Владимир Лившиц - Защита Лившица: Адвокатские истории

• Название: Защита Лившица: Адвокатские истории
• Автор: Владимир Лившиц
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2009
• ISBN: 0-00-000000-0, 978-5-9725-1421-2

«Любому практикующему адвокату известно, что хорошо соврать – это лишь первая половина пути к успеху. Вторая половина – сделать так, чтобы этому поверили. И если первая половина относится к области науки, то вторая – это уже искусство», – утверждает адвокат Лившиц, придуманный писателем Лившицем для рассказывания своих адвокатских историй. В них есть всё: умный юмор, ювелирная ирония, изощренный сарказм и ненавязчивая сатира – в лучших традициях прозы Чехова, Зощенко, Аверченко… В это трудно поверить – настолько порой невероятными кажутся коллизии персонажей, – но все эти истории случились когда-то на самом деле. Честное адвокатское слово!

---

– Да вы не стесняйтесь, господин Брыкин, продолжайте допрос, – я показывал полную лояльность и понимание ситуации. Мол, если что не так, я, как старший товарищ, поправлю.

– Спасибо! – искренне ответил Брыкин и, уже обращаясь к Лешке: – Алексей Алексеевич, сейчас я буду допрашивать вас в качестве обвиняемого. Ознакомьтесь, пожалуйста, с постановлением.

Алексей Алексеевич не сразу понял, что обращаются к нему. Он перестал барабанить ногтями по полу и испуганно переводил взгляд с Брыкина на меня, пытаясь понять, к кому обращается следователь. Так его еще никто в жизни не называл.

Теряем темп. Я вывел Лешку из оцепенения:

– Алексей Алексеевич, твою мать, – прошипел я, – ты что, оглох?

Услышав понятную речь, Лешка взял в руки постановление и стал пристально вглядываться в буквы, пытаясь составить из них слова. Видя, что моя помощь теперь требуется подзащитному, я взял у него постановление и стал вслух с выражением читать:

– Киреев А. А., находясь в состоянии алкогольного опьянения и имея умысел на совершение насильственного полового акта…

– Это я, что ли? – вслушиваясь в официальный текст, удивился Лешка.

– Вы, Алексей Алексеевич, – поспешил прокомментировать Брыкин.

– …засунул правую руку во влагалище потерпевшей… – я продолжал с выражением декламировать, видя перед собой заскорузлую Лешкину руку с черной каймой вокруг ногтей. Вот этой самой рукой он залез туда, в святая святых, по самый локоть… – однако не довел свой преступный умысел до конца по независящим от него причинам…

Следующие полчаса ушли на кропотливое, с высунутым языком, заполнение бланка протокола допроса. Боясь ошибиться, наш стажер несколько раз звонил по телефону и справлялся, в какой графе что писать. Получив указания, он продолжал:

– Место работы и должность? – спрашивал Брыкин, управившись с предыдущей строкой.

– Конезавод, берейтор, – отвечал Лешка.

– Это что такое? – Стажер спрятал язык.

– Берейтор. Тренер лошадей…

Где-то там, за синей рекой, гуляют по зеленому лугу аристократические животные с золотыми гривами. Берейторы и жокеи учат их стипль-чезам и аллюрам, пиаффе и пируэтам. Красивые слова, красивая работа, но по колено в навозе и с грязными ногтями. А мальчики с ухоженными руками в белых рубашках сидят в душных кабинетах и занимаются грязной ерундой. Такое вот несоответствие формы и содержания.

Лешка обожал лошадей и говорил с ними на одном языке. Поэтому они любили своего наставника и без хлыста, лишь почувствовав на себе теплую руку, безропотно выполняли все, о чем он их просил. Второго такого берейтора на конезаводе не было. Лешка представил, что увидит своих подопечных лишь через десять лет, и затосковал.

Виновным он себя, конечно, не признал. Мы расстались, заявив ходатайство о проведении следственного эксперимента для установления того, возможно ли с учетом размера руки обвиняемого, а также ширины и глубины того места, куда он эту руку предположительно засунул, совершить действия, которые вменяются ему в вину. Я пообещал парню, что он скоро увидит своих лошадей.

* * *

Василий, несмотря на косые взгляды соседей, ходил по поселку с гордо поднятой головой. Он чувствовал себя настоящим рыцарем, вставшим грудью на защиту чести и достоинства своей дамы. С каждым днем в его памяти всплывали новые детали гнусного Лешкиного поступка. Вот он разжимает сомкнутые на горле жены грязные руки берейтора. Мощным ударом отправляет его в нокаут. Накрывает дрожащие плечи жены теплой шалью. Какой же надо быть скотиной, чтобы покуситься на святое?! Василий благородно негодовал и категорически отказывался встречаться с Лешкиной матерью.

Кроме того, он надеялся получить крупную сумму в качестве компенсации морального вреда. Размер суммы он для себя еще не определил, но по предварительным расчетам ее должно было хватить на подержанный автомобиль вместо мотоцикла с коляской. Во всяком случае, так говорил Пердуто, а он знающий мужик. О происхождении у Варвары ссадин и кровоподтеков они с Пердутой, по умолчанию, как бы не догадывались.

