Роман Солнцев - Год провокаций

• Название: Год провокаций
• Автор: Роман Солнцев
• Жанр: Современная проза

---

– Да, ваша честь, – говорит он, – я лично присутствовал при даче ложных показаний подследственного, как он именно фальсифицировал показания, клеветал на органы правопорядка. По его вине органы правопорядка потеряли почти месяц рабочего времени, за которое мы могли бы раскрыть десятки настоящих преступлений… но, к сожалению, из-за ложного доноса, из-за фальсификаций, совершенных указанным гражданином, следственные работники милиции были как бы обезоружены… например, у оперативника Тихомирова случился нервный срыв, и он был госпитализирован… Я считаю, что шесть лет – это минимальный срок, чтобы другим не было повадно играть с милицией, чтобы люди понимали: от этого страдает наша работа, страдает безопасность людей…

Никита вдруг понял, и сполна понял: только так и должны были выступать эти люди. Разве не этого ты хотел, Никита??? Если уж идти до конца в своей роли! Пусть народ ужаснется! Чем больше они будут теперь вешать на тебя обвинений, тем меньше поверит народ! Что, что они еще говорят?

Вышел белоглазый капитан. А его зачем пустили?

– Я лично вполне допускаю, что все ложные показания подследственного, все фальсификации были совершены им для того, чтобы скрыть какое-то истинное преступление, которого мы еще не знаем. Здесь еще есть над чем подумать. Я не утверждаю, что он виновен в кровавых злодеяниях, мы за презумпцию невиновности, но меня, как старого опера, не оставляет такая мысль… Так что шесть лет – это минимум, какого заслуживает…

Судья стукнул молоточком:

– А это не ваша компетенция – комментировать меру наказания в суде.

Слово предоставляется адвокату.

С растерянной улыбкой поднялась Светлана Анатольевна. Она сегодня была вновь в сером деловом костюмчике, и вновь на шее – розовый платок.

– Если бы я случайно попала на сегодняшнее заседание суда и услышала бы только со слов обвинения, за что предлагается лишить свободы данного гражданина, я и то бы засомневалась: что-то здесь не так.

Гражданин сам на предыдущем заседании суда, откровенно объяснил свои действия, рожденные бездоказательным обвинением милиции в грабеже.

Если бы уже на первой стадии дела милиция разобралась, кто виноват, не было бы всего этого запутанного дела. Человеку ломают жизнь, на него вешают ужасное злодеяние, в прессе смакуют: маньяк из

Академгородка… и вы еще хотите, не найдя подтверждения своим заблуждением, упечь невиновного на шесть лет за решетку?

– Ваша честь, – обратилась заместительница прокурора области к судье, – я могу задать вопрос адвокату? – и, дождавшись вялого кивка, продолжала: – Скажите, уважаемая Светлана Анатольевна, а что, самооговор, а затем и откровенная фальсификация, за которой скрывалась издевка, клевета, распространенная про наши органы правопорядка в средствах массовой информации, – все это не должно возыметь никаких правовых последствий? Не кажется ли вам, что в последнее время в средствах массовой информации злонамеренно и последовательно ведется дискредитация силовых структур России?

“Она про глупую заметёночку в молодежной газетке? Но это же была моя горькая шутка… и даже не впрямую высказанная корреспонденту, а подслушанная им во время моего разговора с Хоботовым”.

– И не только силовых структур… – продолжала представительница обвинения. – Например, я читала, что некоторые адвокаты нашего города получают миллионные гонорары из теневых структур, заинтересованных как раз в развале наших силовых ведомств. Но это же, я надеюсь, неправда?!

– Я этого не знаю, – сухо ответила Светлана Анатольевна, – кто и что получает из теневых структур. Мои заработки строго зафиксированы, а в случае с нашим подследственным я и вовсе работаю из профессионального интереса, пытаясь добраться до истины.

– Когда отказываются от денег, часто вступают в дело личные интересы… Видели мы про это кино, – хмыкнул капитан, и все услышали.

Светлана Анатольевна, покраснев, не стала отвечать на глупейшие домыслы усатого идиота. Но доводы обвинения нужно было отмести.

– Я уверена, что человек, окончивший вуз с красным дипломом, до недавней поры считавшийся лучшим программистом ВЦ, непьющий и некурящий… да-да, господа, и это говорит о нравственном облике человека… не заслужил огульного бездоказательного обвинения в страшных грехах, кровавых и мерзостных. Почитайте свои собственные интервью в газетах… я сочла невозможным показывать их подследственному… но он, выйдя на свободу, все равно их прочтет. Нам бы извиниться перед ним, а не сажать в тюрьму.

