Артем Лунин - Время жестоких чудес

• Название: Время жестоких чудес
• Автор: Артем Лунин
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050661-3, 978-5-9713-9035-0

В этом мире растет с каждым днем могущество великой Империи, подчиняющей себе все новые и новые земли. Каждый шаг подданных Империи жестоко контролирует господствующая Церковь – и горе еретикам, посмевшим вольно или невольно нарушить ее законы.

Трижды же горе тем, в ком проявляется магический Дар, почитаемый церковниками за великое преступление. Им грозит либо позорная смерть, либо ссылка в гиблые пограничные земли, где «преступников» ждут голод, нищета и болезни.

Так было.

Но теперь все изменилось.

Ибо группе еретиков-паранормов под предводительством юноши Александра, носителя огромной магической Силы, удалось бежать из заточения в земли давних врагов Империи – кочевников, именующих себя воями.

Они намерены встать во главе воев, объединить разрозненные доселе племена и на равных сразиться со всей мощью Империи…

---

– Место для размышления?

– Место для испытания?

Кати смотрела в Живу все глубже, пока не достигла изначального смысла сооружения, и очень удивилась. Верея, не дождавшись верного ответа от молодых войев, кивнула ей, и девушка робко предположила:

– Место для слушания музыки?

– Именно, младшая. – Женщина достала флейту, и над рекой поплыли звонкие чистые ноты. – Сказывают, что Вой был не только великим воином…

Вой был не только великим воином. Когда ему было грустно, он доставал дудочку, и олени выходили из чащи, и тролли замирали на лесных тропах, и осень плакала вместе со звуками дудочки. Когда Вою было хорошо, дудочка пела миру о своей радости, и цветы распускались на солнечных полянах, и василиски поднимались из нор, и ноги людей сами пускались в пляс.

Но все чаще грустно звучала дудочка.

И тогда спросила Воя его кровная сестра Лорана Рыжая:

– На что жалуется твоя дудочка? Неужели кончилась радость в твоей жизни?

Ответил ей Вой:

– Есть радость в моей жизни, но грусти гораздо больше. Хотя охватывает меня во время боя яррк, потом я жалею о людях, которые навеки ушли в Живу, и отравляет скорбь по ним немногие мои светлые дни…

Случилось так, что Вою пришлось уйти в чужие земли, а вернувшись, он не узнал родных краев. Стала сильной и богатой земля, которую он помнил суровой и жестокой. Обрадовался Вой, думая, что никому не надо теперь убивать и умирать.

Но когда прошел он, никем не узнанный, на праздник, услышал новые войские химны. В песнях говорилось о кровавой радости яррка, о том, какое счастье приносит воину вид поверженного врага, о хаманай, чувстве крови…

Когда услышал Вой такие песни, он достал свою дудочку и заиграл древнейший химн о счастье спокойной жизни, о тихих теплых днях, о родной земле, политой соленым потом труда…

Стали насмехаться над никому не известным стариком молодые воины. Воя чуть не охватил яррк, и одной Живе известно, что тогда могло бы случиться. Но великий воин удержал в себе звериное и достойно ответил на насмешки, а когда взбешенные юнцы бросили ему вызов, вышел один безоружный против многих с мечами.

Так матерый волк, не пуская в ход клыки, походя расшвыривает щенков, вообразивших себя возросшими. Были выбитые зубы, вывихнутые руки и сломанные кости, но смертей не было.

Узнали тогда его старики и сказали:

– Это Вой!

И Вой воскликнул:

– Будь проклят тот день, когда я впервые взял в руки меч! Будь прокляты мои расписанные знаками смерти пальцы, забывшие мелодии жизни! Будь прокляты поющие лишь песнь смерти!

Я хотел прийти в свой край мирным путником, хотел, чтобы меня узнали по моим песням, а не по дэжкейди!..

И стали тогда люди делать так: любой человек, избравший воинское служение, должен был пройти испытание. Последнее и самое суровое.

После испытания мечей, испытания рук, испытания столбов – после испытания тела следовало испытание духа. Испытуемый брал в руки свирель или флейту, переладец или джинтру. Им не нужно было выманивать из нор василисков или заставлять цветы распускаться… всего-то и делов – чтобы соплеменники сказали: мы запомнили эту песню и узнали бы человека по ней.

И тот ученик, который не мог это сделать, три года должен был чистить сапоги воинов.

И тот ученик, который проходил испытание, вставал рядом с Воем.

Книга Еджи. Песня Воя

– Странный обычай, – сказал Макс осторожно.

– А мне понятно, – задумчиво ответила Кати. Войя закончила рассказ и подняла флейту к губам…

Когда последние звуки растаяли вдали, люди словно очнулись, качали головами, стряхивая волшебство.

– Как это было сделано? – пожелал знать кто-то.

Верея сошла с каменного островка.

– Мы умеем больше древних, но кое-что было забыто. – Криста поймала брошенную Вереей флейту, села на камень у воды и продолжила говорить торжественно, словно вместе с флейтой подхватила дух древних легенд.

