Роман Солнцев - Год провокаций

• Название: Год провокаций
• Автор: Роман Солнцев
• Жанр: Современная проза

---

Она сразу заявила всем ухажерам: и вольным, и на поселении, и всякого рода “кумам”, что является невестой Лехи Деева и что он их всех нарисует, если они не будут приставать.

Нашла, нашла работенку жениху! Правда, где красок взять? Есть только черные карандаши фабрики им. Сакко и Ванцетти (Зина привезла штук двадцать). А на чем рисовать? На картонках из столовского склада, на конвертах, на белом исподнем белье…

Начальник колонии был наслышан о новом зэке и вызвал наконец остриженного, но бородатого (не дал, не дал Леха Деев состричь бороду, сказав, что руку откусит стригущему) невысокого художника пред свои очи и спел ему, как всем своим редким именитым гостям, старательным басом любимую арию Кончака из оперы “Князь Игорь”:

– Ты ведь гость у меня дор-рогой!..

Леха Деев закатил глаза:

– Вы потрясающе поете! Вам Штоколов в подметки не годится! Можно еще раз?!

Начальник колонии с подозрением, готовый налиться кровью гнева, если вдруг над ним этот мазила решил посмеяться, долго смотрел на маленького вертлявого человечка, но у того были небесные глаза, лицо выражало искренний восторг. И хозяин смилостивился, спел гостю еще раз эту арию.

А затем они вместе выпили по рюмочке, после чего начальник тюрьмы приказал художнику сделать портрет с фотографии жены (она живет в

Иркутске). Деев взял в руки твердую фотокарточку с волнистыми краями, долго всматривался и ахал тоненьким голоском, давая понять, что давно не видел таких ангельских чар… потом сделал серьезное лицо и попросил если не масляных красок, то хотя бы темперы или гуаши… или пусть даже пуговок школьных-акварельных… И за один вечер на белом ватмане, который ему вручил полковник, сочинил даму невероятной красоты, но, конечно, с чертами сходства. Это он умел.

После чего была ему дарована некая воля – встречаться с невестой в отдельной комнате на территории лагеря. А затем и невесте разрешили работать в зоне, входить и уходить через вахту – ее уже знала в лицо вся охрана…

На этом и выстроили Леха Деев с Зиной вариант своего побега.

На золотой ее косе.

Она среди дня пробежала к нему в двойной одежде, отдала одну юбку (а ватники у всех похожи), платочек и отрезанную золотую косу. Затем ушла. Затем снова пришла и снова ушла, сделала так несколько раз в течение часа, чтобы запутать охрану. А он тем временем в той выделенной им комнатке намазал мелом себе лицо, накрасил губы краской, надел юбку, обвил лицо платком, вывесив золотую косу сбоку, и “женской” походочкой в валенках спокойно вышел за территорию зоны…

Они с Зиной, трясясь от страха и хихикая, как дети, сели в поезд (он по-прежнему в платке и юбке) и уехали в Красносибирск.

Но по приезде в город на Алексея нервный смех напал, он расслабился и, видимо, как-то не так, не вихляясь, шел по перрону. И первый встречный милиционер заподозрил неладное. “Документы?!” Деева взяли.

И наутро он был с позором этапирован обратно в Решоты.

Начальник колонии поначалу разгневался, даже обиделся (“Я ли тебе не даю тут жить?!”), а затем почему-то запечалился и простил.

И к очередной годовщине Великого Октября написал бумагу, что гражданин Деев не представляет более опасности, поскольку раскаялся и желает рисовать героических строителей ГЭС.

7.

Никиту повезли в железной коробке без окон на колесах, машина долго кружила по городу, подбирая на стальные эти скамейки еще каких-то парней и старичков в наручниках, пока наконец не доставили на место.

Спрыгнув неловко, боком, вслед за другими на бетонную землю, Никита оказался в огромном дворе, окруженном высокими стенами, над которыми позванивают на весеннем ветру спирали проволоки, надо полагать, под напряжением, а на вышках топчутся охранники с автоматами Калашникова.

Это и есть СИЗО. Тюрьма.

Быстро развели арестованных. А его очень больно дубинкой хлестнули по спине.

– Вперед, маньяк с-сучий!.. – по обшарпанному бетону до лестницы, по ступеням вниз, по коридору метров двести, потом направо, потом налево, еще раз толкнули в спину и заперли в крохотном бетонном боксе. Это и есть шкаф?

Лишь бы не отдали “синим”. Твари с наколками – нехорошие, страшные люди, Никита читал.

Окна нет. Лампочка высоко, бледная, ватт сорок пять. Да и зачем

Никите свет? На стенах гвоздем и углем начертаны имена и даты… видно, что свежие… а часть уже замазана серой краской…

“Адвокат – падла. Алексеев Вася”.

“Прощай, братва. Встретимся через 20 зим. Н. П.”

“Таня, где ты? В. А.”

