Мирон Долот - Голодомор

• Название: Голодомор
• Автор: Мирон Долот
• Жанр: Историческая проза

Я посвящаю эту книгу тем украинским крестьянам, которые были умышленно доведены до голодной смерти во время голода 1932-1933 годов.

К сожалению, невозможно в полной мере описать и донести

Их невыносимые страдания.

"Души миллионов убиенных стучатся в сердце и обращаются к живым"

---

"врагом народа", казались нам до крайности абсурдными. Мама уже попадала в различные переплёты и научилась себя в них правильно вести, поэтому её нелегко было запугать и на этот раз. Она категорически заявила, что у нас нет золотых монет. Она сама даже не знает, как выглядит золотой. Наша покупка в торгсине была сделана путём сдачи золотого медальона, а не золотой монеты. А такой обмен медальона на продукты в государственном магазине не является противозаконным, настаивала мама.

Председатель сельсовета приказал обыскать нашу хату. Они осмотрели каждый угол, каждое укромное местечко, перетряхнули всю одежду, заглянули во все горшки и кастрюли. Они очень старались, но ничего не нашли. А у нас и невозможно было что-то найти, за исключением последнего медальона, тщательно спрятанного там, что раньше служило хлевом.

Наконец, они ушли с пустыми руками. А спустя немного времени, к нашему великому удивлению, они вообще оставили нас в покое.

ГЛАВА 25.

В конце февраля очень похолодало. Температура держалась ниже нуля, не прекращались метели. Ветер с завыванием ломал замёрзшие сучья деревьев, а иногда даже сносил крыши домов. Но переносить вся тяготы суровой земли было особенно трудно, потому что голод не прекращался.

Быть продрогшим и голодным, не имея еды и дров и не надеясь их получить – это ужас, который даже трудно вообразить не прошедшему через него человеку.

Наше село стало совершенно отрезанным от внешнего мира. Снежные заносы сделали дороги и тропинки непроходимыми. Снега выпало столько много, что иногда мы с трудом открывали входную дверь, чтобы выбраться наружу. Тем не менее, люди очень редко покидали свои дома: идти всё равно было некуда. Под снегом оказалось погребённым всё село, а его жители медленно вымирали от голода в своих жилищах.

Мы всегда закрывались на замок. Безуспешно мы старались подавить мысли о еде, проводя время за чтением или разговорами. Мы часто молились. Мама становилась перед иконами на колени, и мы с братом присоединялись к ней, повторяя за мамой слова молитвы. Вера придавала нам силы, мы верили, что Бог услышит наши молитвы и облегчит страдания. Я помню, как мама произносила: "О, Всемогущий

Бог! Ты ниспослал нам свой гнев и наказание в то же время, когда сатана мучает нас. За что, Господи? Смилуйся над нами и дай нам сил противостоять сатане!".

Затем, словно чувствуя раскаяние за упрёк Богу, она принималась читать молитву. У моего брата Миколы была своя молитва. Он тоже хотел узнать, за что Бог послал такие страдания людям, свято в него верившим. Он так же заканчивал молитву просьбой ниспослать нам немного хлеба. Таким образом, мы проводила время в молитвах, мечтах, надеждах и ожидании чуда.

Бесконечная смена дня и ночи сопровождалась завываниями сильной метели. Но однажды утром всё стихло. Слабые солнечные лучи пробивались сквозь морозные узоры на окошках. Микола и я решили выйти на улицу, но долго не могли из-за снега открыть дверь.

Наконец, мы выбрались наружу, в ослепительное сияние прекрасного утра, сверкание под лазурным небом белейшего снега, в опьянение свежего морозного воздуха.

Стояла тишина, и кругом расстилался белый снежный покров.

Единственными признаками жизни были дымовые трубы здесь и там, из которых тонкой струйкой поднимался к небу дымок. Большинство труб в соседских хатах не курилось. Может быть, люди не имели дров? Могли ли они пережить такие сильные морозы в нетопленной хате?

Сначала мы побежали к хате Дмитро, из трубы которой не курился печной дымок. Дмитро так никогда и не вернулся в село после того, как его увезли в районный центр. Его молодая жена осталась одна с дочкой на руках. Она ходила на работу в колхоз, нося с собой маленького ребёнка. Как жену арестованного, её тоже считали "врагом народа", и поэтому её ребёнку было отказано в праве посещать детские ясли. Позднее Соломию исключили из колхоза, и она была вынуждена податься в город в поисках работы. Это оказалось невозможным, потому что она не могла предоставить справку об освобождении из колхоза.

Соломия очутилась в безвыходной ситуации. Ей ничего не оставалось, как вернуться в село.

С наступлением зимы Соломия ходила из дома в дом, умоляя выполнить любую работу за кусок хлеба. У неё не хватало гордости просто так просить хлеба. Люди сострадали ей и помогали, кто, чем мог. Однако с усилением голода, односельчане больше были не в состоянии оказывать ей помощь, и Соломию в селе больше не видели.

