Кристиан Остер - Свидания

• Название: Свидания
• Автор: Кристиан Остер
• Жанр: Современная проза

 "Свидания" - роман о любви, изящный и необычный. Герой, чьи отношения с женщинами и жизнью вообще строятся непросто, не решается поверить в реальность счастливой встречи и, чтобы не рисковать, пытается довольствоваться встречами воображаемыми. Он мысленно назначает свидания покинувшей его девушке, о чем предпочитает ей не сообщать, хотя сам является на них исправно. Из этих виртуальных встреч вырастает череда неожиданных и вполне реальных событий, о которых автор рассказывает с тонким мастерством, словно проецируя самые трудноуловимые эмоциональные перипетии на большой экран.

---

Ты на нее так смотрел, сказала она. Что же она должна была чувствовать! Я воображала, чтó она чувствует. И чтó чувствуешь ты. Я тебя видела.

Я взглянул на нее. Трудно, сказал я себе, как следует видеть женщину, которая на вас смотрит. Смотрит, как вы смотрите. На другую. Оставаясь к ней в профиль.

Но я не мучился. И даже начинал всерьез ощущать голод.

Мне хотелось оказаться на ее месте, сказала она. Под твоим взглядом. А будь ты один, я бы этого взгляда не увидела.

А если бы я смотрел на тебя? - спросил я.

Чтобы поддержать разговор. Я на нее тогда не смотрел. И сейчас не смотрел тем взглядом, какой подразумевался в моем вопросе, и это могло ей не понравиться. Но ведь и не предполагалось, что я ее люблю. Не все сразу.

Если вот так, как сейчас, это не произвело бы на меня впечатления, подтвердила она. Не тот взгляд.

Пока у меня другого нет, сказал я.

Я не то чтобы упрямился специально. Но я не умею лгать. И потом, все было чуточку сложнее. Она видела, что я ее не люблю, и я на нее за это сердился. И оттого любил еще меньше. Она меня даже раздражала слегка. Что меня нисколько не огорчало. А я-то еще думал, что эта женщина мне нравится.

Можно пойти куда-нибудь пообедать, предложил я.

Можно перекусить здесь, сказала она. Как насчет салата?

Я ничего не имел против. К салатам я привык. Мы уже сидели за столом. Оставалось его накрыть.

На суденышке имелась и кухня. К ней из гостиной вел коридор. Я пошел следом за Одри. В окне над раковиной качался какой-то утлый парусник. Парусник без парусов. Его проржавевшая палуба то поднималась, то опускалась, мы тоже покачивались. Справа по борту шел прогулочный теплоход.

Я предложил ей помочь. Порезать помидоры. Открыть консервы. Она давила чеснок. За неимением иных вариантов я взглянул на ее руки. На нее саму решил пока не смотреть. Подумал, что еще будет время. Наступит минута, когда я решусь сделать это спокойно. За едой, например. Как и предполагал изначально.

И такая минута наступила: увидев одни только ее руки, ну, правда, еще и профиль немного, я заметил, что мне нравится ее рот, в профиль, понятно, а также посадка глаз, особенно веки, я раньше не обращал внимания на ее веки и на форму глаз под веками, особенно сбоку, форму того, что называется, кажется, глазным яблоком, и я подумал, что женские глаза можно любить за их рельеф, в общем, наступила минута, когда мы снова сели за стол, но теперь мы не только пили, теперь приходилось подолгу жевать, и я использовал это время для размышления, в частности, о том, какое впечатление производит на меня эта женщина. Однако она меня прервала и спросила, почему я пришел.

Я на секунду замялся, мне самому это было еще не совсем ясно, я только начал открывать для себя ее лицо в фас, и она мешала мне сосредоточиться, потом я ответил, что просто исключил причины, по которым мог бы не прийти. Нельзя ли точнее? - спросила она.

Нет, ответил я, помешкав. Ну то есть главное, что я был свободен и имел возможность выбирать. А не приходить - это не выбор. Это ничто, даже не отказ. Хотя нет, поправился я, то-то и оно, что всего-навсего отказ, эдакий скучный никчемный отказик. Не уверен даже, что в нем был бы хоть какой-то смысл. Из него каши не сваришь.

Значит, ничего особенного ты ко мне не испытываешь, сказала она.

Если честно, ответил я, еще рановато. Нет, я не говорю, что ты мне не нравишься, вовсе нет. У меня даже складывается впечатление, что ты мне нравишься, да-да, мне кажется, ты мне нравишься, но ты на меня давишь, объяснял я, ты слишком торопишься, я тебя еще толком не увидел, мне нравятся твои глаза, это правда, и рот, да, теперь и рот, и то, что ты меня ждала, не буду скрывать. Я уже начинаю тебя видеть, и голос твой мне тоже нравится, в тебе много такого, что меня трогает, я чувствую, что мог бы взять тебя, например, за руку чуть ниже плеча, сжать, видишь, я говорю тебе все как есть, вот сейчас мне даже захотелось тебя поцеловать, и я тебе об этом говорю, но я не знаю, совершенно не понимаю почему, за исключением, может быть, взгляда, в общем, не знаю, давай доедим.

В действительности же я пытался успокоиться. Возбуждение мое достигло такого накала, что мне необходимо было немного остыть, чтобы не наделать глупостей.

