Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

• Название: Там, за рекою, — Аргентина
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1959

Авторы — известные чехословацкие путешественники — делятся своими впечатлениями от поездки по Южной Америке. Настоящая книга рассказывает о двух крупнейших странах материка — об Аргентине и Бразилии, о быте и нравах жителей, о национальных особенностях и достопримечательностях, об истории испанской колонизации.

---

СРЕДИ ПРОКАЖЕННЫХ

— В Сапукае на вокзале нас будут ждать с тремя лошадьми, — заметил Фредерико Риос и взглянул на ручные часы. — Через час будем на месте.

Телеграфные столбы уносились назад, и солнце, проникавшее сквозь наполовину опущенные жалюзи, начертило на лице врача движущуюся лесенку из светлых поперечин. Он был еще молод — не старше тридцати пяти лет.

— А как, собственно, вам пришла в голову мысль посетить именно лагерь прокаженных? Ведь журналисты с большим удовольствием пишут о визитах крупных государственных деятелей или по крайней мере о боях быков, чем о таких малоинтересных вещах, как человеческие страдания.

— Мы не ищем сенсации, доктор. Вы хорошо знаете, что мы везем с собой кинокамеру. А ее объектив видит больше, чем две пары глаз. И, наконец, вы сами сказали, что этот визит небезопасен…

— Ладно, ладно, согласен, хоть и с оговоркой. Меня только удивило, что в управлении Servicio Interamericano вам разрешили осмотр. Вы, очевидно, не знаете, что, кроме двух американцев из США, вы первые журналисты, которые со дня основания лагеря посетят его.

— А парагвайские журналисты?

Доктор Риос немного помолчал. Было видно, что он колеблется с ответом.

— Мы создавали лагерь на голом месте. Вы сами увидите, что даже сегодня, когда положение значительно улучшилось, в лепрозории еще далеко не все так, как это нужно для пациентов. Поэтому администрация принципиально не допускала в лагерь наших журналистов, чтобы они не смогли использовать эти посещения в интересах политики.

Лесенка из световых поперечин на лице врача пришла в движение и минуту спустя снова успокоилась.

— А теперь, доктор, разрешите задать вам вопрос, очень похожий на тот, что недавно задали нам вы. Почему вы избрали для себя столь необычную специализацию? Ведь вы могли бы стать, ну, хотя бы врачом-практиком в какой-нибудь деревне или в Асунсьоне и жить, скажем, в большей безопасности.

Мы в упор смотрели в лицо Риосу. В эту минуту оно было неподвижно, словно высечено из камня. Казалось, что в свои тридцать пять лет Риос уже не способен смеяться.

— Вы знаете, что такое лепра? Предполагают, что в Парагвае около ста двадцати тысяч прокаженных. В соседней Бразилии их свыше полумиллиона. Человечество топчется вокруг лепры более трех тысячелетий, но и по сей день не знает, как решить многие связанные с нею проблемы. Лепра — это второй рак. Дремлет, подстерегает, а затем вспыхивает ни с того ни с сего. Иногда через три месяца, иногда через двадцать лет. Единственное средство против такого коварства — систематическое, многолетнее изучение. Должен же когда-нибудь прийти новый Пастер или Кох, который разрубит гордиев узел проказы…

Риос, вдруг охваченный волнением и заговоривший быстро, встал и резким движением поднял жалюзи, словно жаждал увидеть солнце.

— Все это тысячу раз мелькало в моей голове, когда я изучал медицину сначала в Асунсьоне, а затем в Монтевидео и Рио. Поэтому-то я и выбрал себе специальностью тропическую дерматологию. Семь лет уже я посвятил исключительно изучению лепры и до сих пор не удовлетворен результатами. Знаете, с чем сравнил проказу один из крупнейших ее знатоков? С автомобилем, который съезжает по крутому склону над пропастью. Он непременно кончит плохо, если у него нет тормозов. Но если тормоза хорошие, то он сумеет уменьшить скорость и даже остановиться. А задним ходом можно отъехать от опасной черты, за которой, если хотите, находится тот свет. Для лечения проказы недостаточно изобрести тормоза. Нужна та задняя передача, которая означает возвращение к здоровью, к жизни.

Злополучное «но»

Состав поезда исчез за высокими эвкалиптами, и на маленькой станции снова воцарилась тишина. Педро, босой молодой парагваец, взял из рук доктора Риоса чемоданчик и показал в сторону недалекого забора, к которому были привязаны три лошади.

Сапукай.

На этой станции выходили те, кто затем отправлялся в двенадцатикилометровый путь по ароматным лугам, по шумящему лесу цветущих деревьев. Они скрывались где-то далеко за горами в лагере, откуда так редко возвращаются. Одни приходили сюда добровольно, с верой, что им удастся остановить набирающий скорость автомобиль, других приводили насильно, как существа, которые отчаянно сопротивляются, чувствуя приближение конца и желая еще вкусить последних радостей жизни.