Мы нашли входную дверь в хату Соломии распахнутой, но порог был весь занесён снегом, и, оказалось, трудно пробраться внутрь. Когда мы добрались до комнаты, перед нами предстала страшная картина:

Соломия повесилась. На ней было надето национальное украинское платье, а на груди висел большой крест. Ясно, что она подготовилась к самоубийству. Её волосы были тщательно уложены, и вдоль плеч свисали две косы. Испуганные, мы побежали за мамой. Вместе мы вынули окоченевшее тело из петли, положили на скамейку и накрыли домотканым покрывалом. Только тогда мы заметили мёртвое тело её маленькой дочки. Девочка лежала в деревянном корытце в углу под иконами, чистенькая, одетая в своё лучшее платьице. Маленькие ручки были перекрещены на груди.

На столе лежала записка:

Дорогие соседи.

Пожалуйста, похороните нас по-христиански. Я должна вас оставить, дорогие мои соседи. У меня нет больше сил. В доме не осталось ничего из еды. Не за чем жить без моей доченьки, умершей от голода, и без моего мужа. Если вам придётся увидеть Димитро, расскажите ему о нас.

Он поймёт и простит меня. Пожалуйста, скажите ему, что я умерла спокойно, с мыслями о нём и о нашей дорогой доченьке.

Я люблю всех вас, мои дороги соседи. И от всего сердца желаю вам пережить весь этот ужас. Простите меня за беспокойство. Благодарю вас за всё, что вы для меня сделали.

Соломия.

После прочтения записки мы постояли немного, ошеломлённые горем.

Наша мама старалась подавить рыдания, зажав уголком платка свой рот.

Микола с недоверием вглядывался в трупы.

Я представил страшную картину их агонии: голодный плач ребёнка, а затем смертельные судороги, сковавшие истощённое тельце. Как велико должно было быть страдание матери! Она беспомощно слушала крики своего голодного ребенка, и сама мучилась от голода. Я думаю, что

Соломия почувствовала большое облегчение, когда увидела последнее дыхание своей девочки. Передо мной ясно вырисовывалась эта картина, как мать проявила заботу об умершем ребёнке: она надела на девочку самое красивое и чистое платьишко, на коленях прочитала молитву и в последний раз поцеловала лобик ребёнка перед тем, как свести счёты с жизнью.

Мама прервала мои размышления. Нам предстояло выполнить последнюю просьбу нашей умершей соседки и похоронить их. Моя мама всегда стремилась всё делать правильно. Но как это осуществить сейчас? У нас совсем не было сил рыть могилу в промёрзшей земле и нести умерших на кладбище.

Взвесив всё это, мы решили пока оставить всё как есть. Мороз сохранит тела от быстрого разложения, поэтому мы положила ребёнка рядом с матерью, накрыли их покрывалом и ушли.

После такого грустного события нам не сиделось дома. Вокруг нас было много хат, трубы которых не дымились. Мы поняли, что подобные трагедии совершились и в них. Маму особенно заботила судьба семьи

Бориса и нашей соседки-вдовы, которая жила вместе с калекой-дочерью.

Мама надеялась, что они ещё живы, и им, вероятно, нужна помощь.

Не теряя времени, мы направились к хате Бориса. Его посадили в сельскую тюрьму, а потом увезли в районный центр, с тех пор о нём не было никаких известий. Его жена Химка осталась жить с двумя детьми.

Мы часто их навещали и помогали, чем могли. Позже, с наступлением снегопадов, мы потеряли с ними всякую связь.

Подойдя к хате, мы заметили какой-то тёмный предмет, торчащим из-под снега. Это была Химка. Её тело оказалось совсем оледенелым.

Мы бросились в дом, предчувствуя самое страшное, и не ошиблись: на скамейке лежал труп её старшего сына Трофима. Его руки были скрещены на груди, глаза закрыты, и замёрзшее тело было накрыто полушубком.

Рядом с головой стояло блюдце с остатками догоревшей свечи. Должно быть, Трофим умер первым. Видимо, чтобы сохранить жизнь второму ребёнку, Химка вышла из хаты, надеясь найти помощь. Но, ослабленная голодом, она упала в нескольких шагах от хаты и умерла в снегу.

Мы ещё обнаружили самого младшего ребёнка, мальчика восьми лет. Он лежал на кровати, весь закутанный в старую одежду, и живой! Он лежал совершенно ослабленный, даже неспособный пошевелиться. Его тело окоченело и, скорее всего, обморозилось.

Нельзя было терять ни минуты, чтобы не погасла последняя искорка жизни в этом мальчишеском теле. Не оставалось времени для рассуждений и эмоций. Мы внесли тело Химки в дом и уложили рядом с умершим сыном. Ясно, что младшего мальчика надо взять с собой, если мы хотим сохранить ему жизнь. Здесь же всё вымерзло, и не осталось даже крошки хлеба. Мы осторожно переложили его на санки и привезли к нам. Мама переложила его на кровать и сказала, что с божьей помощью он может выжить.