, Лота и Бруно. Почти сразу по прибытии они подвергаются нападению и спасают от гибели Стэна, жителя этой страны. Стэн становится их проводником…

---

Ну, разжевал я, съел. Сладкие, вроде сахара, да что толку? Лучше бы хлеба предложили, вон у мордатого рюкзачище какой, неужто жратвой не запаслись?!

Отец Тибор напротив присел, руки к груди впалой прижал, глазки так и бегают. Видать, чешется у него язык, но молчит, крепится. Это у них строго: ни о чем гостей не спрашивать.

Допил я кипяток, и такое у меня ощущение, что сыт. Вот хоть режь сыт! Будто до отвала наелся и не какой-нибудь там пресной каши, а мяса сочного, со сковороды. Даже привкус во рту — как, бывало, в праздники, когда раздавали жертвенное мясо. Минуту назад живот к кишкам прирос, быка бы съел, ей-богу, — и на тебе, сыт! Неужто в тех горошинах дело?

Лота, смотрю, улыбается, в глазах — лукавые искорки. Ну, чудеса! Совсем мы тут в горах одичали, в столице вон какие штуковины в ходу, а мы и слыхом не слыхивали. И вот что интересно: усталости словно не бывало! Это после всего, что сегодня было! М-да… Короче, самое время ноги уносить.

Тут отец Тибор не выдержал, рот свой беззубый раскрыл, глазенки круглые, любопытные.

— Удивляюсь я на ваш, — шамкает. — Одеты вы больно легко. Нынче на тропе шнега по пояс, уш не жнаю, пройдете ли?

Насчет одежды — это он точно, жидковато мы одеты, не для гор.

— Круглый год шнега не тают, — продолжает старик, — раньше такого не было. Прогневался господь, ай, прогневался!

— А скажите, папаша, — вдруг встревает Ян, — когда у вас это началось?.. Ну, похолодание?.. Вы не могли бы точно припомнить?

Отец Тибор аж поперхнулся, глаза вытаращил. Еще бы: кто ж к монахам так обращается? Ну дает конопатый, где его только воспитывали! И на кой ему это знать?..

— Отчего ж не припомнить, — продолжает старец смиренно. — У нас хроники, почитай, со Дня швершения. Все там записано… Ешли юноша интерешуется…

В общем, не успел я и слова вымолвить, как монахи — рады стараться — тащат на стол свои хроники: стопу здоровенных книжищ, обшитых кожей. А самые старые еще в пластиковых переплетах, я таких и не видел никогда.

Только этого нам не хватало! Смываться давно пора, кругачи на хвосте, а эти друзья, как волки голодные, на книги набросились. Листают, глазами впились, ничего кругом не видят. Ну чисто дети, будто книжек в жизни не читали! Старикашка что-то бубнит, тычет пальцем в страницы, глазки горят. Чувствуется — довольный! Может, первые дурни за двести лет сыскались, которые в ихние хроники заглянули.

Я уж Бруно знаки делаю: мол, время! — не реагирует. Листает, как бешеный, страницы так и мелькают. Тот еще читатель, картинки, что ли, ищет?

Заглянул я тоже — в ту, что Лота в руках держала. Ох, и древность! Бумага желтая, ветхая, и буквы печатные. Дед рассказывал, что раньше специальные машинки для письма были — сами книги строчили. Это уж потом рукописные пошли, после Свершения. Читать, слава богам, я умел спасибо деду, но до Лоты мне, прямо скажем, далеко. Я только успевал заголовки разобрать, а она уже переворачивает. Впрочем, ничего особо интересного там не было. Все давно известно: День свершения, семь сфер, ложносолнце, пузыри, мнимоны… Это тогда все было в диковинку, многие, говорят, свихнулись на этой почве. Теперь-то что об этом читать? Как истинная вера возникла, как боролись за нее — опять же, каждый ребенок знает! Монахам в горах делать нечего, вот и пишут, грамотеи.

Плюнул я мысленно, вышел во двор — неспокойно у меня на душе. Кругачам, конечно, еще топать и топать — здорово мы срезали! — но лучше бы нам еще дальше от них. Темнеть уже начало, сфера фиолетом подернулась, через час-другой совсем погаснет. Но если наддать как следует, до пещеры можно успеть. Переждать там ночь — солдаты по темноте не попрутся, а утром — через Седловину.

Я уж, грешным делом, подумал — не махнуть ли одному, пока они там развлекаются книжечками, но сдержался. Нет, с ними этот номер не пройдет — шутя догонят. Тут хитро надо…

Вдруг — топот, кто-то на крыльцо выбежал. Так и есть: мордатый!

— Стэн, — орет, — ты где?

Подхожу. Бруно в небо пялится, глаза поблескивают как-то странно, будто у него там стеклышки вставлены.

— Слышишь? — спрашивает. — Гудит!

— Где гудит? — говорю. — Лавина, что ли? Спокойно спрашиваю, знаю: не время еще лавинам. Он башкой качает:

— Нет, парень, не лавина… Туда смотри! — И пальцем в сферу тычет.

