Жюльетта Бенцони - Короли и королевы. Трагедии любви

• Название: Короли и королевы. Трагедии любви
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Лирус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-010-7

Сборник исторических новелл современной французской писательницы Ж. Бенцони раскрывает мир сложных взаимоотношений не просто между мужчиной и женщиной, а между королем и королевой.

---

– Мадам… Я…

Глаза Кристины излучали холодный гнев. В этих бумагах была вся подноготная. Она медленно взяла одно из писем, раскрыла, не отрывая взгляда от любовника, и принялась читать. Направленное испанскому посланнику, оно содержало в себе достаточное количество доказательств: все замыслы королевы сообщались до мелочей и, что особенно тяжело было для влюбленной женщины, тщательно перечислены все ее привычки, вплоть до телесных изъянов. Мональдески беспомощно и испуганно оглядывался вокруг. Он видел, как побледнело лицо Кристины, нос ее сделался острее, чем прежде, а голос стал жестким. Он бросился к ее ногам.

– Помилуйте… пощадите, – умолял он. – Я был безумен… Вы свели меня с ума своей ревностью. Мадам, моя королева, вы должны меня выслушать…

Очевидно, он столь же труслив, сколь вероломен. Кристина, которая сама не ведала страха, с отвращением отвернулась к окну. Он пополз за ней на коленях, цепляясь за ее платье, не обращая внимания на монаха и троих мужчин, которые, оцепенев от ужаса, смотрели на разыгравшуюся сцену.

– Ваше величество… Кристина!.. Выслушайте меня, заклинаю вас. Вы не можете осуждать меня, не выслушав. Это было бы несправедливо… ужасно…

Она презрительно пожала плечами.

– Ты гнусный изменник и предатель, но я позволяю тебе защитить себя. Итак… я слушаю…

Ринальдо прерывающимся голосом начал говорить что-то в свое оправдание. Но что он мог сказать? Ничего убедительного. Он пытался свалить ответственность на своих врагов, прежде всего на Сентинелли, которого ненавидел и чей взгляд чувствовал на своей спине. Его защита была слаба, путанна и туманна, как день, который уже клонился к концу. Он пытался разбудить в сердце той, которую он так ужасно оскорбил, воспоминания о недавно прошедших часах любви, не догадываясь, что тем самым вызывает у нее только желание отомстить. Кристина безучастно слушала его целый час. Когда же он устал и слезы его иссякли, она обратилась к отцу Ле Белю, который испуганно перебирал четки в дальнем углу.

– Отец мой, – сказала она спокойно, – вы – свидетель, что я дала этому предателю время и возможность оправдать себя, что я терпеливо и не прерывая выслушала его. Теперь я отдаю его вам… Ваша задача состоит в том, чтобы подготовить его к смерти.

Стон вырвался из уст Мональдески. Сентинелли попытался разжать его руку, вцепившуюся в платье королевы.

– Мадам, – умолял священник Ле Бель, – подумайте о милосердии…

– Я не могу простить, отец мой. Он выдал мои королевские тайны и мои женские слабости. Этот человек однажды снискал мое доверие и мою любовь. Теперь он получил ответ. И если он скулит в эти минуты, то не от угрызений совести, а от страха перед смертью.

Затем она обратилась к своему любовнику, который, наконец, отпустил ее платье.

– Прощайте, маркиз… подумайте о своей душе. Вы должны умереть.

Крик, который издал несчастный, когда она удалилась, отозвался эхом в конце галереи как смертельный вопль. Но Кристина не остановилась и, казалось, ничего не слышала. Быстрыми шагами она подошла к двери, закрыла ее за собой и заперлась у себя в спальне.

Минуты шли. Кристина прислонила лоб к оконному стеклу, чтобы остудить его. Она смотрела на сырой, туманный парк, в котором уже стемнело. Из галереи не доносилось ни звука.

Вдруг тихо постучали в дверь.

– Войдите, – сказала она.

То был отец Ле Бель. Его морщинистое лицо было невероятно бледным, руки тряслись.

– Вы желаете мне сообщить то, что он сказал на исповеди? – спросила королева.

Со слезами на глазах старый монах бросился перед ней на колени и взмолился:

– Я пришел к вам еще раз, чтобы тронуть ваше сердце, мадам. Помилуйте этого несчастного. Он плачет, стонет, катается по земле, зовет вас… При виде его отчаяния сердце разрывается на части.

– Встаньте, отец, – сказала нетерпеливо Кристина. – Я не желаю слышать ваших просьб. Многие мужчины, которые совершили вдвое меньше преступлений, чем он, были колесованы.

– Ваше сердце и ваша гордость уязвлены, ваше величество, я понимаю это, но заклинаю вас, проявите милосердие. Я заклинаю вас страданиями и ранами Господа нашего, Иисуса Христа.

Королева встряхнула своими кудрями, но ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Я не могу… – прошептала она. Монах поднялся с колен.

