Екатерина Иванова - К тебе я руки протяну…

• Название: К тебе я руки протяну…
• Автор: Екатерина Иванова
• Жанр: Фэнтези

Узы бывают разными

---

Под ступнями сквозь листву виднелась земля. Я оперся на край дверного дупла, усевшись над зеленым морем, свесив босые ноги в прохладный воздух. Последние крошки сладкого хлебца растаяли во рту. Я удовлетворенно вздохнул. Хотелось петь. Тихонько, чтобы никто не услышал. Но я не рискнул. Голос у меня не ахти. Поэтому меня петь толком и не учили. Вот свирель это да. Только где ее взять…

На колени шлепнулся сучок. Я глянул вверх, но листва оставалась недвижной. Странный какой-то сучок: гладкий и с дырочками… дырочками?!! в моих ладонях лежала самая настоящая свирель. Лларис! Откуда ты взял ее? Вырастил? Ощущение щекотки от потока вибрирующего смеха заставило меня поежиться и рассмеяться в ответ. А потом я поднял свирель к губам и заиграл.

Первыми появились дети. Они выскакивали из лиственной завесы и усаживались на ветвях. Любопытные глаза светились искренним интересом. Я чередовал быстрые и медленные, веселые и грустные мелодии. На быстрых они начинали хлопать и даже двигаться в такт. На самых грустных младшие хмурились, утирая слезы, а старшие закусывали губы. Но вскоре я перестал их замечать. Я не играл три года. Три долгих года у моего первого. Он больше любил сорванные человеческие голоса. А пальцы помнили. И воздух нашел привычную дорогу. Я играл.

— Хватит, хватит. Остановись.

Я втянул в себя воздух и огляделся. К детям присоединились взрослые.

— Я не хотел, не хотел мешать. — Колючий шарик повернулся в животе, нельзя было… дурак!

— Тшш… все хорошо. Ты прекрасно играл. — Седая женщина погладила меня по плечу. — Но три часа это слишком много. Посмотри, у тебя дрожат руки.

Действительно. В горле пересохло. Я сглотнул.

— Простите, простите, пожалуйста.

— Хей, малыш, все нормально. — Зеленоглазый мужчина хлопнул меня по ноге и протянул руку. — Ты отлично играл. Мое имя Эрлрабарт. Но ты зови меня Барт. Это будет честью для меня.

Я неуверенно сжал его ладонь в своей.

— А я Ральт. Я новый рей госпожи Ильравен.

— Да, мы знаем. Жаль Илана. Он был хорошим человеком.

Лица вокруг потускнели. Они горевали о нем. Стыд заставил мои щеки покраснеть, но яростная волна заботы смыла его прочь.

— Ого! — Барт шагнул в дупло и плюхнулся рядом со мной. — Да ты, брат… Когда успел?

— Что? — Я пошатнулся от его дружеского толчка в бок.

— Лларис признал тебя.

— Ну я… я почувствовал его. И вот… — Я показал царапину на левой руке.

— Да… Впрочем с такой чувственностью, что в твоей музыке — неудивительно. Илан так и не додумался породниться с лларис.

— Породниться?!

— А как ты еще можешь назвать объединение кровью?

Снова щекочущее веселье прокатилось под моей кожей, и я неожиданно рассмеялся. Лица вокруг расцвели улыбками. Имена, имена… Они назывались, а я только улыбался в ответ. Скользя взглядом от глаз к глазам. Радость, интерес, доверие.

Что-то кольнуло в груди. Раз, другой. Опасность. Перед глазами возникло изображение щита. Теплая ладонь легла на грудь. Только не…

Снова.

— Эй, что с тобой? Мы совсем заговорили тебя. — Барт потряс меня за плечо.

Что я могу сказать им? Мне нужна Ильравен. Они спросят зачем.

Как я могу сказать им, что умру, если она не коснется меня. Как я могу сказать, что причина их горя — я. После их глаз.

— Я… Мне…

Теплая ладонь дрогнула, но не исчезла. Рьмат Милосердная. Он держит ее. Лларис держит бурю. Я не могу даже спрыгнуть отсюда. Он не пустит меня. Сколько у меня есть? Час? Полчаса? До края.

Что-то огромное темной серебряной волной взметнулось вверх по стволу к моим ногам. Меня рвануло за ворот и приложило затылком о стену. Я попытался отползти, но неведомым образом тело мое поднялось в воздух, и пальцы сами собой вцепились в жесткий мех.

Окружающее слилось в один длинный мазок кисти. Я плыл в зеленом безмолвии. Удары сердца отсчитывали секунды. Сколько?

Толчок. Удар. Я лежал на траве, и она касалась меня. Она. Касалась? Меня?

****

Я успела, благодаря Ра. Он принес Ральта прямо ко мне, перехватив меня перед очередным сумасшедшим прыжком.

Я гладила Ральта по щекам, растирала ледяные кисти. От его непонимающего взгляда болело сердце. Наконец, он выдохнул, и я облегченно вздохнула вслед за ним. Как оказалось, рано.