Сапукай. Несколько красивых небольших вилл по правой стороне полотна, кучи железнодорожных шпал, маленький перрон, точно такой же, как сотни других, и стальные рельсы. Кто из пассажиров международного экспресса на линии Асунсьон — Буэнос-Айрес при виде сложенного из камней перрона задумывается над тем, какие люди ходили по нему?..

— Вот почта, доктор, — сказал наш новый проводник Педро, прибежав от двуколки, в которую были сгружены несколько пакетов.

Риос взял связку писем и газет и сунул ее в кожаную сумку за седлом.

— Это почта для пациентов. Увидите, с каким нетерпением они будут брать ее в руки. Пожалуй, мало людей на свете радуются этой исписанной и покрытой типографским шрифтом бумаге больше, чем люди в лагере Санта-Исабель. Это единственная нить, связывающая их с внешним миром, с жизнью.

Деревянный мост загремел под конскими копытами, и деревья стали отступать. Горный хребет, от Ипакарая неотступно тянувшийся за железной дорогой, понемногу опускался к зеленым пастбищам, уходящим к самому горизонту. Одинокое строение вынырнуло из тени деревьев, стайка детей бросила игру, чтобы посмотреть на трех всадников и одного пешего, которому не хватило коня. Животные, привыкшие к этой дороге, шли сами, обходя большие камни.

— В Северной Африке вам нигде не пришлось встретить лагерь прокаженных? — ни с того ни с сего спросил, обернувшись к нам, ехавший впереди доктор Риос.

Мы догнали его и поехали рядом. Даже живописная рощица, в которую мы в этот момент въезжали, не могла избавить доктора от мыслей о его призвании.

— Нет. Лишь в Египте нам рассказывали о лепрозории где-то в пустыне, но тогда у нас не было времени…

— Вот видите, Египет! — прервал нас Риос. — Именно Ближний Восток был тем трамплином, с которого проказа перепрыгнула в Европу, в Италию, в Испанию, в Португалию. Но главным очагом был и остается по сей день Дальний Восток, Индия, Малайя, Филиппины, Япония, Китай. На нашем континенте серьезно заражены ею Мексика, Центральная Америка и северные районы Южной Америки. Через Бразилию проказа проникла до самого Парагвая, а отчасти и в Аргентину.

— Доктор, не можете ли вы нам рассказать что-нибудь о явлениях, сопровождающих проказу, и о ее происхождении? В лагере вряд ли для этого будет время…

— Разумеется. Только о происхождении болезни пока еще известно очень мало. Большинство врачебных наблюдений и предположений сходятся на том, что в людской организм инфекция попадает через рот и дыхательный аппарат. Бактерии, открытые в 1873 году Гансеном, обнаруживаются на слизистой оболочке носа. Поэтому при установлении диагноза по большей части исследуется слизь со слизистой оболочки носа. На основе собственной долголетней практики я могу утверждать, что болезнь переносится при регулярном и длительном общении. Но…

Вот тут-то и появляется это злополучное «но». Тупик, девяносто девятое неизвестное из сложного уравнения, петляющее в лабиринте бесконечных «почему».

Первоначально проказу приписывали употреблению порченой рыбы. Дальше выяснилось, что симптомы проказы можно наблюдать также в тропических и субтропических полосах и особенно там, где очень сыро. Лепролог Роджерс высказал предположение, что проникновение проказы в человеческий организм становится возможным благодаря бесчисленным мелким ранкам от укусов комаров. В 1862 году Королевское общество врачей в Лондоне официально приняло теорию о наследственности проказы, что повлекло за собой ликвидацию лепрозориев и вслед за тем серьезное распространение проказы в ряде районов. Лишь несколькими десятилетиями позже доктор Родригес опроверг эту гипотезу, когда в самом большом лепрозории мира — на Филиппинском острове Кулион[41] — он не встретил ни единого случая наследственной проказы у 871 ребенка, рожденного от прокаженных родителей. Что же дальше?

На том же острове Кулион доктор Динней обследовал тысяч прокаженных и пришел к следующему выводу: 35 процентов больных были единоутробными родственниками, 27 процентов двоюродными братьями и сестрами, 11 процентов детьми прокаженных. С одной стороны, эти данные подтверждали точку зрения врачей, что проказа передается при продолжительном и систематическом проживании с больным. Это подтверждал также необычно высокий процент единоутробных родственников, двоюродных братьев и сестер. Лепролог Роджерс привел три случая с мужчинами, которые в течение двух лет были заражены при сожительстве с одной и той же прокаженной женщиной. Но! Разве это предположение не опровергал в то же время аргумент в виде одного процента заболеваний при самой тесной супружеской жизни?