Сьюзен Виггз - Прими день грядущий

• Название: Прими день грядущий
• Автор: Сьюзен Виггз
• Издательство: Смоленск
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88590-434-0

В центре романа – трогательная история жизни простой девушки, служанки из лондонской таверны Женевьевы Элиот.

Проигранная в карты собственным отцом, она отправляется вместе с партией переселенцев в далекую Вирджинию, полная неукротимой решимости обрести на этой земле настоящее счастье…

---

Ничего не заметив, Нел Вингфилд важно показала на гору чемоданов и баулов, выразительно похлопав при этом по толстому кошельку у себя на поясе.

– Мои слуги не в состоянии справиться со всеми вещами. Возможно, кто-нибудь поможет мне за добрую твердую валюту? Ее не сравнить с этими ничего не стоящими континентальными долларами, которые вы сейчас только и видите, – она поджала губы. – Ну, сможет ли кто-нибудь показать мне мой новый дом?

Однако никто даже не пошевелился. Напряжение, в конце концов, стало настолько невыносимым, что Женевьева, рискуя вызвать неудовольствие соседей, шагнула вперед, не желая совсем разобидеть Нел в первый же день ее приезда в Дэнсез Медоу.

– Я покажу тебе, Нел, – спокойно произнесла девушка и взглянула через плечо на Джошуа Гринлифа. – Может быть, когда вы с сыновьями закончите дела на пристани, то поможете перенести вещи?

– Не слишком ли ты вежлива со своими рабами? – заметила Нел, когда они отошли от причала.

Женевьева возмутилась:

– Они вовсе не рабы, Нел! Джошуа – мой друг и деловой партнер. Он – свободный человек.

Нел лишь неодобрительно поджала губы и небрежно кивнула в сторону своих рабов, которые тут же направились следом за ними. Это были мальчик-мулат лет двенадцати и три девушки, которые выглядели настолько одинаковыми, что, скорее всего, приходились друг другу сестрами.

Все вместе они направились к западному концу улицы, а затем свернули на заросшую тропинку, которая вела на заброшенную ферму. Дом Паркеров вот уже четыре года стоял необитаемый. Ветра и непогода еще больше растерзали его, труба обвалилась, вьющиеся растения заплели обожженные стены.

От цветника Эми, которым она когда-то так гордилась, веяло запущенностью и тоской. Он успел зарасти сорняками, и только головки ноготков, которые уже пошли в семена и от этого казались грязными, напоминали о былой заботе миссис Паркер. Здесь же медленно гнил стульчик для прополки, сделанный когда-то Сетом.

– Черт возьми, да это же пустырь, – проворчала Нел.

– Когда-то здесь был дом, – тихо ответила Женевьева, вспомнив, как Эми любила сидеть в палисаднике, напевая своей маленькой дочке и одновременно занимаясь цветами.

Девушка вкратце рассказала Нел о том, что произошло с семьей Паркеров.

– Я всегда знала, что Эми плохо кончит, – заявила Нел. – В ней никогда не было прочного стержня, – она подбоченилась. – Будь уверена, я справлюсь со всем лучше, чем наша малышка Эми. Генри пока остался по делам в Вильямсбурге, но он пришлет мне людей, чтобы помочь с весенними посадками. Пиггот собирается выращивать здесь пшеницу для виски, – глаза Нел гордо сверкнули. – У меня есть еще четыре негра впридачу к этим рабам.

– Поздравляю, – сухо выдавила из себя Женевьева.

– Между прочим, тебе тоже нужно подумать о том, чтобы заиметь собственных рабов, – не заметив сарказма в ее голосе, предложила Нел.

Женевьева недовольно нахмурила брови:

– Власть над другим человеком нужна мне не больше, чем луна или звезды.

Нел покачала головой.

– Ты никогда не обращала внимания на условности, – с этими словами она принялась внимательно осматривать свои новые владения: заглянула во все углы двора, зашла в дом, потом с разочарованным видом повернулась к Женевьеве: – Да, потребуется время, прежде чем этот дом станет пригодным для того, чтобы сюда ступила моя нога. Поэтому пока ты можешь рассказать о себе. Помнится, когда мы виделись в последний раз в Йорке, Генри старался найти тебе мужа, вот только желающих что-то не оказалось, – ядовито добавила Нел.

– Меня это не слишком огорчило, – быстро ответила Женевьева. – Я вполне самостоятельно выращиваю табак.

Нел пожала плечами, показывая, что на нее это не производит впечатления.

– Кстати, а как поживает твоя дорогая Пруденс? Женевьева тяжело вздохнула. По сей день при воспоминании о своей многострадальной подруге слезы наворачивались у нее на глаза.

– Пруденс умерла при родах больше четырех лет назад.

Нел понадобилась почти минута, чтобы переварить эту новость, затем она пробормотала:

– Какая жалость, – но голос женщины был так ровен, что Женевьева усомнилась в искренности ее скорби. – Рурк Эдер, наверняка, уже снова женился? Я помню его таким великолепным, потрясающим мужчиной.

– Нет, Рурк живет один, со своим сыном. У него работает женщина по имени Мими Лайтфут, которая и заботится о ребенке…

– Со своим сыном? – переспросила Нел. – Но Рурк вовсе не такой уж простофиля!