— Госпожа, я не буду больше играть, простите меня. Простите. Я виноват. — Он поймал мои ладони и, покрывая их поцелуями, говорил, говорил. — Все что вы захотите. Я сделаю все. Простите меня. Пожалуйста. Умоляю вас. Не оставляйте меня.

Я отшатнулась, но он на коленях скользнул за мной и снова потянулся ко мне. Я вскрикнула. Он сжался в комок и обхватил себя руками.

— Простите, простите меня. Я знаю, что противен вам. Ну почему, почему вы не хотите спать со мной. Ведь я умею. Меня учили. — Он задышал чаще. — А вы бы касались меня. Простите. Прикажите мне замолчать. Я не смогу сам. Ведь я трус, трус. Я боюсь, вы исчезните снова. Простите меня. Я виноват. Что мне сделать? Что я вообще могу сделать — никчемушная игрушка!

— Замолчи!

Он запнулся и широко распахнутыми глазами уставился на меня. Руки разжались и упали плетьми.

Я сглотнула комок в горле, рванулась к нему и, обняв, прижала к себе так сильно, как только могла. Минута за минутой было слышно только тяжелое дыхание. А потом неуверенные руки обняли меня в ответ. Я потянула его вниз, и он послушно последовал за мной. Ра мягко скользнул к нам, и мы устроились на его боку. Ральт задышал ровнее, крепче прижал меня к себе. Я коснулась губами его лба. Он пораженно вздохнул, потихоньку расслабляясь.

— Гспжа, кто принес меня?

— Это Ра, Ральт. Дух нашего Сада.

Он недоуменно моргнул, веки начали медленно смыкаться, и уже сквозь сон пробормотал:

— Приятно пзнакомться, Ра.

9. Речи и музыка

Когда я проснулась, Ральт уже стоял рядом со мной. На коленях. Нет! Снова?!

— Госпожа, — размеренно произнес он, — я приношу извинения за мое недостойное поведение. Я был не в себе, но это не может служить мне оправданием. Если вы сочли наказание необходимым, значит, я виновен. Но я прошу вас дать мне последний шанс. Давая клятву на постоялом дворе, я был честен и собирался следовать ей. Я не могу ни ожидать от вас, ни требовать того же, так как ваши права на меня несоизмеримо больше. Все мое существование связано со служением. Я молю вас дать мне возможность доказать мою верность, и завоевать ваше доверие.

Он протянул мне руки сомкнутыми запястьями вверх.

Что-то напоминает, не правда ли?

— И долго ты учил эту речь?

— Что? — Непонимающий взгляд.

— Я спрашиваю: долго ты учил эту речь?

— С тех пор как проснулся. — Неуверенное движение плеч.

— И это правда?

Он рванулся вперед, но быстро сник и прошептал:

— Да.

Этот простой ответ убедил меня.

Я знала, что нужно сказать. Мне нужно сказать это. Я должна…

Наверное, я молчала слишком долго.

Ральт склонил голову:

— Я понимаю, что вы не можете доверять мне. В Голубятне растят разных бабочек: бабочек-однодневок для утех и не вызывающих подозрений смертей, бабочек-убийц для смертей ясных в своей простоте и бабочек-наседок. Мы можем и утешать, и убивать, но ядром нашего существования является служение хозяину. Разумного существования рядом с Эйхри. Я не могу лгать вам. Вы — центр моей жизни. Ваше недовольство, отсутствие ваших прикосновений обрушивает меня в бурю. Я знаю, что только моя вина может быть этому причиной. Я прошу прощения, что не могу полностью следовать ритуалу — у меня нет ничего, чем бы связать руки, но вы могли бы просто высказать свое пожелание…

Рьмат Всемогущий! Я разнесла бы его голубятню по кирпичику, и сложила бы из них склеп тому, кто придумал делать такое с детьми.

— Ральт.

Он качнул запястьями вперед, но головы не поднял.

Рьмат милосердный, стыдно-то как…

Я потерла ладонями пылающие щеки и присела на траву рядом с Ральтом, обхватив его запястья ладонями. Он вздрогнул всем телом, но не сдвинулся с места. Попробуем еще раз.

— Ральт. В произошедшем нет твоей вины. Я и только я виновата во всем. Я торопилась домой и не заставила тебя рассказать все сразу. Я так обрадовалась возвращению, что совершенно забыла о времени, и если бы не Ра, ты бы уже… прости меня, Ральт. Если можешь…

Я аккуратно развела его запястья, отпустила их и потянулась к его плечам, заводя ладони под ворот, поглаживая, успокаивая.

Всхлип, другой. Он плачет? Резким рывком Ральт поднял голову и хрипло рассмеялся. Из глаз брызнули слезы.

Истерика. Великолепно.

Пощечина отрезвила его. Он поймал мою ладонь, ощупал медленно краснеющую щеку. И наконец, перевел взгляд на меня.

— Это правда, госпожа?

Рьмат! Мне что, поклясться чем-нибудь?