Феликс Дымов - Слышу ! Иду !

• Название: Слышу ! Иду !
• Автор: Феликс Дымов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Проверила, не забыт ли визис (телебраслетов она не признавала, браслеты не шли к пышноватым ее рукам),- нет, вот висит рогатая ящерица на цепочке. Тоже подарок: монтаж коммуникаторов.

Одним глотком допила кофе, поставила чашку на пол, именно на пол, не на стол - назло кургузому, вечно озабоченному Домовому, всемогущему, как Мегамозг, и аристократичному, как фамильный английский дворецкий. Домовой, всем своим видом выражая неодобрение, маленьким мягким манипулятором поднял чашку, сгинул в стене. На прощанье, уже уяснив, что на сигнал не отреагируют, все же мелодично прозвонил к ленчу.

Дирижабль всплыл внезапно, туго присосался к опорам. Откинулся двойной прозрачный колпак, Ларра перешагнула борт, уселась в кресло. Колпак захлопнулся - и слился с окружающим воздухом: вниз на триста этажей не было ничего. Как всегда в первый момент на секунду екнуло сердце. Но Ларра справилась с собой, дала команду - голосом твердым, привычно форсированным под ритмическую речь:

- Малый обзорный маршрут. Без лекции, пожалуйста.

Без лекции, без исторических очерков, без гидов, потому что все, что ей покажут и расскажут, она видела и слышала тысячу раз. На прогулку ее гонит не любопытство, а желание остаться одной. Ага, маска номер три! Для себя, любимой. Маска, маска, я тебя знаю!

Странно, и дома одна, и на улице одна. Стихи - такая штука, только в одиночестве и творятся. Поэтому так одиноки поэты: несчастная любовь рождает высокие трагедии, счастливая - пустячки. Потому, видно, и у них с Тилем не заладилось. Только они оба знают, что не заладилось, другие находят семью образцовой...

На два вопроса нет ответа

(Простые - как "Не может быть!"):

Кто научил летать планеты?

Кто научил меня любить?

Строчки вылились сами и сразу. В старину это называлось божественным даром. Ларра поднесла к губам ящерицу, надиктовала строфу, поторопила автомат с отлетом.

Когда вокруг дирижабля замкнулось небо, колпак затуманился дымчатой пеленой, фиолетово густой со стороны солнца. Выше и ниже, поодиночке и гроздьями, крохотные одноместные и групповые экскурсионные - плыли, переливаясь, начиненные отдыхающими перламутровые мыльные пузыри. Ларра собиралась додумать еще что-то важное про творческое одиночество, разбросанные тут и там в небе люди ей не мешали, но как часто это бывает, мысль ушла. Дирижабль втянуло в круговорот прогулочного маршрута. Впереди загорелись не меняющиеся вот уже три века золоченые маковки Византийского собора.

Ящерица на груди вкрадчиво зашипела и зацокала, вызывая на связь, ожидая продолжения, но, не получив команды, смолкла. Ларра приоткрыла колпак. Ветерок чуть пошевелил волосы, нагнал в кабину плотного жаркого воздуха. Но включать кондиционер не хотелось. Хотелось, наоборот, чего-нибудь неопределенно-туманного, несбыточного и терпкого, только что сошедшего с картины Чюрлениса.

- Например, сосульку из прошлогоднего снега, - произнесла вслух Ларра, издеваясь над неожиданной прихотью. - Кто-то когда-то сказал: "И синтетические чувства обуревают поролон!" Паршивое дело, милая, бегать от настоящего!

Однако и в самом деле неплохо сейчас хлебнуть натурального живого морозца. И не так уж все это несбыточно.

Она тронула пульт:

- Зимний парк, пожалуйста. - И озорно добавила: - Гони!

Посадочная площадка на куполе парка была малолюдна. Ларра отпустила дирижабль, и он откочевал на стоянку. Смотровое окно в оболочке купола покрывали морозные узоры. От входа в парк тянуло вкусным запахом заиндевелой хвои.

Спуск по шлюзовому коридору. Открылись шкафчики обменника, перед некоторыми из них женщины облачались в спортивные костюмы, придирчиво осматривали свои отражения в зеркалах. В углу стайка девчонок, громко смеясь и споря, изобретала какие-то немыслимые курточки, но фантазии не повторяться им явно не хватало...

Замшевые брючки, тонкие сапожки мехом наружу и короткая шубка. Вместо шапочки - плетенка из мягких ремешков с серебристой оторочкой под лемминга. Когда она отошла от шкафчика, девчонки в углу разинули рты и подталкивали друг дружку локтями, пока она проходила мимо. Потом сблизили головы и принялись яростно шептаться, доказывая что-то себе и компьютеру.

На выходе толклись мужчины разного возраста. Одни покорно. Другие, потеряв терпение, нервно притоптывали ногами. Ларру, естественно, никто не ждал, хотя в глубине души она и надеялась: а вдруг? Ну, бывают же чудеса на свете... И знаешь, что ничего такого быть не может, а все равно оглядываешься. Но чудес, оказывается, давным-давно не бывает...

