Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

• Название: Там, за рекою, — Аргентина
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1959

Авторы — известные чехословацкие путешественники — делятся своими впечатлениями от поездки по Южной Америке. Настоящая книга рассказывает о двух крупнейших странах материка — об Аргентине и Бразилии, о быте и нравах жителей, о национальных особенностях и достопримечательностях, об истории испанской колонизации.

---

И тут появляется следующее «но»: тот же Роджерс обследовал женщину, которая жила со своим прокаженным мужем семнадцать лет и у которой не было ни единого признака болезни.

Это коварство и невозможность установить закономерность заболеваний привели к тому, что у целого ряда азиатских народов проказа оказалась опутанной сетью поверий. Одно из них — убеждение, что больной может избавиться от своей страшной болезни лишь тем, что «отдаст» ее при половом сношении.

— И еще последний вопрос, доктор. Как показали наблюдения в вашей практике, кто более предрасположен к проказе: мужчины или женщины?

— Почти две трети пациентов, которые прошли через мои руки, были мужчины. С моей точки зрения, это не имеет ничего общего с биологическими особенностями, а зависит от факта, что мужчины, по крайней мере в большинстве районов, подверженных проказе, чаще сталкиваются с посторонними людьми, чем женщины, которые в основном остаются дома. И не забудьте, что распространению болезни больше всего содействует плохая гигиена и грязь. В Южной Америке к этому же добавляется дурная привычка пить матэ. Йерба сама по себе не влияет на течение болезни, но то, как ее пьют, облегчает перенесение заразы. Вы ведь и сами знаете, через сколько рук и ртов пройдет этакая бомбижья, когда она ходит по кругу среди своих домочадцев и гостей…

Дорога снова сузилась и вскоре превратилась в тесную лесную тропинку. Лошади вытянулись цепочкой. Солнце, клонившееся к западу, разбросало по траве и стволам деревьев светлые пятна. В благоухающем лесу царила тишина.

Колибри висел в воздухе, как сверкающий бриллиант, и на лету пил ароматный нектар цветов.

За колючей проволокой

Одноэтажный домик с белыми стенами и выложенной кафелем верандой на краю просеки, несколько хозяйственных построек. Ограда, за которой паслись кони. Навстречу нам выбежал работник, поздоровался и открыл деревянный засов.

— Ну вот мы и на месте, — коротко произнес доктор Риос.

Мы спрыгнули с лошадей и перенесли кинокамеру, штатив и остальные принадлежности в жилище доктора.

— Не хотите ли освежиться с дороги? — впервые улыбнулся Фредерико Риос. — Метрах в пятистах отсюда в лесу есть небольшой пруд, можете там выкупаться. Если хотите, я пошлю кого-нибудь с вами показать дорогу. Но вы и так не заблудитесь.

Просека дышала теплым ароматом, тропинка кружила в тоннеле густого девственного леса и беспомощно останавливалась перед поваленными стволами. Узенький ручеек терялся в зарослях, а там, где ложбина расширялась, он образовал маленький омут с хрустальной прохладной водой. Птицы готовились ко сну, и лишь кое-где в ветвях раздавался слабый писк, коротенькая трель.

Чудесный уголок свежей зелени, точная копия буколической природы Вергилия.

А чуть дальше — ограда из колючей проволоки, калитка с висячим замком и облупившаяся надпись: «Район инфекции. Вход строго воспрещен».

Колючая проволока — рубеж двух миров…

Ночные бабочки бились крыльями о густую проволочную сетку в дверях докторской комнатки, тщетно пытаясь проникнуть к большой керосиновой лампе, горевшей на столе. Доктор Риос заговорил снова:

— Вы, вероятно, знаете, что первое упоминание о проказе встречается уже в библии, когда Христос исцеляет больных. В истории можно проследить ряд массовых эпидемий, каждый раз уносивших множество жизней. Еще до недавнего времени лечение проказы считалось безнадежным, но за последние пять-десять лет в этом направлении сделан огромный шаг вперед, хотя сегодняшнее состояние далеко еще не означает, что достигнута последняя ступень познания.

Тут уж мы не смогли удержаться от вопроса:

— А чем же, собственно, можно укротить этого коварного хищника?

— Еще недавно единственным лекарством было чаулмугровое масло из семян индийского и малайского растения Hydrocarpus, а иногда и его производные. Оно, как правило, замедляло протекание болезни, но не могло привести к прекращению или значительному улучшению. Затем стали делать внутримышечные инъекции, предложенные доктором Гейссером. Сейчас употребляется главным образом промин, который вводится в вены, и затем диазон, впервые открытый во время войны в 1943 году в Соединенных Штатах. Его принимают в таблетках. Последняя новинка — препарат аргентинского лепролога Фернандеса, названный «ронгалита». Он очень эффективен, и Фернандесу удалось в течение шестинедельного курса лечения добиться отрицательного диагноза у ребенка с прогрессирующей проказой.