– Подумайте о том, ваше величество, что место, где вы хотите пролить кровь, – это дом короля Франции. Что подумает король, если узнает? Вы не боитесь серьезно расстроить его?

Королева ответила с достоинством, но кровь прилила к ее щекам.

– Мне все еще принадлежит право вершить правосудие над всеми, кто служит мне, когда я захочу и где захочу. Я не пленница короля Франции, а его гостья. Я вольна в своих поступках, пока они не затрагивают его корону.

– Тогда отдайте его на суд короля. Так вы законным образом сохраните свои права.

– Мой слуга не подчиняется французскому правосудию. Он принадлежит мне, я выношу ему приговор и караю его. Идите назад в галерею, отец мой, и исполняйте свой священный долг, если вы не хотите, чтобы бедняга умер без покаяния.

Она отвернулась от него. Подобное прощание священник не мог истолковать неверно. Он с глубоким вздохом вышел, а Кристина вновь повернулась к окну.

Опять шли минуты. Вскоре после ухода священника многократное эхо повторило вопль, раздавшийся из галереи. Вероятно, он прозвучал в тот момент, когда приговоренный убедился, что его заступник не добился успеха.

И снова воцарилась тишина. Долго ли еще она продлится? Когда же, наконец, откроется дверь, и ей сообщат, что все кончено?

Наконец, в дверь постучали, на этот раз очень энергично. Сердце королевы забилось сильнее, а руки на мгновение свело судорогой.

Это был Сентинелли, в руке его был меч. Но крови на клинке не было.

– Чего ты хочешь? – резко спросила Кристина. – Все кончено?

Он отрицательно покачал головой. Еще нет… глаза королевы вопросительно остановились на испуганном лице исполнителя ее приговора. Сентинелли тоже молод… и красив. Не так, как Мональдески, но все же…

– Мадам, – произнес он сдавленным голосом, – я тоже пришел к вам… Не могли бы вы пощадить его?

– Как?…Ты тоже? И ты, Сентинелли, ты, который раскрыл заговор, ты просишь за него? Ты, который его ненавидит?

– Да, я ненавижу его. Но то, что вы требуете от меня… Это ужасно, мадам. Он плачет, он лежит у моих ног… Разве я могу убить человека, который стоит передо мной на коленях?

– Каждый человек должен встать на колени, когда меч правосудия отсекает ему голову.

– Но я не палач! И этот человек однажды родился в той же стране, что и я…

– Слишком поздно вспоминать об этом, Сентинелли, – непреклонно промолвила королева. – Если ты не можешь его казнить, я позову другого, но ты немедленно будешь исключен из числа моих слуг.

Некоторое время царила тишина. Затем Сентинелли склонил голову, повернулся и пошел к двери.

– Вы знаете, что я подчинюсь вам, – прошептал он. – Но как я его убью? Он не хочет признавать свою вину, и всякий раз, когда я поднимаю свой меч, он умоляет: «еще мгновение… я еще не все сказал» и затем все начинается заново – слезы… признания…

Черные глаза королевы горели презрением.

– Он – трус! – воскликнула она. – Он невероятный трус! Он должен умереть, слышишь ты, и как можно скорее!

Когда дверь за итальянцем закрылась, она опустилась с влажным лбом и бешено бьющимся сердцем в кресло.

Сцена в галерее была отвратительна. Мональдески лежал у ног отца Ле Беля, который сам с трудом сдерживал себя. Осужденный превратился в комок страданий. Он выл, стонал, его залитое слезами лицо было неузнаваемо.

– Ты уже исповедался во всем, – крикнул Сентинелли, появляясь в дверях. – У меня нет больше права давать тебе отсрочку. Вставай!

И он бросился с обнаженным мечом на несчастного. Тот смотрел на него широко открытыми от ужаса глазами и прижимался к стене, как будто хотел вдавиться в нее.

– Еще… еще мгно… – запинался он.

Но Сентинелли больше не слушал. Охваченный жаждой убийства и желанием поскорее избавиться от всего этого, он метил в сердце, но осторожный Ринальдо носил под одеждой кольчугу, о которую клинок заскрежетал как об стекло. Сентинелли выхватил кинжал и ударил его в лицо.

– Отец мой… отец Ле Бель, – взвыл Мональдески, истекая кровью.

– Ко мне! – позвал Сентинелли стражников.

Оба стражника подскочили, вытаскивая на ходу кинжалы. Потрясенный до глубины души, отец Ле Бель упал на колени и бормотал, запинаясь, погребальные молитвы.

Лицо осужденного потеряло всякое человеческое выражение, но он продолжал выть, ибо ни один из ударов кинжалом не был смертельным.

В своей спальне Кристина прижала ладони к ушам, дабы не слышать этого звериного крика. Но он все равно проникал в ее мозг. Обезумев, она побежала к капеллану, который опустился на колени в приемной и, побледнев как полотно, прислушивался к крикам.