Сергей Кремлёв - Зачем убили Сталина?

• Название: Зачем убили Сталина?
• Автор: Сергей Кремлёв
• Жанр: Публицистика

То, что Сталин был убит, теперь признают даже многие законченные антисталинисты. Гораздо больше споров о том, зачем это было сделано. «Либеральные» шулера от истории пытаются свести все к банальной борьбе за власть. В своей новой книге Сергей Кремлёв неопровержимо доказывает лживость их доводов.

Эта книга читается как захватывающий документальный детектив. От этой книги невозможно оторваться. Расследуя обстоятельства гибели Сталина, автор не только разоблачает его убийц, но и раскрывает подлинные мотивы этого преступления века.

---

«Партия ценила заслуги СТАЛИНА и верила ему. Тогда еще не знали о размерах того зла, которое причинил СТАЛИН в 1937-1938 годах советскому народу».

А вот признание известного разработчика ядерных вооружений, профессора Н.З. Тремасова, автора мемуаров «Назначение отменяется, позвоните по телефону… (записки Главного конструктора радиоэлектронных систем ядерного оружия)», изданных в Нижнем Новгороде в 2000 году. На странице 72 он мимоходом сообщает:

«Видимо, репрессии носили избирательный, не массовый характер (я, во всяком случае, о них до смерти Сталина и не слыхал)»…

Жукову в 1937 году был сорок один год, и он уже занимал должность командира 3-го кавалерийского корпуса. Тремасов родился в центре России, в селе Репное Балашовского района Саратовской области в 1926 году, и о временах 1937- 1938-го года уже мог иметь вполне сознательное представление. Но вот же – ни в его детском восприятии, ни в восприятии вполне взрослого Жукова «репрессии» тогда не отпечатались. Не такими уж, выходит, «массовыми» они были на деле.

И лишь после смерти Сталина Жуков, Тремасов и многие другие «вспомнили» о репрессиях, судя о них при этом вкривь и вкось.

Президент США Рузвельт собирал марки, маршал Тухачевский делал скрипки, а у Сталина с его молодых лет и до октября 1917 было одно «хобби» – борьба за установление в России власти, озабоченной построением лучшей жизни для трудящихся. С осени 1917 года он сменяет его уже на другое «увлечение» – отстаивание этой, уже установленной власти от посягательств внешних и внутренних врагов… К середине 20-х годов к этому новому «хобби» прибавилось еще одно: построение в России развитого социализма.

И занимался всем этим Сталин без угрюмости, а даже как-то весело. 4 августа 1918 года он пишет Ленину из Царицына о критическом положении на Юге, но пишет без надрыва и истерики. Он как бы говорит: дела невеселые, но если унывать, они не улучшатся… Да, положение на Юге не из легких, товарищ Ленин, но я же здесь, и со мной хорошие товарищи. И дело наше правое. А раз так – мы не печалимся, а работаем…

Формально подобных слов в письме Сталина нет – оно конкретно, предметно, информативно, и эмоции в нем не проявляются. Но подтекст этого и других писем Ленину с фронтов Гражданской войны именно таков.

Лишь иногда юмор Сталина и его неумение унывать прорываются в признаниях типа следующего:

«В Астрахани скота не меньше, чем в Котельникове (где скопилось 40 тысяч голов крупного рогатого скота. – С.К.), но местный продкомиссариат ничего не делает. Представители Заготселя спят непробудным сном, и можно с уверенностью сказать, что мяса они не заготовят».

Однако это не позиция крыловского Повара по отношению к коту Ваське. Просто к слову пришлось: вот, мол, Владимир Ильич, как живем, бестолочи, и саботажа хватает, но мы и с этим справимся, мы ведь – большевики.

17 декабря 1936 года уже признанный лидер страны Сталин пишет письмо главным редакторам «Правды» Мехлису и «Известий» Талю, устроившим газетную перепалку Шумяцкого и Керженцева вокруг вопроса об использовании джаза в советском искусстве:

«Т-щу Мехлису, т-щу Талю.

Читал в «Правде» в номере от 17 декабря 1936 года статью «Обывательский зуд». Считаю, что тон критики, взятый «Правдой» в этой статье, неправилен и в корне противоречит товарищеским отношениям между двумя коммунистическими газетами. Более того, мне кажется, что тон критики в указанной статье является выражением литературного хулиганства…

Предлагаю редакции «Правды» прекратить возню с вопросом о «джазе» и больше не повторять ошибок в деле товарищеской критики родственной коммунистической газеты.

И. Сталин».

Приходится ли удивляться, что за Сталиным, жившим всегда соображениями дела, а не амбициями, легко и уверенно шли люди дела же?!

