Уилбур Смит - Троя. Падение царей

• Название: Троя. Падение царей
• Автор: Уилбур Смит
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-056269-5, 978-5-9713-9686-4

Все мы с детства знаем историю Гектора и Андромахи, Ахилла и Патрокла, Париса и Елены. Однако под пером Дэвида и Стеллы Геммел миф обращается в реальность!

Их эпическая трилогия «Троя» оживляет мир неистовых воителей и прекрасных жриц, кровавых сражений и придворных интриг, богов и героев.

Недавние друзья стали безжалостными врагами.

Завоеватели-ахейцы встали под крепкими стенами Трои.

Под их знаменами собрался истинный цвет воинства Эллады — непобедимый Ахилл, могущественный Агамемнон, хитроумный Одиссей…

Царь Трои Приам понимает: надеяться можно лишь на мужество и отвагу Гектора, величайшего из героев Трои, единственного, кто может сравниться на поле брани с Ахиллом…

---

Андромаха посмотрела на него; в душе ее боролись противоречивые чувства. Страх перед могучим царем на балконе быстро уступил место жалости к сконфуженному старику. Она поспешила вон из комнаты. Глубоко погрузившись в мысли, Андромаха шла по освещенному факелами коридору, как вдруг кто-то за ее спиной спросил:

— Госпожа, с тобой все в порядке?

Быстро повернувшись — нервы ее были натянуты — она увидела Каллиадеса. Андромаха поняла, что, должно быть, выглядит раскрасневшейся и растрепанной, и собралась с мыслями.

— Я рада, что ты здесь, Каллиадес, — сказала она. — Я хочу с тобой поговорить. Мне нужны все луки и стрелы, которые ты сможешь мне выделить. Их надо принести завтра в дворцовые сады. Я собираюсь учить Женщин Коня стрелять.

— Женщин Коня? — переспросил он, нахмурясь.

— Они жены и дочери всадников Троянской конницы, погибших на службе городу. Этим женщинам дали места в царском дворце. Двое моих прислужниц — дочери всадника по имени Урсос.

— Я знал Урсоса, — ответил Каллиадес. — Хороший был человек. Он погиб в битве за Дарданию.

— Его дочери в числе многих других молодых женщин до сих пор остаются в городе. Если стены падут, судьба этих женщин будет ужасна. Я бы хотела научить их защищаться.

Воин сурово посмотрел на нее, как будто не хотел говорить того, что пришло ему в голову.

— Говори, что у тебя на уме, Каллиадес, — приказала Андромаха.

— Когда придут враги, госпожа, они явятся тысячами. Лук и стрелы никак не изменят судьбу женщин.

Он опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Андромахой.

— Ты был здесь во время осады дворца, — сказала она.

— Я был с микенскими захватчиками, вместе с Баноклом. Это хорошо известно, но та часть нашей жизни осталась в прошлом.

— Я упомянула об этом не для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение. Ты видел меня тогда?

Каллиадес кивнул.

— С помощью своего лука ты убила и ранила многих наших людей.

Он помолчал, потом сказал:

— Ты была изумительной, госпожа.

Она покраснела от столь неожиданных слов.

— Но, — продолжал Каллиадес, — мы, микенцы, пришли, готовясь к рукопашной битве. В наших рядах было мало лучников. Если бы их было много, ты бы погибла.

Она приняла правду его слов, но все-таки сказала:

— Каллиадес, если бы на тебя напал вооруженный человек, ты бы предпочел быть полностью беспомощным или вооруженным луком?

Каллиадес кивнул.

— Я позабочусь, чтобы ты получила нужные тебе луки и стрелы. Это не помешает. Сколько именно?

— В городе все еще остается больше тридцати Женщин Коня.

— Я позволю тебе взять все оружие, какое мы сможем выделить. Но нельзя, чтобы у наших лучников было всего в обрез.

Глубоко погрузившись в раздумья, Каллиадес покинул дворец и зашагал обратно по тихому городу к восточной стене.

Он проследовал вдоль нее к восточной башне и взобрался по ступенькам на укрепления. Там сидели скамандрийцы, тихо разговаривали, ели или играли в азартные игры. Многие крепко спали на твердых камнях, как могли спать только воины-ветераны, способные отсыпаться в самых неудобных положениях.

Каллиадес поискал Банокла, но друга нигде не было видно, поэтому он сел, прислонившись к укреплениям и вытянув перед собой ноги. Вздохнув, Каллиадес благодарно закрыл глаза. Он подумал о словах Андромахи насчет лучников. Она была неправа, хотя что толку спорить об этом с женщиной? Если бы он был невооружен и встретился с вооруженным человеком, он бы скорее полагался на свою силу и на свои боевые навыки, чем на хрупкий лук. В него глубоко въелось недоверие к лучникам. Воины Микен презирали лучников и пращников, как и всех остальных, сражавшихся на расстоянии. Настоящий воин вооружается мечом или кинжалом, копьем или пикой, и встречается со своими врагами лицом к лицу. Он вспомнил Коланоса, убившего великого Аргуриоса трусливой стрелой, и, хотя с тех пор прошло много времени, в горле Каллиадеса заклокотало при одной мысли об этом. Он просил Отца Зевса проклясть Коланоса за то, что тот сделал. Каллиадес мрачно улыбнулся, вспомнив мучительную смерть Коланоса.