— Вы говорили, что проказа не передается по наследству, что детям прокаженных родителей не угрожает опасность.

— Да, но их нужно отнимать от родителей тотчас же после рождения. Именно молодой организм наиболее предрасположен к заражению. Около половины пациентов заболевает проказой в возрасте до двадцати лет. Впрочем, позавчера вы осматривали приют Санта-Тересита в Асунсьоне. Там у нас семьдесят два ребенка, все они без исключения родились от прокаженных родителей, но ни у одного из них нет ни малейшего признака болезни. Мы воспитываем их там до шестнадцати лет, а потом они становятся полноправными членами человеческого общества, не запятнанными даже и тенью каких-либо предрассудков.

— По дороге сюда вы упомянули, что в Бразилии более полумиллиона больных. Как там организована борьба с проказой?

— В Бразилии есть несколько больших лепрозориев. Я лично знаком с институтом Белу Оризонти в штате Минас-Жераис, где сосредоточено около трех тысяч пятисот больных. Это самостоятельный город, отделенный от внешнего мира, с асфальтированными улицами, магазинами, кинотеатром; у больных там свои транспортные средства; они могут свободно передвигаться и жить нормальной семейной жизнью. Конечно, и в Бразилии многого еще не хватает для оказания больным по-настоящему действенной помощи.

Риос умолк. В комнате воцарилась тягостная тишина, которую нарушало лишь отдаленное жужжание сотен комаров, нападающих на противомоскитную сетку в дверях.

— Завтра, после осмотра, у вас наверняка возникнет еще ряд вопросов, — неожиданно произнес доктор Риос. — Сегодня вы устали с дороги, к тому же сейчас уже довольно поздно. Хочу обратить ваше внимание еще на некоторые вещи. В районе инфекции нигде и ни к чему не прикасайтесь— ни к стенам зданий, ни к оборудованию, с больными разговаривайте на расстоянии по крайней мере трех шагов и никому не подавайте руки. Я обратил внимание, что у вас с собою штатив для киноаппарата. Поскольку вы будете с ним работать возле жилья больных, я распорядился, чтобы, по возвращении вам его хорошенько обмыли чистым спиртом. После этого оставьте его на несколько часов на солнце. Лучи солнца лучшие помощники и при лечении проказы, так как они убивают ее бактерии. Поэтому-то мы и выбрали для лагеря этот уголок, один из самых жарких во всем Парагвае.

«Львиное лицо»

Утро щедро разбросало жемчуг по лесу и пампе. Последние капли росы быстро высыхают под лучами солнца, которое минуту назад вынырнуло из свежей зелени. Его лучи так нужны за стеной леса, за колючей проволокой.

— Вы готовы?

Доктор Риос в белом халате, плотно застегнутом вокруг шеи и запястий, в резиновых перчатках и высоких резиновых сапогах сел за руль желтого «джипа».

— Почту взял, Педро?

— Si, seсor, — ответил юноша, который сегодня превратился в ассистента, и вскочил через низкий борт кузова в машину.

— Могут ли больные отсылать письма, доктор?

— Конечно. Вся корреспонденция собирается у них и раз в неделю дезинфицируется в автоклаве, прежде чем мы забираем ее на почту в Сапукай.

В нескольких сотнях метров за зданием управления лагеря Педро выпрыгнул из машины и отпер ворота. Мы въехали в густой лес, тянущийся поясом шириной в километр; это была зона, изолирующая один мир от другого. Дорога петляла из стороны в сторону, спускалась в мягкое русло ручейка, того самого ручейка, в котором мы купались накануне, и снова сворачивала в темную чащу.

— Почему дорога не прямая? Она была бы значительно короче, — рассуждаем мы между собою вслух.

— Мы умышленно выбрали такую, — говорит доктор. — Мы используем щит леса для охраны от насекомых, которые могли бы переносить заразу в здоровую зону. Резкие повороты препятствуют прямому течению воздуха…

Мы молчали и беспокойно озирались вокруг. «Джип» пробирался по извилистому тоннелю из деревьев; за последним поворотом неожиданно открылось широкое пространство, на котором слева стояло несколько новых домов. Рядом с ними группа недостроенных зданий; возле их фундаментов были сложены груды строительного камня и кирпича. Педро снова выскочил из машины, которая тем временем подъезжала к следующим воротам, на другом конце зоны изоляции. Он вытащил из кармана блок больших листов бумаги, оторвал один и взялся им за бревно шлагбаума, чтобы пропустить машину внутрь. Затем шлагбаум снова опустился, и лист белой бумаги упал на землю. Кусок чистой бумаги, отделивший руку здорового человека от куска дерева, которого, возможно, коснулся прокаженный, прислонившись к границе своего мира и с тоской глядя в лес, туда, где живут совсем другие люди.