“В п… твоя Таня”.

“Привет с Волги. Стенька Разин”.

Холодом, болезнями, тоскою смертной веет от этих стен. Что делать?

Может быть, больше не пытать судьбу? А как не пытать? Теперь назад ходу нет. Никиту в милиции сфотографировали, взяли отпечатки пальцев, его облик наверняка покажут по телевидению, напечатают в газетах. Фотокарточку, где он в темных очках, предъявят матерям убитых в роще девчонок, и Никиту, конечно же, опознают. И милиция тут ни при чем! Сработает страшный миф: в темных очках, высокий – он! И перчатки с красными кончиками из дому привезут – расспросили, где лежат. Их купила бывшая жена, две пары, чтобы летом под окном общежития клумбу цветочную наладить…

Ах, как ты могла! Предала наш общий, тайный космос. Наш заговор раскрыла. Любовь – это же заговор против всех! Я ей всё рассказывал о себе. Даже как хотел в детстве прыгнуть с колокольни с самодельным парашютом из простыни и не смог… И она мне о себе рассказала: как в восьмом классе влюбилась в артиста Янковского, написала ему письмо, а он не ответил… Неужели теперь по новой будет откровенничать и по новой вбирать в себя чужой мир? Или для женщин это нормально?

Он мечтал придумать гениальную программу и предложить Биллу Гейтсу.

Они мечтали поехать в США, в Силиконовую долину, где уже много работает наших. Они вместе ходили на уроки английского языка и вечерами дома, даже в постели, пытались объясняться только на этом языке.

– Ай лав ю… ха-ха-ха!..

– Бат ай лав ю… больше!.. Как “больше” на английском?

Ей нравилось, как он говорит на иностранном, с его-то невозмутимым, почти иностранным лицом, с крупным прямым носом.

– Ты великим человеком будешь, Никита!.. – шептала она и терлась мордочкой о его шею, как кошка. – Я уж ладно, так, с тобой. А ты не должен улыбаться. Ты, как паровоз, пойдешь… напропалую..

И он поверил… стал даже ходить немного смешно, механически, четко переставляя ноги, – впрямь как любимый ее Шварценеггер или рыцарь в старинных доспехах…

Он вникал в книжки Ницше про Заратустру, листал эзотерические тома какого-то врача из Уфы о сверхчеловеках, которые будто бы еще живут на земле, вернее, спят столетиями в пещерах Тибета… цитировал ночью юной жене смутные и для него самого, и тем более для нее строки их заклинаний… а она восхищалась.

А он, забывшись от счастья, хвастался еще более для нее непонятными идеями программирования… прикидывал, какую фирму создаст… какую для деловых бумаг печать изобретет: там, в кружочке, встанут их инициалы, соединенные плюсом… И забавно, и несет глубокий смысл.

Они уже собирали документы на выезд… не хватало только одной бумаги с печатью из недр милиции, в которой было бы подтверждено, что

Никита не сидел в тюрьме. Даже смешно! Когда это он, выпускник университета, успел бы побывать в тюрьме?! Ха-ха-ха! Он пошел в районное отделение МВД – ему сказали, что такую справку может выдать только городское управление ВД. Он простоял два часа в приемной, пробился наконец к заместителю начальника ГУВД – тот с улыбкой развел руками: “Молодой человек! Такие справки мы выдаем, только если поступает запрос… вы куда собирались? В Штаты? Вот оттуда придет запрос – мы им вышлем”. Никита пытался объяснить, что в том-то и дело: фирма, куда он отправил документы, запрашивает такую справку загодя. “Понимаю!” – говорил краснолицый подполковник с седой головой, как обмазанный сметаной, ссылался на инструкции и, вежливо улыбаясь, стоял на своем. Замкнутый круг. Позже Никите скажут, что надо было дать взятку, хотя бы коньяком. Но он не догадался. “Вот же мои документы! – не выдержав, закричал

Никита. – Аттестат зрелости… диплом… вот трудовая… от и до… Когда бы я мог попасть в тюрьму?! Очень смешно!”

Но не успел он получить нужный документ, а теперь сидит здесь, в

СИЗО, и вполне может загреметь надолго в места, не столь отдаленные…

Стоит ли рисковать дальше? Вдруг следователи всерьез заглотили наживку и законопатят его в темницу лет на пятнадцать? А то и на пожизненный срок?

Только бы папа и мама не узнали. У папы уже был инфаркт левого желудочка, когда умер больной, которого он оперировал… У мамы плохо с ногами, вены вылезают… может и вовсе слечь… Ах, никто бы из соседей не выведал и не рассказал им! Надежда есть. Всего еще несколько лет назад о провинциальных маньяках писали даже центральные газеты, которые идут на всю Россию, а телеканалы показывали картиночки. Нынче подобных преступников размножилось невероятное количество, остается надеяться, что судьбой Никиты не заинтересуются ни НТВ, ни другие каналы Москвы…