Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

• Название: Одинокие боги Вселенной
• Автор: Александр Заревин
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-002524-6

Тысячелетия люди спорят, что такое нумерология — наука или шарлатанство. Юрий Карпов, наверное, и не задумывался об этом, когда впервые применил «формулу счастья», оставленную ему в наследство учителем. С тех пор жизнь его круто изменилась. Цифры, наполненные энергией знания, помогли разрубить петлю времени, в которую попал он сам и «бессмертные олимпийцы», беглецы с планеты Олл, кого земная история возвела в ранг богов.

---

— Неужели его не вынули?

— Нет. В то время я и так на ладан дышал, а осколок засел рядом с каким-то важным нервом, у стенки артерии, да и условия полевые… Все в кучу собралось. Болтался по госпиталям до сорок восьмого года, пока не стал мало-мальски чувствовать себя человеком. Потом до пятьдесят первого искал семью капитана Козлова. Нашел…

В сорок третьем их эвакуировали в Каменск-Уральский. Только сынишка его в ноябре сорок пятого утонул: захотел по перволедку прокатиться, да лед не выдержал. Да… А жена в сорок шестом умерла. Говорят, от горя. — Куб вздохнул и закончил: — Так и прижилась у меня эта звездочка, не смог я исполнить последнюю просьбу друга… Мрачная история?

— Не из легких. Впечатляет.

— Эх, Юра, иногда я думаю: скольких я своих боевых друзей-товарищей потерял и как только сам выжил? Почему именно мне в лотерее войны выпало жить, почему погибло столько достойных, заслуживающих этого выигрыша людей? Пришла мне эта мысль еще в госпитале, и старался я жить за себя и за них. Теперь вижу, что не напрасно, гляжу на тебя и вижу. Ведь в твоем изобретении и моя частичка есть?

— Конечно, отец! Если бы не ты… Даже не представляю, как сложилась бы у меня жизнь.

— Я, Юра, пойду прилягу, — сказал Куб. — Чувствую, уже надо.

— Ты есть не хочешь, отец?

— Какой из меня теперь едок.

— Может, пепси-колы выпьешь?

— Не люблю я эти импортные напитки…

— Так его у нас в Москве делают. Это не импорт.

— Ну, тогда плесни в стакан, — сказал Куб, устраиваясь на кровати.

Я налил в фаянсовую кружку и понес старику. Он стряхнул с ног валенки, взял у меня кружку и стал цедить напиток мелкими глотками. Отпив около половины, Куб вернул мне кружку, а сам откинулся на подушку. На лице его отразилось блаженство.

— Сколько тебе сейчас лет? — спросил он, прикрыв глаза.

— Тридцать четыре, а что?

— Ты счастлив?

— Как тебе сказать…

— Кто же была твоя жена?

— Девушка одна. Родом из станицы Новотроицкой.

— Кто она, согласно моей рукописи?

— Активная стихия огня.

— Да… — протянул Куб. — Тогда я верю, что ты действительно был счастлив. Ну, а Звягинцева? Ты же ее в техникуме любил.

— Можешь считать меня психом, отец, но она оказалась инопланетянкой.

— Кем-кем?

— Инопланетянкой. Живет на Земле уже пятнадцать тысяч лет.

— Вот как? И что, она для жизни не нашла страны получше?

— Говорит, что больше четырнадцати тысячелетий ждала, когда мы с Мишкой родимся. Специально поселилась в России еще во времена Екатерины Великой.

— То-то я замечаю, что она немного странноватая. И как это выяснилось?

— Ну, она сама рассказала несколько лет назад. На нее мы с Мишкой и работаем. Условия, конечно, она создала нам шикарные, ничего не скажешь.

— В твоей фразе отчетливо слышится «но»…

— Ты прав, отец. Она мне изменяет. — Обида вновь захлестнула меня, а перед мысленным взором встала показанная «окном» картина.

— Вот как? А ты не пробовал поставить себя на ее место?

— Как это?

— Очень просто. Представь, что ты — это она. Попробуй.

Я попробовал, однако представлялось смутно, честно говоря, вообще не представлялось. Я все равно поступил бы по-другому. Даже если бы она была простым эпизодом в моей бесконечной жизни. Ждать меня пятнадцать тысячелетий и не потерпеть несколько лет — это было выше моего понимания.

— Я силюсь ее понять, но… не понимаю.

— Мне кажется, что аналогичный случай произошел с Шурой Балагановым. Помнишь, когда Остап Бендер подарил ему пятьдесят тысяч, а он с этими деньгами в кармане украл в трамвае сумочку, в которой было один рубль семьдесят пять копеек. Машинально, по привычке…

— Ну и аналогии у тебя…

— Не надо забывать, что в земной жизни женское тело в определенных ситуациях может восприниматься как валюта. Ты сам оценил подобным образом свою работу, включив в стоимость и обладание телом Звягинцевой. Тело можно купить. Да, собственно, и у нас, в Советском Союзе, миллионы женщин живут с нелюбимыми мужьями только из-за того, что они в состоянии более или менее сносно содержать жену и ее детей, — это тоже своего рода проституция. Теперь понимаешь? Не думай только, что я кого-нибудь осуждаю.

