Ион Друцэ - Белая церковь

• Название: Белая церковь
• Автор: Ион Друцэ
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Я вхожу в ваш дом с образом пречистой девы Марии, последней иконой, оставшейся у нашей общины, чтобы смиренно просить вас прийти завтра чуть свет помочь нашему храму подняться из руин, дабы и он, в свою очередь, помог нам встать на ноги...

Опустив тяжелую миску, вытерев фиолетовые губы рукавом, околичане, раздобревшие, как никогда, приходили в восторг от ее посещения. Нет, вы посмотрите, какая умница, вы только послушайте, как красиво она говорит. А и вправду от той старой церкви одна только эта иконка осталась? Хорошо хоть ее сохранили. Тоже могла пропасть. Она же ее и сохранила - умница, ну прямо совсем молодчина. А то, что все это время, пока идет война, она торчит в низине со своей ребятней, думаете, даром пропало? Думаете, бог не увидел ее, не услышал ее молитвы? Думаете, свалилась бы на нас эта манна небесная, если бы она с этими вот крохами не пела бы псалмы в той полуразваленной церкви?! Екатерина, милая ты наша, положи иконку на травку, ничего с ней не сделается. Возьми вот эту кружку, зачерпни из той вон крайней бочки - ну до чего вкусно, прямо сил никаких... А отчего не хочешь? Ну, если ты фасоны при этом выказываешь, тогда вовек тебе остаться без храма. Скажи пожалуйста, мы к ней всей душой, а она фасонит! Короче говоря, выпьешь полмиски, придем завтра. Не выпьешь, сама же и меси ту проклятую глину, мало мы ее перемесили на своем веку, вон все ноги перекалечены...

Два раза ей все же пришлось уступить. Первую кружку она выпила в доме старого Пасере, и, видит бог, деваться было некуда. Старику Пасере, настоящая фамилия которого была Крунту, шел восьмой десяток. У него давно повыпадали зубы, нижняя челюсть подходила к кончику острого носа, но шальные глаза по-прежнему смотрели молодо и воровато, откуда и прозвище пошло Пасере, то есть птица. Человек он был коварный, разумнее всего было с ним не связываться, но у него были три здоровенных сына, живших с ним под одной кровлей. И хотя сыновья, как и их папаша, были смурными, все они славились силой и хваткой. Без их помощи и думать нечего было о восстановлении храма.

- Я вхожу в ваш дом с образом пречистой девы Марии, последней иконой, оставшейся от нашего храма, и смиреннейше прошу вас...

- Чего-чего-чего?

У старика Пасере был лучший в Околине виноградник, и он тоже давил за домом ягоду в кадке. Почти совсем оглохнув на старости, он сохранил звериный нюх, когда дело касалось его добра, и, стоило хотя бы тени коснуться его забора, он уже был тут как тут.

- Чего она такое говорит?

Сыновья, сидя на завалинке, обставленные со всех сторон кружками с молодым вином, чистили свою амуницию. Совместно с русской армией в сражениях участвовало несколько полков молдавских добровольцев, так называемых арнаутов. Сыновья старика Пасере тоже были арнаутами. Кроме добытых в бою трофеев, они получали от русской царицы по рублю в месяц, харч и фураж для лошади. В зимнее время, когда воюющие стороны заключали меж собой перемирие, сыновья Крунту возвращались к отцу и всю зиму зубоскалили, попивая винцо, вплоть до наступления следующей летней кампании.

- Чего она хочет-то?

Будучи глухим, старик каким-то образом слышал решительно все, что говорили сыновья, и пользовался обычно их услугами, когда нужно было с кем-нибудь объясниться.

- Народ созывает, - крикнул старший из сыновей. - Хочет церковь починить.

- Чего ее чинить, когда она развалилась.

- Без церкви нам нельзя, - передала ему через сыновей Екатерина.

- Ясное дело, нельзя. Но это дело не наше. Это дело попа.

- У нас нету священника, - ответила тем же способом Екатерина.

- Чего она такое говорит?

- Говорит, попа нету.

- Ну а если попа нету, зачем нам церковь?

- Чтобы замаливать грехи.

- Что она сказала?

- Говорит, грехи замаливать!!

- Да какие могут быть грехи во время войны? - хихикнул старик. - Во время войны один капитан ответчик перед богом, а все остальные пей да гуляй!

При этих словах старик Пасере вспомнил, что был тут где-то еще один бочонок, который он совершенно упустил из виду, а этого ни в коем случае делать не следует... Первые же глотки привели его в состояние совершенного восторга. Зачерпнув полную кружку, он направился к Екатерине.

- Ну что вы, как можно...

- А почему нельзя?

- Потому что при мне дети, при мне образ пречистой девы.

- А что такого? Вино, если хочешь знать, это самое что ни на есть чистое дело. Разве не сказал господь: пейте, это моя кровь...

