Игорь Росоховатский - Утраченное звено (сборник)

• Название: Утраченное звено (сборник)
• Автор: Игорь Росоховатский
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1985

РОСОХОВАТСКИЙ Игорь Маркович. (р.1929). Украинский писатель-фантаст, прозаик и поэт. Родился в г. Шпола Черкасской области. Окончил факультет языка и литературы Киевского педагогического института им. А.М. Горького. Научный журналист, работал в редакциях украинских газет («Юный ленинец» и др.), автор многих книг и свыше ста научно-популярных статей. Член Союза журналистов и Союза писателей СССР. Живет в Киеве. Печататься начал в 1946 году. В 1954 году в издательстве «Молодь» вышла его первая книга — поэма «Мост (Слово об Иване Кулибине)». В фантастике дебютировал в 1958 году рассказом «Море, бушующее в нас…». Научно-фантастические произведения Росоховатского отмечались премиями на республиканских, общесоюзных и международных конкурсах журнала «Техника — молодежи», призом журнала «Уральский следопыт».

---

— Откуда ты, мальчик? — допытывался я.

Он молчал.

Все-таки я дал ему конфету. Конвоир сказал, что эти дети из России.

Дети… Их были тысячи. Из разных стран Европы. Я не всегда спрашивал, откуда они. Иногда это удавалось определить по голубым змейкам, танцующим на экранах осциллографов. С детьми было удобно работать, кости черепа были значительно мягче, чем у взрослых, и легко поддавались распилке там, где нужно было расчищать места для электродов. Не так уставала рука, и за день я успевал исследовать вдвое больше пациентов. Со временем, когда наладилась доставка живого материала с оккупированных территорий, я экспериментировал исключительно на детях, изучал расположение различных центров, находящихся в коре больших полушарий, в мозжечке и продолговатом мозге.

Все говорили, что я блестящий нейрохирург, но значение моих работ не в этом. Я не только изобрел регистратор и дал своей партии стратегические экспериментальные данные, необходимые для точного определения судьбы различных народов. Я уподобился величайшим ученым древности, которые первыми изучали мертвое тело. Но я пошел еще дальше — я изучал живой человеческий мозг, продемонстрировав, что настоящая наука презирает запреты.

Я был бы признан величайшим ученым современности, если бы судьба не обернулась против меня и моих сподвижников. Все получилось наоборот. Мы хотели принести счастье своей стране, но в конечном счете (приходится употреблять слова проклятого Генриха!) принесли ей страшнейшие разрушения. Мы хотели возвысить свой народ, превратить его в расу господ, но привели его к тяжкому бремени — комплексу вины. Мы хотели уничтожить врагов, но сделали их сильнее. И даже мои опыты с излучением обернулись Тайной, которую я унесу в могилу. Лучше бы мне не знать ее!

Видение одно за другим проносились передо мной. Я видел разрушенные немецкие города, пламя пожаров, черные ливни бомб, трупы наших солдат, валявшихся по обочинам дорог. Я видел, как русские танки неудержимо идут по нашим полям, как они входят в наши города. Вторично я пережил бегство из лагеря, дрожащими руками бросал в печь бумаги: карты, графики, сводки — плоды моей работы. Солдат снова закалывал моего единственного друга Рекса.

Все повторялось. Время обратилось вспять. Дети, которым я вскрывал черепа, снова шли мимо меня, и я протягивал одному из них конфету. Я бежал из своей страны, унося с собой Тайну, сделал себе пластическую операцию, стал неузнаваемым.

Читая в газетах, как одного за другим вылавливают моих сподвижников, я буквально извивался от конвульсивного страха. Мое тело не просыхало от холодного липкого пота. Мой след петлял из страны в страну. Я работал в концлагерях Чили, Парагвая, ЮАР. Я провел тысячи опытов по воздействию на мозг наркотиков, парализующих и одурманивающих газов, нейтронного излучения, стремясь добиться полного управления сознанием толпы, как единого целого, хотя и состоящего из отдельных частичек. Я стремился управлять им, как в опытах мои коллеги управляют крысами, подавая определенные сигналы сбора к пище или тревоги.

А результат? Проклятые гончие шли по моему следу. Антифашистские комитеты слали протесты, требования о выдаче, донимали моих хозяев и покровителей так, что даже в Парагвае постарались избавиться от меня, как от «компрометирующего фактора». Мне фатально не везло, в отличие от «отцов» отравляющих и парализующих газов, водородных и нейтронных бомб.

Я бежал в джунгли и однажды увидел след рубчатой подошвы и коробку от сигарет. Меня поднимали на корабль, и я видел удаляющуюся Землю, которую мои спасители могли бы уничтожить, расщепить на части, испепелить. Отныне я стану у них представителем этой планеты. И если буду достаточно ловким, то они вернут власть моей партии, а фюрером сделают меня. Миллиарды мозгов будут подвергнуты проверке на с- и у-излучения. Одни останутся жить, другие послужат материалом для опытов.

Только бы никто не проник в Тайну. Нужно быть настороже!..

