Николай Гоголь - Ганц Кюхельгартен

• Название: Ганц Кюхельгартен
• Автор: Николай Гоголь
• Жанр: Поэзия

За свою жизнь Николай Васильевич Гоголь совершил множество путешествий. И поездка в Любек в июле 1829 года стало только первым из них. А отправился он в то лето в Германию, чтобы хоть как-то избывиться от горечи поражения — его первое сочинение, романтическая поэма «Ганс Кюхельгартен», опубликованная под псевдонимом Алов, ничего кроме разочарования ему не принесла. Поэму решительно не желали покупать, критики отзывались о ней крайне негативно, так что сам начинающий автор был вынужден скупить весь тираж и уничтожить. Поездка на чужбину представлялась ему спасительной: так можно было хоть как-то забыться и начать новую жизнь.

---

Что из калитки кто-то вышел,

Да верный пес, как бы в укор,

Пролаял звучно на весь двор.

КАРТИНА X

Не всходит долго светлый вождь.

Ненастно утро; на поляны

Валятся серые туманы;

Звенит по кровлям частый дождь.

С зарей красавица проснулась;

Сама дивится, что она

Проспала ночь всю у окна.

Поправив кудри, улыбнулась,

Но, против воли, взор живой,

Блеснул досадною слезой.

«Что Ганц так долго не приходит?

Он обещал мне быть чуть свет.

Какой же день! тоску наводит;

Туман густой по полю ходит,

И ветр свистит; а Ганца нет».

Полна живого нетерпенья,

Глядит на милое окно:

Не отворяется оно.

Ганц, верно, спит, и сновиденья

Ему творят любой предмет;

Но день давно уж. Рвут долины

Ручьи дождя; дубов вершины

Шумят; а Ганца нет, как нет.

Уж скоро полдень. Неприметно

Туман уходит; лес молчит;

Гром в размышлении гремит

Вдали… Дугою семицветной

Горит на небе райский свет;

Унизан искрами дуб древний;

И песни звонкие с деревни

Звучат; а Ганца нет, как нет.

Что б это значило?.. находит

Злодейка грусть; слух утомлен

Считать часы… Вот кто-то входит

И в дверь… Он! он!.. ах, нет, не он!

В халате розовом покойном,

В цветном переднике с каймой,

Приходит Берта: «Ангел мой!

Скажи, что сделалось с тобой?

Ты ночь всю спала беспокойно;

Ты вся томна, ты вся бледна.

Не дождь ли помешал шумливый?

Или ревущая волна?

Или петух, буян крикливый,

Всю ночь не ведающий сна?

Иль потревожил дух нечистой

Во сне покой девицы чистой,

Навеял черную печаль?

Скажи, тебя всем сердцем жаль!» —

«Нет, не мешал мне дождь шумливый,

И не ревущая волна,

И не петух, буян крикливый,

Всю ночь не ведающий сна;

Не эти сны, не те печали

Мне грудь младую взволновали.

Не ими дух мой возмущен,

Иной мне снился дивный сон.

Мне снилось: в темной я пустыне,

Вокруг меня туман и глушь.

И на болотистой равнине

Нет места, где была бы сушь.

Тяжелый запах; топко, вязко;

Что шаг, то бездна подо мной:

Боюся я ступить ногой;

И вдруг мне сделалось так тяжко,

Так тяжко, что нельзя сказать…

Где ни возьмись Ганц дикий, странный,

— Бежала кровь, струясь из раны —

Вдруг начал надо мной рыдать;

Но, вместо слез, лились потоки

Какой-то мутныя воды…

Проснулась я: на грудь, на щеки,

На кудри русой головы,

Бежал ручьями дождь досадной;

И было сердцу не отрадно.

Меня предчувствие берет…

И я кудрей не выжимала;

И я всё утро тосковала;

Где он? и что с ним? что нейдет?»

Стоит, качает головою,

Разумная, пред нею мать:

«Ну, дочка! мне с твоей бедою,

Не знаю, как уж совладать.

Пойдем к нему, узнаем сами,

Да будь святая сила с нами!»

Вот входят в комнату оне;

Но в ней все пусто. В стороне

Лежит, в густой пыли, том давний,

Платон и Шиллер своенравный,

Петрарка, Тик, Аристофан

Да позабытый Винкельман;

Куски изодранной бумаги;

На полке — свежие цветы;

Перо, которым, полн отваги,

Передавал свои мечты.

Но на столе мелькнуло что-то.

Записка!.. с трепетом взяла

Луиза в руки. От кого-то?

К кому?.. И что ж она прочла?..

Язык лепечет странно пени…

И вдруг упала на колени;

Ее кручина давит, жжет,

Гробовый холод в ней течет.

КАРТИНА XI

Ты посмотри, тиран жестокий,

На грусть убитыя души!

Как вянет цвет сей одинокий,

Забытый в пасмурной глуши!

Вглядись, вглядись в свое творенье!

Ее ты счастия лишил

И жизни радость претворил

В тоску ей, в адское мученье,

В гнездо разоренных могил.