Видя перемены в поведении мужа, Варвара не могла нарадоваться. Целую неделю Василий почти не пил. Разве что чуть-чуть после работы, но в домашней обстановке. Не было бы счастья, как говорится, да несчастье помогло. Ради этого счастья Варвара готова была подтвердить все детали, всплывавшие в памяти Василия, и во всем с ним соглашалась.

На следующий день была назначена очная ставка между Варварой и Лешкой.

– Ты ему прямо в глаза смотри! – учил ее Василий. – Пусть знает, что он натворил!

Нарядно одевшись, Варвара с Василием на Пердутином «запорожце» поехали в райцентр.

Когда Лешку привели в кабинет, ей на секунду стало жалко мальчишку. Он похудел, осунулся, выглядел как испуганный птенец. Если бы у нее был сын, он был бы такого же возраста. Может, забрать к черту это заявление? В тоске она посмотрела в окно. У крыльца прокуратуры нервно курил Василий в яркой майке с иностранной надписью на груди. Нет, Пердуто правильно говорит – отступать нельзя, а то еще и ее посадят за ложный донос.

Рядом с Лешкой сидел какой-то городской мужичина в очках.

– Это адвокат. Он защищает Алексея Алексеевича, – сказал Брыкин.

– Кого это? – переспросила Варвара.

– Вот его, – следователь указал пальцем на Лешку.

«Надо же, – подумала Варвара, – как все серьезно». Она слышала, что адвокаты задают всякие хитрые вопросы, запутывают людей и заставляют их на черное говорить белое. Но с ней такое не пройдет.

– И нечего на меня так смотреть! – Продолжая свою мысль вслух, Варвара смерила адвоката презрительным взглядом. – Ничего у вас не получится.

– Ну что вы, Варвара Степановна, – я наклонился к уху потерпевшей. – Просто мне очень нравятся красивые женщины. Такие, как вы, сейчас большая редкость.

– Я сама знаю, – после некоторой паузы ответила Варвара, поправляя прическу. Ее агрессия исчезла. – Но вы должны понять – я такое пережила. Такое! Врагу не пожелаешь.

– Как я вас понимаю, Варвара Степановна, вы себе даже не представляете!

Начался второй стипль-чез. Я думаю, что любой следователь со стажем работы более года может смело занимать должность редактора газеты. Вместо простого ответа «нет» следователь почему-то считает необходимым написать: «По существу заданного мне вопроса о том, находился ли я на работе двадцать пятого числа, я, осмотрев предъявленные мне в ходе настоящего следственного действия табели выхода на работу за период времени с двадцать третьего по двадцать шестое число, а также журналы учета рабочего времени за тот же период, могу откровенно заявить, что затрудняюсь ответить на этот вопрос». Коротко и ясно.

Когда Брыкин стал заниматься редактированием, я ему указал на требование процессуального закона записывать показания по возможности дословно. Снова напомнил о Европейской конвенции.

Опасаясь исключения России из Совета Европы, стажер Брыкин действительно стал писать дословно, буквально стенографировать все, что выходило из уст участников очной ставки.

Эффект превзошел мои ожидания. Текст выглядел примерно так:

Вопрос адвоката: «В котором часу вы легли спать тем вечером?»

Ответ Варвары: «Вы о душе подумайте!» Вопрос адвоката: «Наносил ли Киреев вам удары?» Ответ Варвары: «Вы что думаете, если живете в городе, так вам все можно?»

Вопрос адвоката: «Был ли Василий в тот вечер пьян?» Ответ Варвары: «У меня тоже среднее образование, и я кое-что понимаю в жизни».

В связи с неадекватным поведением потерпевшей на очной ставке (это видно даже из текста протокола) мы попросили назначить ей психиатрическую экспертизу для ответа на вопрос о том, способна ли она отдавать отчет своим действиям и руководить ими.

Возможно, кто-то обвинит меня в цинизме. Но при этом надо учесть, что задница Варвары, даже при ее внушительных размерах, не стоила ни четырех, ни десяти лет человеческой свободы, ни подержанного автомобиля, ни даже Пердутиной пенсии. Если муха сидит у кого-то на голове, то убивать ее кувалдой нельзя, и это должно быть понятно любому человеку. Если, конечно, этот человек отдает отчет своим действиям и руководит ими. А если не отдает и не руководит, то не надо обвинять меня в цинизме и превращать эту муху в слона. Вы со мной согласны?

* * *

Обычно в такого рода уголовных делах напряженным бывает лишь первый этап. Потом производство приобретает вялотекущий характер: экспертизы, справки, характеристики, дополнительные допросы. Именно так произошло в истории с Лешкой.

Из Зверограда его перевели в центральную областную тюрьму. С учетом наличия двух малолетних детей и беременности жены суд освободил его из-под стражи на время следствия, и он уехал в родной поселок. Варвара же, наоборот, уехала из родного поселка в областной центр на психиатрическую экспертизу с криками о том, что она нормальная.