Я попытался открыть глаза — и внезапно кошмар кончился. Передо мной стоял биолог Куир. Его побелевшие пальцы сжимали верньер.

— Что со мной было? — закричал я.

— Успокойся. Я изучал твой мозг и твою память — все, что хранится в ней, человек Земли…

Он смотрел на меня с омерзением.

Выходит, судьба снова сыграла против меня. По неведению я дал им заглянуть в свою память. Отчаяние сделало вялыми мои руки и ноги. Я понял, что пришельцы не дадут мне оружия.

Куир прошептал еле слышно:

— Неужели на Земле много таких, как ты?

Много ли? Еще бы! Да разве тысячи и миллионы не разделяют мои чувства — не верят в свое превосходство над другими и не испытывают презрения к иным народам? Большинство людей пугает лишь логический итог — концлагеря и истребление миллионов. Но это оттого, что они недостаточно последовательны. При умелом лечении это проходит. Луч надежды вспыхнул в моем мозгу. Нет, не все потеряно! Пришельцы не дадут мне оружия, но, может быть, удастся заставить их выполнить мои замыслы? Как часто всякие интеллигентики пишут в своих книгах о раскаянии преступников, о невинных жертвах, которые терзают их по ночам. Не верьте этим слюнтяям!

Да мне не раз чудились вереницы истощенных детей, — бледных заморышей, которые спрашивали меня; «Дядя, а это не больно?» Да, я видел во снах черный дым крематориев, жирный человеческий пепел, колонны рабов и смертников, опоясывающие земной шар по меридианам и параллелям. Но я никогда не испытывал угрызений совести. Природа ставит на всех живых существах бесконечный Эксперимент Убийства, она учиняет миллиарды пыток — и все без наркоза. Я только подражаю ей. И не говорите мне жалких слов о том, что жизнь всякого человека священна. Разве соизмеримы ценность моей жизни и жизни дикаря Этуйаве, зарезанного мной по всем правилам хирургического искусства, или жизни той полудикой семьи в селении на сваях, которую мне пришлось отравить, чтобы надежно замести следы? Цель оправдывает средства. Все можно, если это делается во имя великой цели — господства тех, кто призван господствовать. Должен же когда-нибудь воцариться высший порядок, где власть распределится надлежащим образом, где каждая раса и каждый народ будут знать свое место, как знают его волки и овцы.

Если бы я мог, то все начал бы сначала, только с учетом прежних промахов. И если что-то терзает меня, подымает от страха волосы и сжимает сердце, то это не раскаяние, а боязнь неудач. И все-таки, может быть, на сей раз меня ждет успех. Хоть одно мне наверняка удалось — предотвратить контакт между двумя цивилизациями. Теперь по всему звездному миру разнесется весть о человеке Земли, которого представляю я, и всякий гнилой гуманист во Вселенной будет знать, что ему нечего к нам тыкаться, что ничего хорошего он здесь не увидит.

Пришелец смотрит на меня с омерзением? Ну и пусть смотрит! Огромная радость наполняет Мне душу. Да, да, пусть ужасается! Это ведь тоже путь мести. Для них я — представитель человечества. Того самого, что изгнало меня. Сейчас реализуется один из любопытнейших парадоксов — изгнанник становится представителем, по нему судят обо всех. Теперь я смогу убедить пришельцев, что эта гнусная планета достойна лишь одной судьбы — уничтожения. А когда это случится, Тайна наконец-то перестанет терзать меня. Некому будет проникнуть в нее, и я перестану бояться позора.

Вдруг ужасная мысль, как раскаленный прут, пронзила мой мозг: а если этот вот Куир уже проник в Тайну?

Я смотрел на биолога, пытаясь по выражению его лица угадать ответ. Но это было мне не под силу. Тогда я спросил:

— Ты знаешь обо всем, что я вспомнил сейчас?

— Да. И еще больше. Я проявил и прочел твою память. Ты ведь разрешил изучать твой мозг…

Бешеная ярость затуманила мое сознание. Сквозь кроваво-желтый туман я четко видел лишь две вещи — тяжелый прибор с рукояткой, лежащий на столе, и голову Куира. Я схватил прибор и бросился на биолога. Вернее, хотел броситься. Я сделал только шаг и наткнулся на невидимую пружинящую преграду. Попытался обойти ее, но ноги стали непослушными, негнущимися. А затем я почувствовал, как чужая воля сковывает мой мозг, что-то выбрасывая из него. Мой бог, неужели мне делают операцию, как когда-то я сам оперировал пациентов? Только не это, только не это, не это…

Я провалился в беспамятство.

…Очнулся я в своей каюте. Надо мной склонились двое — Куир и Маас.

— Сознание вернулось к нему, — сказал Куир.

— Подлецы! — закричал я. — А еще говорили об уважении свободы личности!

Маас покачал головой:

— Мы не принуждали тебя, ты сам согласился на обследование. Мы предлагали тебе вернуться в прежнюю ситуацию, разве не помнишь?

— Чтобы гончие расправились со мной? За что? Я не умертвлял людей просто для того, чтобы убивать. Я изучал их мозги. Знать — высшая заповедь науки.