“Значит, были газеты, в которых поносили меня? Как это подло. Не дождавшись суда. Сволочи! Ну так сажайте меня!.. Сажайте! Что там такое говорит судья? Предоставляет мне последнее слово???”

– Я отказываюсь от последнего слова. Вы все равно ничего не услышите. Вы невменяемые люди.

– Суд удаляется на совещание.

Судья и его заместители ушли. Никита вцепился пальцами в железную решетку. “Наверное, все-таки здравый смысл возьмет верх… Попугают и освободят”.

Подошла адвокат. Она пыталась улыбаться, но было видно, что и она удручена неожиданным напором со стороны прокуратуры.

– Ничего-ничего. Они же не могут просто так отпустить. Я думаю, самое страшное – условная мера наказания. Сроком на месяц-два.

Наконец судья и его заместители вышли и сели на свои места. Затем

Анастасьев поднялся, стукнул молотком по столу и произнес слова, от которых сердце у Никиты словно повалилось:

– Именем Российской Федерации…

Что? Что???

– … сроком на четыре года с отбыванием наказания в колонии общего режима.

И вдруг в сознании Никиты что-то произошло. Он расхохотался. Он, как дядя Леха Деев, вдруг обратился с улыбкой, да еще раскинув руки, к судье и представительнице прокуратуры:

– Люблю вас! И всем вам желаю счастья! Вам, господин судья! И вам, дамы! И вам, господа офицеры, блюстители закона! Новых вам раскрытых преступлений, хорошей зарплаты, женской любви, новых деток! Если вы считаете, что я должен провести лучшие свои годы в заключении, что там я буду полезнее родине, так тому и быть! Главное – я жив, вы меня в темноте СИЗО, по счастью, не убили! Спасибо вам!

Из-за странности его неожиданной речи, все промолчали, Никиту не прервали. Судья деловито передал папки с делом своей заместительнице слева, охранник отпер клетку и отступил на два шага. И Никита, картинно звякая вновь нацепленными наручниками, зашагал на улицу, где его ожидал угрюмый автозак. И ни одного репортера.

25.

Его вновь вернули в родную теперь уже камеру, но там из старых знакомых остался лишь цыган-картежник. Остальные люди были новенькие.

Картежник спал. А из новеньких никто не спросил у Никиты: как дела?

Как, мол, на воле? Или как в суде?

Никита спал и не спал – ждал утра. Есть ничего не хотелось. Да и вправду тюремная баланда не еда. Только хлеб и сахар можно есть.

Иногда – если не переварили – рисовую кашу, которую подают через окошко с откидывающейся решеткой-подставкой, именуемой

“скатертью-самобранкой”.

Адвокат пришла рано, к половине девятого, и сказала, что вчера случилась еще одна новость: некоего паренька, осужденного на девять лет присяжными, судья Анастасьев освободил из-под стражи за отсутствием состава преступления. Так что Никита помог невиновному человеку своим вопросом: публиковались уже списки присяжных или нет?

А вердикт парню был вынесен ДО публикации списка.

– А что будет дальше со мной? Меня уже сейчас повезут в колонию?

– Нет, конечно. Приговор должен утвердить или отменить Верховный суд. Пока здесь перепечатают уголовное дело, протокол суда и переправят в Москву, пройдет месяца два-три. Сама я апелляцию отсылаю завтра.

– Значит, у меня есть время. А взять где-то книги почитать можно?

– Конечно, здесь есть библиотека.

– А если нет книг, какие мне нужны? Купить на воле можно?

– Думаю, да. Вы напишите список, я куплю и принесу.

– У меня есть деньги, я вам потом отдам.

– Пишите! – она, улыбаясь, смотрела на него. – Что вас интересует, я постараюсь найти. – Она подала ему шариковую ручку и блокнот.

Он нахмурился, заранее сердясь на возможные догадки Светланы о его малограмотности, но стал писать своим мелким, однако четким, как рисовые зернышки, почерком: “Бердяев, Соловьев, Ильин… – Он помнил, что именно эти фамилии часто вспоминал Деев. – Блок, Маяковский,

Тютчев… „Дон Кихот”, „Приключения Робинзона Крузо”, „Мастер и

Маргарита”… – он читал Булгакова, но поверхностно, хохоча вместе с бывшей женой над похождениями в Москве темной компании Воланда…”

– Это для начала, – буркнул он, возвращая адвокату блокнот и ручку. – Да, и Уголовный кодекс, пожалуйста.

– Уголовный кодекс? Пожалуйста. – Светлана Анатольевна кивнула и, смешно наморщив нос, быстро просмотрела список.

– У меня есть кое-что из этого… только уточните, который Соловьев?