«Это не повредит — дать служанкам луки, пусть себе играют с ними, — подумал он. — Тогда им будет чем заняться, и это отвлечет их от мыслей об их судьбе. И в одном Андромаха права: хватит единственной стрелы, чтобы убить царя».

Каллиадес почувствовал, что кто-то смотрит на него, и открыл глаза. Перед ним стоял юный воин с прямыми желтыми волосами.

— Чего тебе, воин? — спросил Каллиадес, снова закрыв глаза.

— Повелитель, полководец… — запинаясь, проговорил тот.

— Я не повелитель и не полководец. Я простой воин. Говори.

— Ты хотел меня видеть.

Каллиадес открыл глаза. Молодой воин неистово кивал, словно в подтверждение своих слов.

— Я хотел тебя видеть? Зачем? И кто ты такой?

— Я Борос, господин. Меня зовут Борос Родосец.

Каллиадес наконец понял, в чем дело, и улыбнулся.

— Ты воин с башенным щитом!

— Да, это я, господин. Хотя я потерял щит при отступлении через реку, — Борос повесил голову. — Его дал мне брат. Мне жаль, что я потерял его. Это был хороший щит.

— Сядь, парень. Ты спас мне жизнь. Я хотел только поблагодарить тебя. Я бы тебя и не узнал.

Воин покраснел, но тревожно уселся рядом с Каллиадесом.

— Мне сказали, что ты меня искал. Я не знал зачем. Думал, я что-то натворил.

Каллиадес засмеялся.

— Но это было давно, весной. И все это время ты ухитрялся меня избегать?

Борос нервно улыбнулся, потом потер левый глаз.

— Я был ранен. Я сломал ногу и лежал в лечебнице. Прошло много времени, прежде чем кость срослась.

Он снова потер глаз.

— У тебя что-то с глазом, Борос?

— Нет, ничего. Когда-то меня ударили по голове. Иногда он побаливает, вот и все.

— Я знаю, о чем ты. Я получил удар мечом в лицо… Давным-давно. Лицо болит в холодную погоду и когда я устаю.

Некоторое время они сидели в дружеском молчании, потом Борос спросил:

— Я никогда не бывал в осаде, господин. Если враги врываются в город, они убивают всех?

Каллиадес кивнул.

— Так и есть, парень. Сдерживаемая досада и жажда крови заставляют людей творить ужасные вещи. Они убивают воинов, всех, кто носит доспехи, — быстро. Так поступают микенцы. Но беженцев в городе, мужчин, женщин и детей, ждет кошмарная судьба.

— Но стены нельзя взять, — заспорил Борос. — Все так говорят. Они даже не пытались атаковать с тех пор, как мы сбросили на них горящий песок. Многие наши люди говорят, что мы должны запечатать последние ворота, Скейские, а потом ждать.

Он добавил более уверенно:

— Скейские ворота — наше слабое место, уж наверняка.

Каллиадес кивнул.

— Ты говоришь правду, воин. Но наши военачальники верят, что враг падет духом, если осада затянется. Одна армия наемников уже ушла, и остальные тоже уйдут. Большинство из них пришли сюда не за славой и честью, а лишь оттого, что почуяли поживу. А пожива не так сладко пахнет, если ты разбил лагерь в разрушенном городе, где мало еды и нет женщин, чтобы тебя занять. Мы знаем, что микенцы останутся, что бы ни случилось, останутся и критяне Острозубого, и мирмидонцы Ахилла. Но когда лишь их армии будут стоять под стенами, мы распахнем Скейские ворота, выйдем и набросимся на них. Тогда, если Арес направит наши мечи, люди Трои смогут одержать верх.

Вокруг него поднялись радостные крики, и Каллиадес понял, что говорил громко и что его слушали троянские воины. Крики были усталыми и быстро смолкли, но разговор о победе помог людям воспрянуть духом. Каллиадес вздохнул. Он и сам не верил в свои слова, но, может быть, некоторые воины благодаря им нынче ночью будут крепче спать.

На следующее утро Каллиадес вошел в дворцовые сады, где Андромаха пыталась научить группу женщин стрелять из лука. Служанки стреляли ужасно. Большинство из них слишком сильно волновались в присутствии Андромахи, чтобы обращать внимание на то, что она им говорит. Многие луки имели слишком тугую тетиву, чтобы их могли натянуть женщины.

Каллиадес увидел, что царевна начинает раздражаться, и подумал: не жалеет ли она теперь о своей затее? Каллиадес услышал, как она говорит стройной темноволосой девушке:

— Слушай меня, Анио. Выдохни и, когда весь воздух выйдет из твоей груди, прицелься, а потом отпусти тетиву.

Стрела с черным древком прошла мимо цели, но всего лишь на ширину руки, и Анио улыбнулась, когда Андромаха похвалила ее.

Единственная женщина, которая и впрямь подавала надежды, стояла поодаль от остальных в конце линии. Он была высокой; не красавицей, подумал Каллиадес — с твердым подбородком, тяжелыми бровями и длинными черными волосами, заплетенными в толстую косу, спускающуюся по спине. Но она была сильной, справлялась с тугой тетивой лука и посылала в цель стрелу за стрелой, полная решимости овладеть искусством стрельбы. Каллиадес гадал, кто она такая, потом услышал, как Андромаха назвала ее Пенфиселеей.