О, как она тебя любила!

С каким восторгом чувств живым

Простые речи говорила!

И как внимал речам ты сим!

Как пламенен и как невинен

Был этот блеск ее очей!

Как часто ей, в тоске своей,

Тот день казался скучен, длинен,

Когда, раздумью предана,

Тебя не видела она.

И ты ль, и ты ль ее оставил?

Ты ль отвернулся от всего?

В страну чужую путь направил,

И для кого? и для чего?

Но посмотри, тиран жестокий:

Она всё также, под окном,

Сидит и ждет в тоске глубокой,

Не промелькнет ли милый в нем.

Уж гаснет день; сияет вечер;

На всё наброшен дивный блеск;

Прохладный вьется в небе ветер;

Волны чуть слышен дальний плеск.

Уже ночь тени настилает,

Но запад всё еще сияет.

Свирель чуть льется; а она

Сидит недвижно у окна.

НОЧНЫЕ ВИДЕНИЯ.

Темнеет, тухнет вечер красный;

Спит в упоении земля;

И вот на наши уж поля

Выходит важно месяц ясный.

И всё прозрачно, всё светло;

Сверкает море, как стекло. —

В небе чудные вот тени

Развилися и свились,

И чудесно понеслись

На небесные ступени.

Прояснилось: две свечи;

Двое рыцарей косматых;

Два зубчатые мечи

И чеканенные латы;

Что-то ищут; стали в ряд.

И зачем-то переходят;

И дерутся, и блестят;

И чего-то не находят…

Всё пропало, слилось с тмой;

Светит месяц над водой.

Блистательно всю рощу оглашает

Царь соловей. Звук тихо разнесен.

Чуть дышит ночь; земля сквозь сон

Мечтательно певцу внимает.

Лес не колышется; всё спит,

Лишь вдохновенна песнь звучит,

Показался дивной феи

Слитый в с воздуха дворец,

И в окне поет певец

Вдохновенные затеи.

На серебряном ковре,

Весь затканный облаками,

Чудный дух летит в огне;

Север, юг покрыл крылами.

Видит: фея спит в плену

За решеткою коральной;

Перламутную стену

Рушит он слезой хрустальной.

Обнялись… слилися c тмой…

Светит месяц над водой.

Сквозь пар окрестность чуть сверкает.

Какую кучу тайных дум

Наводит моря странный шум!

Огромный кит спиной мелькает;

Рыбак закутался и спит;

А море всё шумит, шумит.

Вот из моря молодые

Девы чудные плывут;

Голубые, огневые

Волны белые гребут.

Призадумавшись, колышет

Грудь лилейную вода,

И красавица чуть дышет…

И роскошная нога

Стелет брызги в два ряда…

Улыбается, хохочет,

Страстно манит и зовет,

И задумчиво плывет,

Будто хочет и не хочет,

И задумчиво поет

Про себя, младу сирену,

Про коварную измену,

А на тверди голубой,

Светит месяц над водой.

Вот в стороне глухой кладбище:

Ограда ветхая кругом,

Кресты, каменья… скрыто мхом

Немых покойников жилище.

Полет да крики только сов

Тревожат сон пустых гробов.

Подымается протяжно

В белом саване мертвец,

Кости пыльные он важно

Отирает, молодец.

С чела давнего хлад веет,

В глазе палевый огонь,

И под ним великой конь,

Необъятный, весь белеет

И всё более растет,

Скоро небо обоймет;

И покойники с покою

Страшной тянутся толпою.

Земля колется и — бух

Тени разом в бездну… Уф!

И стало страшно ей; мгновенно

Она прихлопнула окно.

Всё в сердце трепетном смятенно,

И жар, и дрожь попеременно

По нем текут. В тоске оно.

Внимание развлечено.

Когда, рукою беспощадной,

Судьба надвинет камень хладный

На сердце бедное, — тогда,

Скажите, кто рассудку верен?

Чья против зол душа тверда?

Кто вечно тот же завсегда?

В несчастьи кто не суеверен?

Кто крепкой не бледнел душой

Перед ничтожною мечтой?

С боязнью, с горестию тайной,

В постель кидается она;

Но ждет напрасно в ложе сна.

В тме прошумит ли что случайно,

Скребунья-мышь ли пробежит, —

От вежд коварный сон летит.

КАРТИНА XIII

Печальны древности Афин.

Колон, статуй ряд обветшалый

Среди глухих стоит равнин.

Печален след веков усталых:

Изящный памятник разбит,

Изломлен немощный гранит,

Одни обломки уцелели.

Еще доныне величав,

Чернеет дряхлый архитрав,

И вьется плющ по капители;

Упал расщепленный карниз

В давно-заглохшие окопы.

Еще блестит сей дивный фриз,

Сии рельефные метопы;

Еще доныне здесь грустит

Коринфский орден многолепный,

— Рой ящериц по нем скользит —

На мир с презреньем он глядит;

Всё тот же он великолепный,

Времен минувших вдавлен в тму,