Пригляделся я, вижу: в просвете между двумя вершинами блеснула темная точка — словно металлическая. И вроде — к нам летит, будто птица. Тут и гул с неба донесся, вернее — стрекот. А штука эта летающая все ближе, буквально на глазах растет. Что за наваждение, думаю, сроду таких птиц не видал! Лота с Яном уже рядом, тоже в небо уставились.

А стрекот все громче, как бы накрывает сверху. Монахи услыхали — и во двор, руками машут, галдят.

Опешил я, по правде говоря, растерялся. Капая там птица!.. Чешет к нам прямо по воздуху невиданная машина величиной с сарай, наверное! Рыло тупое, стеклом сверкает — чем-то на стрекозу смахивает. А сверху крут прозрачный, словно нимб. И прет точно на монастырь, со снижением. Тут меня будто ожгло. — А ну — в дом! — ору. — Быстро!

И только мы успели в помещение заскочить, как замолотит с неба: ду-ду-ду-ду!.. Я на пол брякнулся, вижу — по двору очередь прошла, искры снопами. Потом по-крыше словно молотом — весь монастырь затрясся… Понял я, что за штуковина к нам пожаловала. Геликоптер это, боевая летательная машина! Раньше, говорят, они часто летали.

Подполз я к окошку — по счастью, они здесь узкие, как бойницы! выглядываю. Висит, гадина, совсем рядом, как привязанная, на боку белый круг, знак сферы. В брюхе черная дырка — люк, оттуда пулемет и шпарит. А монахи мечутся по двору, как бараны, хоть бы за камни спрятались, дурни: в упор их косит! Эх, думаю, была не была…

Просунул винтоаку ялмаровскую, поймал в прицел того типа в люке, пальнул. Попал, не попал — не знаю, но пулемет сразу заглох, а машина вверх шарахнулась, чуть скалу винтом не зацепила! Ага, не нравится. Выстрелил я еще разок вдогонку — это уж точно мимо — и во двор. Геликоптер уже высоко усвистал, никакой пулей не достанешь. У крыльца отец Тибор лежит, скрючившись, — переломало очередью беднягу. Еще трое или четверо — у ограды, кто-то стонет. Троица моя уже над ними хлопочет. А у меня ноги дрожат, в ушах звон колокольный…

Ведь это что выходит?.. На Станция — рейтары, в горах — гвардейцы экзарха, теперь еще и геликоптер! В общем, и снизу и сверху обложили, как волков. Не случайно же это, не бывает таких случайностей! Даже идиоту ясно: это за нами. Вернее — за ними! Сотни солдат, отборнейшие части, гоняются по всему Призенитью за какими-то тремя типами, из которых один — щенок желторотый, вторая — девка, а третий… третий вообще черт-то что, ни в какие ворота не лезет. Это что ж такое натворить надо, чтобы такая кутерьма поднялась — представить страшно?!

И еще я понял, что кругачи им давно на хвост сели, еще до Комбината. То-то они так вперед рвались, даже не свернули, когда я им знак подавал. Станциям — тоже из-за них, сфероносцы, видать, всю округу прочесали. Великие боги, что же делать? Нельзя же против целого света — вчетвером.

Повернулся я, обратно в дом поплелся. Раненых уже сюда перетащили. Бруно с Лотой что-то с отцом Тибором делают, хотя там, по-моему, делай не делай, ничем не поможешь! Мир, как говорится, праху его, добрый был старикан…

Входит Ян — насупленный, бледный, глаза, как две колючки. И что-то шепчет сквозь зубы — ругается, что ли? Увидел меня, подходит.

— Что они, совсем озверели? В безоружных!.. — выкрикивает. А у самого губы трясутся, кулаки стиснуты.

Что тут скажешь?.. Пожал я плечами, вздохнул.

— Ладно, — говорю мрачно. — Идти надо… Монахи без нас своих отпоют…

Смотрит он на меня глазами круглыми, будто не слышит. Потом вроде что-то в них блеснуло — дошло.

— Послушай, — вдруг говорит тихо, — отсюда есть другой выход?

Я головой покачал, у самого душа в пятки: что еще?

— Понимаешь, какое дело, — продолжает, морщась, — геликоптер-то на перевале сел… Я проследил. Хорошо бы нам другой путь поискать.

Все у меня внутри обмякло, сел, где стоял, винтовку коленями стиснул. Ну вот и добегались! На Седловине один человек с пулеметом армию удержит, не то что нас!

Понял я, что хана нам — и вроде полегчало. Конец так конец, от воли богов, как говорится, не уйдешь…

СЕДЛОВИНА

Ночь была на исходе, оставался час темноты, может, чуть больше. Стэн хорошо чувствовал время — никаких часов не надо. Перед рассветом в горах всегда так: тьма будто сгущалась, давила на грудь — даже дышать трудно… Впрочем, здесь — на перевале — всегда не хватало воздуха.

Стэн нацепил очки и невольно зажмурился. Мир вспыхнул призрачным сиреневым светом, будто в горах, на всех вершинах одновременно, зажглись миллимы гигантских факелов. И опять он затаил дыхание: чудо есть чудо.