Слова Куба вогнали меня в краску, мне стало стыдно. Я действительно не рассматривал себя с этой стороны, однако обида все равно оставалась. Не зная, чем заняться, чтобы наедине с собой разобраться в своих чувствах, я сказал:

— Приготовлю чего-нибудь поесть. Что тебе можно?

— Знаешь, — ответил Куб, — есть прекрасная идея обмыть находку, да и встречу тоже. Пожалуй, стопочку я еще одолею. А с едой… Скоро Лариса придет, она теперь мой бог.

— Отец, ты ее любишь?

— Интересный вопрос, — сказал Куб. — Лариса — очень хороший человек, душевная женщина. Я ее очень люблю, но не в том смысле, который ты в это слово вкладываешь. Болезнь настигла меня неожиданно, и если раньше я считал ее стремление быть рядом покушением на мою свободу, то теперь оказалось, что без ее поддержки, без ее заботы мне было бы совсем плохо, а возможно, что уже и никак не было бы. Судя по твоему появлению, жить мне осталось всего ничего. К концу месяца копыта откину? А?

— Тебе это важно знать?

— Я не боюсь смерти, Юра. Если ты читал мою рукопись, ты понимаешь почему. Но хотелось бы знать, каким временем я еще располагаю.

— Тебе правда не страшно?

— Лучше нету того свету, — улыбнулся Куб.

— А вдруг тот свет не для всех, и, кроме темноты, впереди ничего нет?

— Возможно, ну и что?

— Ну как что? Страшно.

— А жить в изношенном теле, дряхлом и дряблом, лучше? Молод ты еще, сынок. Вон там за сервантом, на полу, коньяк должен быть. Доставай.

— Сейчас. Сначала приготовлю чего-нибудь закусить.

— О-о! У нас сегодня гости! — входя в комнату, сказала Лариса Григорьевна. — Неужели Карпов? Ты ли это, Юра? Или я ошиблась, простите?..

— Не ошиблась, — ответил за меня Куб. — Просто Юра к нам из будущего заглянул, из 94-го года.

— Здравствуйте, Лариса Григорьевна. Это действительно я, вы не ошиблись. Но, видимо, я постарел не очень сильно, раз вы меня с порога признали. Только, пожалуйста, не говорите обо мне нынешнему Карпову. Очень вас об этом прошу.

Глава 7 К БОГУ В ГОСТИ ОПОЗДАНИЙ НЕ БЫВАЕТ

Лариса Григорьевна быстро накрыла на стол — вот что значит женщина в доме. Минут через пятнадцать она позвала нас садиться. Мы в это время курили с Кубом на веранде, продолжая начатый разговор.

— Так сколько же мне все-таки осталось? — интересовался Куб.

— Сколько осталось — все твое, — пробовал отшутиться я.

— Это я и без тебя знаю. Умник. Еще ни один человек не сумел избежать неизбежного, как ни старался. Скажи, Юра.

— Тебе от этого станет легче?

— Да.

— Ну что же… Числа четырнадцатого или пятнадцатого тебя отвезут в госпиталь, шестнадцатого Лариса Григорьевна позвонит мне и скажет, что ты меня ждешь, семнадцатого ты передашь мне клад и свою рукопись, после чего через несколько дней преставишься, но эти несколько дней сольются для тебя в один миг, потому что ты будешь находиться без сознания. Однако я клянусь, что по возвращении проникну в 1958 год и заберу тебя к себе, а там посмотрим, может быть, ты больше не умрешь довольно долго, тысяч пятнадцать лет, во всяком случае, точно жить будешь. Сейчас же ни я, ни кто другой спасти тебя не сможет, ты слишком ослаб и не перенесешь действия панацеи. Прости, отец.

— Все так и будет? — Куб жадно затянулся дымом. — Ну да, ну да, — добавил он, словно соглашаясь. — Значит, как минимум неделю я еще буду в здравом уме и сохраню кое-какую активность… Спасибо, Юра. Пошли. Лариса зовет.

Мы вошли в комнату. Здесь я впервые посмотрел на Ларису Григорьевну как на женщину — она уже не казалась мне непроходимо старой, а сейчас, со спины, вообще была похожа на мою покойную жену, и даже сердце защемило. Я, однако, быстро взял себя в руки.

— Лариса Григорьевна, — спросил я, — вы еще не забыли свою девичью фамилию?

— Я? Почему я должна ее забывать? Воробьева, а зачем тебе?

— Просто… Хотел узнать вашу стихию.

— А-а… Это по Ваниному трактату?

— Да. Вы действительно хорошо с Иваном Ивановичем совмещаетесь…

— Я-то давно это поняла, а он все носом крутил… Ну, ничего, вот поправится, заживем как люди.

— Ну, в таком случае предлагаю выпить за вечную любовь! — сказал я, поднимая рюмку.

— Да-да, — поддержал меня Куб. — Когда мы с тобой познакомились, Лариса?

— В семидесятом, ты что, забыл?

— Боже мой! Почти восемь лет! Пора разводиться. Мне кажется, наш брак затянулся, так всю жизнь с одной женщиной и проживешь… За тебя! — И Куб опрокинул в рот рюмку, зажмурился, схватил кусок хлеба и стал его ожесточенно нюхать. — Что-то плоховато прошла, — пояснил он.