И он этого, конечно, заслуживал. Теми, кто в разное время был рядом со Сталиным, написано о нем много такого, что само по себе опровергает антисталинскую клевету. Однако из множества таких свидетельств я в заключение этой главы опять выберу свидетельство Артема Сергеева:

«Он умел вовлечь в разговор и в этом разговоре не допускал, чтобы ребенок чувствовал себя несмышленышем. Он задавал взрослые вопросы… он очень просто, доступно, ненавязчиво, не по-менторски вел разговор и давал понять суть. Один разговор, относящийся к 1929 году, я помню. Сталин меня спросил: «Что ты думаешь о кризисе в Америке?» Что-то мы (Сергеев имел в виду своего названого брата Василия Сталина. – С.К.) слышали: буржуи, мол, выбрасывают кофе с пароходов в море. «А почему это делается?» – спрашивает Сталин. Ну, а я в том смысле говорю, что они нехорошие, лучше бы нам, нашим рабочим и крестьянам отдали, если им не нужно, если у них так много.

«Нет, – говорит он, – на то и буржуи, что они нам не дадут. Почему они выбрасывают? Потому что заботятся о себе, как бы побольше заработать. Они выбрасывают потому, что остаются излишки, их люди не могут купить… Чтобы держать высокую цену, он выбрасывает. Капиталист всегда так будет делать, потому что его главная забота – чтобы было больше денег. Наша главная забота – чтобы людям было хорошо, чтобы им лучше жилось, потому ты и говоришь: лучше бы нам дали, потому что ты думаешь, что у них забота, как и у нас – как сделать лучше людям»…».

Восьмилетний мальчишка не спрашивал у Сталина – зачем Сталин живёт? Подобный вопрос из уст маленького Артема был, конечно, еще невозможен – он был выше детского чувствования. А когда Артем Сергеев повзрослел, этот вопрос по отношению к Сталину тоже был невозможен – приемный отец сантиментов не любил и приемного сына к ним не приучил. Да и природная закваска у Артема Сергеева была не та, чтобы терзаться чувствительными «умными» вопросами – это и по его фото разных лет видно.

Однако Сталин сам – в разговоре с ребенком, но в разговоре о взрослых, серьезных вещах дал ответ на этот вопрос.

Глава третья

УЧЕНИК, ПРЕВЗОШЕДШИЙ УЧИТЕЛЯ…

Должность честных вождей народа – нечеловечески трудна.

М. Горький, «В.И. Ленин»

Имена Ленина и Сталина давно стали синонимами фундаментальных понятий мировой истории. Однако друг для друга они были живыми людьми, соратниками и – хотя для дружбы в обычном смысле биографии обоих не очень подходили – друзьями. Ленин, родившийся в 1870 году, был старшим. Сталин, родившийся в 1879 году, – младшим как по возрасту, так и по положению в общем их деле. Сталин называл себя всего лишь учеником Ленина, и это не было позой уже потому, что Сталин и поза всегда были вещами несовместными. Сталин действительно и ощущал себя учеником Ленина, и был им по существу. Чтобы понять это, достаточно вчитаться в ленинские труды и в сталинские труды. Литературные стили двух партийных литераторов и социальных мыслителей Ленина и Сталина внешне различны, причем у Ленина эмоциональный накал текстов выше, стиль же Сталина суше и даже тяжеловеснее. Однако умные текстологи давно заметили, что как Ленину, так и Сталину был свойственен прием, которым пользовались еще в Древнем Риме. Оба выдвигали какой-то тезис, обосновывали его, двигались дальше, но с какого-то момента вновь возвращались к этому основному тезису и обосновывали его уже иными аргументами. Этим же были характерны и публичные речи обоих. В результате то, что Ленин и Сталин хотели донести до аудитории, удерживалось в головах слушателей и читателей так же прочно, как умело вбитый гвоздь в доске.

И еще одно…

Есть такой анекдот… Когда Цицерон выступал перед римлянами, аудитория восхищалась: «Как красиво говорит Марк Туллий!» А когда свои речи перед афинянами произносил Демосфен, афинская агора ревела: «Вперед, на Спарту!»

Так вот, речи и печатные работы Ленина тоже были рассчитаны не на эффект, а на эффективность, на реальный результат. И результат был, как правило, налицо! Однако у Сталина этот же подход был доведен почти до совершенства. Не исключено при этом, что при выработке литературного стиля Сталин учел и тот опыт, который он приобрел в духовной семинарии – теологи тоже умели добиваться эффективности, а не эффектности. Так или иначе, он спокойно, уверенно и методично раз за разом бил в одну точку – как неподатливый чурбан клином колол… И так раскалывал самые крепкие проблемы – от вскрытия несостоятельности оппозиции до вопросов языкознания.

К слову, насчет последнего… Как уж в последние десятилетия изгалялись все, кому не лень, над сталинскими работами но этому вопросу. Мол, «невежественный вождь» самоуверенно возжелал и тут «отметиться». А несчастные «рабы-подданные» должны были его «галиматью» изучать и восхищаться…

Но несколько лет назад я оказался случайным свидетелем разговора крупного обществоведа-марксиста Ричарда Ивановича Косолапова, издателя дополнительных томов Собрания сочинений Сталина, и известного профессора-лингвиста. И этот профессор сообщил, что коллектив исследователей в одном из академических институтов проанализировал работы Сталина по языку с современных позиций и пришел к выводу, что в основных своих положениях они научно корректны, что грубых ошибок там нет, зато есть ряд интересных, самобытных мыслей, которые еще предстоит осмыслить. Вот так!