Женевьева с леденящей душу ясностью вспомнила, как Нел разгадала на корабле тайну Пруденс. Она выпрямилась и, твердо глядя в глаза женщины, бросилась на защиту памяти подруги.

– Я очень надеюсь, что ты не настолько дурно воспитана, чтобы измышлять сплетни о том, что Хэнс – не собственный сын Рурка Эдера, – горячо проговорила Женевьева, сжимая кулачки. – Никогда не смей этого делать, Нел!

Нел внимательно посмотрела на маленькие, плотно сжатые кулачки Женевьевы, которые, наверняка, напомнили ей ту давнюю потасовку на «Благословении», и быстро сменила тему разговора, не желая снова ввязываться в подобную историю.

– Кстати, до приезда Пиггота я свободна, а Рурк Эдер, несомненно, нуждается в компании. Я должна нанести ему визит.

– Его сейчас нет здесь, Нел. Он в Кентукки: воюет на стороне патриотов.

– Значит, Рурк скоро вернется домой, – уверенно заявила Нел. – Бунтовщики уже выбиты из всех фортов на побережье. Генерал Корнвалис крепко держит в своих руках весь юг.

Женевьева, услышав это, гордо вскинула голову:

– Ненадолго, Нел. На нашей стороне – французы.

Нел неприязненно улыбнулась в ответ, задетая уверенностью девушки:

– Ай-яй-яй! Неужели ты превратилась в патриотку этой страны? Неужели то, что ты родилась в Англии, совершенно не имеет для тебя никакого значения!

– Я появилась на свет в самых грязных лондонских трущобах. Наша родина не дала мне ничего, кроме пустого желудка и всех мыслимых болезней, которые только может породить бедность. Как ты можешь требовать от меня верности Англии?

Рурк постарался заставить себя думать о чем-нибудь другом, но только не о нечеловеческом холоде, от которого не было спасения, и понял, что не может этого сделать. Вот уже девятнадцать дней подряд их отряд пробивался через ледяные болота и речки. Иногда они оказывались настолько глубоки, что ружья и порох приходилось часами нести над головой в трясущихся от напряжения руках.

Даже замечательные бескровные победы у Каскаскии и Кахокии уже не могли поддержать боевой дух людей полковника Кларка в этом тяжелом походе, на двести забытых Богом миль, к реке Вабаш. Отряд направлялся в форт Сасквиль, в Винсенне. Полковник Кларк был исполнен решимости отбить этот форт у генерала Гамильтона, легендарного британского «Покупателя скальпов».

Для переправы через Вабаш патриоты построили плоты. Рурк вместе с Калвином Гринлифом и Барди Тинсли оказался на первом плоту. Им предстояло найти на противоположном берегу бурлящей желтой реки место, удобное для высадки отряда. Они долго сражались с потоком до дрожи в руках и ногах, пока наконец не пристали к покрытому кустарником и зарослями болотной травы берегу.

– Вот и избавление – воскликнул Тинсли, открывая флягу с грогом.

Однако ему так и не удалось выпить: река принесла их прямо в руки воинов племени Шони. Калвин Гринлиф оказался самым проворным и успел вскочить обратно на плот: ухватившись за ветку, он швырнул на него свое тело, отчаянно призывая Рурка и Барди сделать то же самое. Но путь к отступлению уже был отрезан. Повсюду мелькали разрисованные красным и черным лица индейцев.

– Плыви один, Калвин, давай! – крикнул Рурк.

Он почувствовал внезапное облегчение, наблюдая за тем, как стремительный поток уносит юношу в безопасное место. Вдруг Рурк отчетливо услышал:

– Рурк Эдер!

Только один индеец знал это имя и произносил его, как самое страшное ругательство – Черный Медведь. Рурк почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он тоже узнал своего заклятого врага. За два года, прошедшие со времени стычки в Харродсбурге, юноша заметно вырос и стал еще злее. Его глаза по-прежнему полыхали ненавистью, словно отца убили только вчера. Остальные индейцы, а их было с полдюжины, также явно жаждали крови. Они яростно били себя кулаками в грудь, гремели ожерельями из медвежьих клыков и неистово вопили в диком возбуждении.

Осознав безвыходность ситуации, Барди Тинсли, рослый седеющий солдат, с отчаянным рыданием упал на землю.

Индейцы почему-то медлили; Рурк ощутил на себе их оценивающие взгляды. Решив бороться до последнего, он неожиданно бросился на самого высокого из врагов, стараясь сбить его с ног так, чтобы тот упал в заросли. Однако дни голодных маршей ослабили Рурка, замедлив и движения, и реакцию. Он промахнулся. Краснокожие тут же кучей навалились на него. Замелькали грязные руки, занесенные томагавки. Рурк попытался оказать сопротивление, но, оказалось, что нужно огромное усилие просто для того, чтобы набрать в легкие воздуха. В считанные минуты индейцы отобрали у него вещмешок, связали за спиной руки, а затем, вместе с Барди Тинсли, потащили вглубь леса, то волоча по земле, то заставляя идти самих по заросшей тропе. На протяжении всего пути пылавшие ненавистью краснокожие поощряли пленников копьями, кулаками и грубыми издевательствами.