- Он сначала сказал - ешьте, это мое тело, и только потом сказал о вине.

- Хлеба ты спроси в соседних селах, у полевиков, мы этим не занимаемся.

- Ну так вы придете завтра помочь?

- Выпьешь - придем.

- Вчетвером?

- Если до дна выпьешь, вчетвером.

И она выпила. С трудом, давясь, захлебываясь. Дети, собравшись вокруг, в ужасе следили во все глаза, потому что кружка была огромная, и в кисловато-мутном соку плавали кожица от ягод, темные зернышки и бог знает что еще. От начавшей бродить массы человек не пьянеет, но у него слабеют ноги, они вдруг становятся совсем как ватные. Идти дальше по селу после своего грехопадения Екатерина уже не могла и, выбравшись из Околины, долго шла по днестровской круче в сторону леса.

Вторую кружку ей пришлось выпить в доме некоего Тайки, родича старика Пасере. Его фамилия тоже была Крунту, но в селе никто фамилий не признавал, обходясь прозвищами. Этот Тайка жил в двух верстах от села у самого леса. Судьба вынудила Екатерину метаться меж этими двумя Крунтулами, ибо если у первого, по кличке Пасере, было трое крепких сыновей, да и сам старик был еще в силе, то второй Крунту, по прозвищу Тайка, был богат. Каким образом и откуда к нему пришла удача, так никто толком и не знал, и злые языки утверждали, что он потому и перебрался к самому лесу, чтобы это навсегда оставалось тайной.

Собственно, большой тайны тут не было, ибо если у Пасере нос был острый, го у Тайки он был крупный, мясистый, всегда в работе. Этот нос, по утверждению многих, из-под земли мог разнюхать все, что угодно, и Екатерине, надумавшей хоть как-нибудь поправить храм, нужно было не столько богатство Тайки, сколько его большой мясистый нос...

Шла она к нему долго. Во-первых, ноги были как чужие, во-вторых, дети все время отставали, в-третьих, Тайка был для нее большой загадкой. Он совершенно не почитал храма, никогда туда не показывался, даже детей своих жена крестила без него, ссылаясь на то, что муж в отъезде. Но при всем своем безбожии он по каким-то таинственным причинам глубоко уважал Екатерину, никогда не проходил мимо, не обменявшись с ней хотя бы двумя-тремя словами. Екатерина была уверена, что, о чем бы она его ни попросила, он это сделает, но, будучи верующей, считала большим грехом брать что-либо у язычников, как она обычно называла людей, не признававших бога. Она и теперь ни за что бы не пошла, если бы не та кружка вина...

Единственное, в чем Екатерина была уверена, это что ее там не заставят пить мутную брагу, ибо у Тайки не было ни одного виноградного листочка во дворе. Весь свой двор Тайка засадил сливами. И перед домом, и за домом, и в глубине, за хозяйственными постройками - всюду, где можно было втиснуть сливовое деревце, оно было втиснуто, причем не тот распространенный всюду в Молдавии чернослив, а другие, низенькие, мясистые, завезенные им из Валахии...

Осенью, собрав горы слив и дав им чуть подгнить, он начинал гнать из них особую водку, называемую цуйкой. Долгие недели курился дымок над хозяйственными постройками, потом полные бочки цуйки зарывались в землю, чтобы отбить запах, затем в середине зимы или ближе к весне Тайка доставал те бочки и снова принимался перегонять цуйку, и снова закапывал в землю.

Кроме слив и цуйки, у него была еще одна страсть в жизни - интриги. Его огромная голова, похожая на спелую тыкву, распираемую собственными соками, казалось, была нарочно создана для того, чтобы прикидывать, кого на кого можно натравить. Он с малых лет знал, кто с кем не ладит, но помирится, а кто с кем хоть и дружит, но станет со временем смертельными врагами. В пятнадцать лет ему Околины уже было мало, он стал шнырять по соседним селам, а потом ему и днестровских долин было уже мало, и он, как утверждали злые языки, стал заглядывать через забор в соседние страны.

Это было похоже на правду, он действительно по временам исчезал. То были странные, загадочные исчезновения. И хотя он с пустыми руками уходил и с пустыми руками возвращался, достаток его каким-то образом рос после каждого такого путешествия. Вероятно, именно для того, чтобы скрыть эти свои дальние исчезновения, он и построился далеко от деревни и, расположив кругом дом с постройками, соединил их меж собой высоким каменным забором, который потом обмазал глиной, отчего все это заведение подле леса и было прозвано в селе глиняной крепостью.

Война для Тайки была самой что ни на есть горячей порой. Он ни у кого ничего не выспрашивал, ни от кого ничего не пытался узнать, но, когда его толстый, мясистый нос говорил ему, что пора отправляться в путь и именно в ту вот сторону, он грузил на телегу бочонки с цуйкой, запрягал и, кажется, за все годы войны не пропустил ни одно крупное сражение.