– Здесь… – произнесла звонко, эхо повторило, утроило. – Звук идет особым путем среди этих камней, он длится и звучит.

«Зззвууу-читтт», – подтвердило эхо. Криста поднесла к губам инструмент, и звук далеко разнесся над плесом, но он был одинок и неполон…

– Я запомнил… – прошептал Алек. – Я узнал бы эту песню во многих…

Криста сидела спиной ко всем, лицом к каменным столбам, но Алек понял. Достал свою свирель, исколотые пальцы ныли и иногда не поспевали, но чистые переливы гармонично вплетались в создаваемое Кристой полотно музыки – и музыка воспряла, от печали и безнадежности перешла к радостному кличу жизни.

Долго сидели воличи на берегу, внимая голосу флейты и свирели.

Обычаи многих народов перекликаются. Совпадение культурных традиций принято объяснять происхождением всех рас и народностей из одного корня – или Божьим промыслом – или схожестью человеческой натуры.

В племени Фременов бытовал обычай – каждый вой должен был уметь играть хотя бы на одном музыкальном инструменте. Так войи, члены воинского сословия, были к тому же носителями музыкальной традиции народа.

Империя Карриона поддерживала похожий обычай. В Школах мыслетворчества, обучающих в том числе и будущих воинов-священников, кроме обычных дисциплин, преподавались также основы стихосложения и игры на музыкальных инструментах.

Айрин че Вайлэ«Обычаи человеческих и нечеловеческих племен»Глава «Обычаи военных сословий»

Воличи были горазды повеселиться всем народом, осенние праздники были самыми богатыми праздниками в году. Их закрывала Радужная неделя.

В Радужную неделю положено собирать всякое сырье. Ягоды, коренья, в особых местах копали землю, пески, глины. После варили на кострах снадобья, краски. Варили пиво из зерна нового урожая, делали ягодное вино, которое с непривычки могло показаться слабым…

Алек проснулся поздно с мыслью, что и Мечта, и все остальное ему приснилось. Две недели назад он совершил Преступление, а сегодня только-только очнулся от черного сна.

Причиной этой мысли было его состояние. Сказать, что юноше было плохо, означало очень приуменьшить.

Он разлепил глаза, с трудом оторвал гудящую голову от подушки, вымазанной какой-то дрянью. Хриплым шепотом несчастный позвал друзей, никто не откликнулся. Тогда Алек встал, кое-как оделся и на негнущихся ногах вышел из дома.

Сумрачный свет осеннего дня показался ему невыносимо ярким. Щурясь, Алек оглянулся, деревня была пуста. Конечно, все на полях, празднуют, бросили заболевшего товарища… Он сейчас так слаб, что не доберется и до нужника, не то что до праздничных столов, выставленных под открытое небо.

Но что же с ним произошло? Вчерашний вечер оставался в памяти белым пятном, впору спрашивать провидцев… Бросив бесполезное гадание, он вернулся в дом, попил воды… Тяжесть поднялась снизу, он еле успел выбежать за дверь, и его стало рвать горькой густой жидкостью. Когда желудок опустел, тело еще долго сотрясалось в пароксизмах, казалось, вот-вот наружу вывалятся внутренности склизким дымящимся комком.

– Эй, Алек, ты в порядке?

Он поднял голову. Это был Влад.

– Ты здорово перебрал вчера, – сочувственно заметил он.

– Пере…брал?

– Да, выпил стаканов десять… Это больше, чем нужно, как раз на девять стаканов.

– Избави… меня… от своих… шуточек… – Слова еле пролезали в глотку, он не узнавал своего голоса, хриплого, как рев Самсона, и слабого, как писк крысы, на которую тот наступил. – Расскажи… лучше…

Влад понял. В течение минут десяти он подробно и со вкусом рассказывал, что вчера учинил Алек, что говорил и что делал, к кому лез обниматься или драться… Заметив, что друг еще больше позеленел, хотя это было трудно, он прервал повесть и с беспокойством спросил:

– Ты как?

– Плохо… – Если хоть треть того, что поведал Влад, правда, то ему теперь только искать камень побольше на берегу реки. – А ты не врешь?

– Вру, – признался кузнец. – После того, как ты перевернул второй стол и полез целоваться… все-все, мы тебя оторвали от… ну, в общем, оторвали от нее и потащили домой. Почти сразу.

– Почти?

– А по пути ты всех обзывал Еретиками и хвастался, что будешь самым сильным и крутым войем. Грозился, хеттманом, мол, стану…

Больше никогда, подумал Алек, хватаясь за голову. Если его не выгонят из Мечты вон, что было бы справедливо, он никогда в жизни даже не посмотрит на хмельное, даже не понюхает, ни одного наперсточка, ни одного глотка, ни одного стакана, никогда, ни за что…

– Ты выпей, полегчает…

Тьфу ты!

– Пошли на поле…

– Нет! – почти выкрикнул Алек. – Я сейчас не могу… то есть хочу погулять…