К несчастью, Одри почему-то как раз в этот момент перестала работать вилкой. Отложила ее совсем. Наверное, я отбил ей аппетит. Сам же я деловито продолжал вилкой орудовать, цепляя салат и отдельные его ингредиенты, чтобы снять напряжение, которое, если по правде, только нарастало во мне. Я просто хотел утолить голод, дабы хоть чуть-чуть успокоиться.

Каким же я все-таки бываю лжецом, сказал я себе. Потому что на самом деле я теперь сознательно тянул время, чтобы все как следует созрело. Одри между тем поднялась, обогнула стол, встала позади меня и положила руку мне на плечо.

Доедай, не спеши, сказала она, торопиться нам некуда.

Одной рукой я продолжал есть, другой поглаживал ее руку, и ясно было, что остается только соскользнуть вместе с ней в сторону желания, уложить ее куда-нибудь, что ж, говорил я себе, нет проблем, это превосходит все мои ожидания, она меня возбуждает, мне нравится, когда она до меня дотрагивается, бог с ней, с любовью, после разберемся, в конце концов, я не каждый день забываюсь, забываю Клеманс и, кстати, уже забыл ее, словом, я выпил еще стакан вина, чтобы запить последний кусок, и уже собрался встать, но нет. Одри просунула мне руку за ворот рубашки.

Теперь ей было наплевать, что мой воротник в беспорядке. А вот мне следовало догадаться еще вчера, когда она мне его поправила, что кончится это плохо, женщины делают вид, будто вас одевают, а на самом деле вот вам результат, ее рука уже пробирается к моему торсу, хорошо ли это, сказал я себе, но, с другой стороны, не буду же я себя всего лишать, если она мне нравится, я же не специально так делаю, чтобы она мне нравилась, а теперь она уже расстегивает мне рубашку, даже перестала меня гладить из-за этого, расстегивает пуговицы обеими руками, а я ничего не делаю, я жду, пусть погладит меня еще, пусть разденет, я, пожалуй, предоставлю всю инициативу ей, такая, похоже, сейчас фаза, даже раздевать ее не буду, сейчас, по крайней мере, - судя по началу, она сама это сделает, все сделает сама, коли на то пошло, мне кажется, ей не нужно, чтобы я шевелился, она предпочитает, чтобы я оставался за столом и она сама мной распоряжалась, что ж, пусть так, сказал я себе, я согласен, нет проблем, подойди теперь с другой стороны, стань на колени, прижмись головой к моему животу, да, я не против, и как только я это подумал, в ту же самую секунду, она именно так и поступила, прижалась головой к моему животу, губами, стало быть, тепло ее губ, моя расслабленность, ее решительность, и сразу пальцы тянут за ремень, возятся с пряжкой, теперь опять расстегивают, сжимают, снова губы, голова не наклонена, просто на одном уровне, жар ее рта, языка, пальцев, и я весь там, где она так старательно трудится, весь на краю себя, напряженный, ожидающий, полный желания, я даже вмешиваюсь, помогаю ей, использую ее, не заботясь ни о чем, ни о ком, лишь бы кончить, выплеснуться, и вот кончаю, отдавая ей все, что имею, не очень много в сравнении с тем, сколько можно накопить любви за целую жизнь, но все-таки, извержение, радость, успокоение, неподвижность, ее сомкнутые губы, еще немного содроганий, а потом только нежность и тепло, мне хорошо, проговорил я, положив руку ей на голову, хорошо, слышишь? М-м, промычала она. Нет, погоди, сказал я, мне кажется, сюда кто-то идет. Ага, сказала она. Пошли.

И потащила меня по коридору, толкнула какую-то дверь, там оказалась спальня, кровать, ложись, сказала она. По-прежнему слышались шаги, кто-то прошел через гостиную, крикнул: ты здесь? Да, ответила Одри через закрытую дверь, она пока еще стояла, я же укладывался, ничего другого мне не хотелось, хотя, конечно, кофе, думал я, чашечку кофе, пусть даже и с этим типом, впрочем, нет, лежи, она сейчас придет к тебе, вернется, а тот, хозяин, обойдется. Я здесь, продолжала Одри, но не одна, увидимся позже. Конечно, конечно, не беспокойся, отвечал голос, я, может, пока отключусь, вы не против?

Что он говорит? - не понял я.

Он отключится, объяснила Одри, тросы там всякие, провода, водопровод, телефон, электричество, думаю, он собирается отплыть, это в честь твоего прихода, видишь, он оставляет нас наедине, но будет сопровождать, я ему про нас рассказала. Про нас? - спросил я. Ну, про себя, поправилась Одри, и про тебя, про ожидание. Он знал, что ты придешь, понимаешь? Нет, ответил я не слишком решительно, он это с какого времени знал? С тех пор как ты сказал, что придешь, проговорила Одри, присаживаясь на край постели. С тех пор как мы назначили свидание. Ну конечно, как это я сразу не догадался, и, стало быть, он ушел, пока ты меня ждала, и вернулся, когда я тут, причем вернулся без жены, что ж, нормально. Не знаю насчет жены, возразила Одри, а сам он появился, конечно, чуть рановато, но он хотел тебя увидеть, я им о тебе рассказывала, это мои друзья, и он мой друг, он хотел с тобой познакомиться. С ума сойти, сколько людей жаждут вдруг меня видеть, заметил я, сраженный аргументом, не многовато ли, но что это, шум мотора? - спросил я. Он нас увозит? Кормчий любви?