Ларра ускорила шаг (кавалеры расступились), подошла к ледяному спуску, посмотрела вниз - и отшатнулась. Но тут же храбро ткнула ногой педаль. Вылетели расписные сани - узорчатые, с круто задранным передком, в бубенцах и колокольцах. Свистя полозьями, подкатили. Игриво, расшалившейся собачонкой, боднули под колени. Она плюхнулась, расправила приятно мохнатую па ощупь искусственную медвежью полость, защелкнула ремни. Скрежеща бортами на виражах, возносясь и падая, сани ринулись в снежное и пестрое от других саней, как альпийский луг весной. Ларра подняла воротник, собрала в горсть застежки ремней. И когда сани пролетали над откосом, рывком высвободилась, вывалилась за борт и кубарем покатилась под уклон, обрушив рыхлую пушистую лавину. Снег забивал лицо, лез в рукава, но движение постепенно стопорилось, она медленно распрямилась. С натугой соображая, где верх, где низ, не сразу обратила внимание на лыжника, который наискосок перерезал склон. Тот поднял снежный смерч, круто разворачиваясь и тормозя, кинулся отряхивать с нее перчаткой снег.

- Послушайте, прыткая амазонка! - сердито прикрикнул он. - Если свою шею не жалко, мою поберегите!

- А ваша тут при чем? - огрызнулась поэтесса, выплюнув наконец набившийся в рот ком.

- Мне ее из-за вас намылят! Все в порядке? Не ушиблись?

- Обошлось, гражданин спасатель! - Рассмотрев форменку дежурного, она насмешливо поклонилась (Маска номер один!). - Да вы не стесняйтесь, рапортуйте: оказали первую помощь даме. Это засчитывается?

- Ненормальное существо! Похоже, головокружение у вас началось еще до того, как вы из саней выбросились! - Он сильно встряхнул ее за плечи и лишь тогда заглянул в лицо: - Ой, простите! Я не думал...

Ларре хотелось ответить чем-либо нестерпимо банальным типа "А надо думать!" или "О чем? Что поэты через головы кувыркаются?" Но вид у парня она тоже рассмотрела, совсем еще мальчишка, лет восемнадцати, не больше! был такой растерянно-восторженный, что она пожалела его. Что ни говори, приятно осознавать, когда даже такие мальчики следят за искусством и узнают тебя в лицо. Однако Ларра была бы не Ларра, не подпусти она легкую шпильку:

- Боюсь, после такого обращения мне и впрямь первая помощь понадобится. Как зовут-то тебя, герой?

- Лин. Простите...

- Ладно, Лин. Лыжи тут можно поблизости раздобыть?

- Это сейчас... Это здесь... Да я и провожу...

Он расстегнул куртку - на полах изнутри обнаружился целый арсенал. Достал две загнутые полоски, кукольные соломины для коктейля, как раз на мальчика-с-пальчика. Приладил полоски к клапану куртки, включил батарею. Еле слышно заурчал насос, накачал полоски, и они на глазах обрели размеры и твердость. Тем же манером надул палки.

- Вот. Катайтесь на здоровье.

Она резко выдохнула. И размашисто, широким накатом рванула прямиком через поле и чащу.

- А кого вы спасаете, когда экспансивные знаменитости по домам сидят? - с ехидцей спросила через плечо: юноша тактично представил ей возможность определять ритм, бежал чуть сбоку и сзади.

Лин не удивился вопросу:

- Когда как. То какой-нибудь малыш лыжу на склоне потеряет. То, наоборот, старички распетушатся: как пойдут один перед другим колею утюжить - только пар поднимается. Спалят весь снег - торопишься с "циклоном", подсыпаешь... А больше всего нас влюбленные донимают. Будто нарочно приезжают сюда выяснять отношения. Отправляются гулять рука в руке и, конечно, на спаренных лыжах. А поссорятся - он благородно в сугробах вязнет, а она, обливаясь слезами и потом, на сочлененках ковыляет... Летишь на выручку, надуваешь инвентарь, а у самого руки чешутся: ах, думаешь, взять бы вас, голубчики, за шиворот, развести по разным углам в разных частях света, отобрать визисы, чтоб связаться друг с дружкой не могли, - за два дня поумнеете! Но виду не подаешь, беседуешь о том о сем, чаем угощаешь...

Давненько бегать не доводилось, вон уже одышка, после пяти-то километров... Эх, счастливчики те, о ком говорил Лип, а она уже давным-давно не ссорилась-то ни с кем, может, потому с собой вот начала...

Где-то был выход в лето, край купола, отгородившего от зноя кусок дремучей зимней природы. Парк воплощал чью-то древнюю мечту: "А мне всегда чего-то не хватает: зимою - лета, осенью - весны..." В свежем морозном лесу хорошо все забыть и забыться, отпасть от друзей, от слишком легкой гонки по строчкам. Голова была звонкая и пустая: ни стихов, ни воспоминаний. От этого и вовсе стало печально: нигиль, ничего...