Дональд Гамильтон - Опустошители

• Название: Опустошители
• Автор: Дональд Гамильтон
• Жанр: Шпионский детектив

---

Я лежал не шевелясь. Женщина сказала дочери: начинается дождь, — и, к сожалению, не солгала. Капли падали густо и часто, шелестели в сырой лесной подстилке, шептались в зеленых древесных кронах. Человек позади поднялся и зашагал прочь. Я последовал за ним, однако не поднимаясь, ползком. С паршивой собаки — хоть шерсти клок. Шум дождя заглушал мое продвижение, а палая листва, пропитавшись влагой, шуршать не склонна. Правда, некоторое время и расстояние спустя я предпочел бы рисковать каким угодно предательским шумом, но ползти по сухой, прокаленной солнцем почве.

Человек показался мне довольно высоким, а двигался упруго и проворно. Молодой, но либо лысый, либо стриженый под ноль: даже когда соглядатай начинал таять в темноте, голова продолжала отблескивать под еле заметными лунными лучами, сочившимися меж ветвей. Охотник и следопыт из парня был никудышный. Он топал, точно заблудившееся стадо слонов и, по-видимому, действительно заплутал. Ибо минуту спустя остановился, озадаченно повертел башкой, негромко свистнул. Из кустов по левую руку донесся ответ:

— Сюда, Ларри! Все хорошо?

— Господи, ну и промок же я! Холодно, льет как из ведра, тьфу!

— Просохнешь. Докладывай.

— Форд на месте. Бабенка умна и не станет привлекать лишнего внимания, уплатив за стоянку и укатив среди ночи. Зачем-то бегала в кабину. Кажется, ревела.

Человек презрительно хохотнул и продолжил:

— Небось до утра не уснет! Видел бы ты, что у бедолаги от лица осталось... Но опять же вопрос: она ли это сделала?

— Не упустил бы их в Регине — и вопросов не возникло бы.

— Да они же, черт возьми, к зубному врачу ездили! Кто и когда сидел у дантиста меньше часа? Невидимый собеседник отозвался:

— Хотел бы я знать, чего ради покойник возле нее увивался? В гробу она его, голубчика, видела. Н-да... Теперь уж точно — в гробу. И заколоченном.

Я услышал, как второй человек поднимается.

— Ладно. Их сиятельство опочили, а нам пора к телефону. Пойдем.

Времени убраться я им предоставил с лихвой, и немалой, а поэтому, вернувшись к прицепному домику, Промок уже не просто до костей, а до мозга костей. Госпожа Коловорот, по-видимому, выплакала свое раскаяние сполна и обрела вожделенный покой, ибо ни единого звука из трейлера теперь не долетало. Я решил, что можно покинуть опечаленную странницу до утра, обсохнуть, хоть чуток перекусить и хоть минутку вздремнуть. Последний гамбургер я проглотил за двести миль отсюда, в придорожном кафе. А глаза смыкал и того раньше. Но мы, железные и несокрушимые агенты, великолепно можем обходиться безо всякого сна сутки напролет. По крайности, приказы отдают на основе этой остроумной теории.

В кемпинге парил густопсовый апартеид. Вернее, дремучий феодализм. Неотесанные смерды, ютившиеся по палаткам, располагались розно от аристократии, спавшей в трейлерах, точно в наследственных замках. Мне отвели для брезентовой лачуги место близ опушки, и я рассудительно решил сперва расположиться на ночлег, и уж после отправляться играть в индейских лазутчиков. Малыш фольксваген стоял у палатки, рыльцем ко входу. Издали все выглядело чудно, сулило уют, сравнительно чистую постель, а в придачу — плитку шоколада на сон грядущий, дабы не пробудиться умеревшим с голоду.

Но по ближайшем рассмотрении фольксваген определенно перестал казаться милым и безобидным. В машине кто-то восседал: судя по длинным волосам — женщина. Впопыхах я решил, будто подопечная опередила и успела пробуравить себе вход а машину. По крайности, иных женщин М. Хелм в кемпинге не знал и знать не хотел. Но когда гостья узрела меня, распахнула дверцу и выбралась навстречу, сразу стало ясно: девица в потоньше, и пониже миссис Дрелль.

Она стояла спокойно и невозмутимо следила за моим приближением. Я различил пару тетиных обтягивающих брюк, пальто и перчатки светлого цвета. Волосы казались очень темными или черными. Женщина подняла капюшон, спрятала в нем голову — то ли от ливня, то ли от моего испытуещего взгляда.

— Клевенджер? Вы зарегистрировались: Дэвид П. Клевенджер, из Денвера, штат Колорадо.

— Так точно. Теперь поговорим о вашей персоне.

— Только не здесь. Гостиница “Виктория”, комната четыре-одиннадцать. Но сперва приведите себя в порядок. Мокрых и грязных оборванцев оттуда вышвыривают.

— Викторианские нравы, — хмыкнул я. — Уверены, что приду? С какой стати?

Она улыбнулась. У нее были ровные белые зубы, сверкнувшие в глубине капюшона. Пожалуй, должна быть весьма хорошенькой...

— Конечно, придете. Иначе доведется пояснять регинской полиции, почему в покинутом вами домике остался мертвец. Мертвец, не сомневаюсь, окоченел задолго до вашего прихода, но это уж доказывайте сами. Заодно поведаете, где обучились так лихо откидывать защелки английских замков. Канада — чужая страна, мистер Клевенджер, и полиция здесь очень въедливая. Комната четыре-одиннадцать.

— Обеспечьте бутерброд с жареной говядиной и выпивку, тогда соглашусь.

Она засмеялась и, развернувшись, пошла прочь. Ну что ж, подумал я, глядя в удаляющуюся спину, первые пешки двинуты, легче стало жить на свете. И дебют, похоже, удачен: я не потратил сил, пытаясь обнаружить соглядатая, тот — вернее та — объявился добровольно. Теперь, в согласии с инструкциями, полагалось определить имя и служебную принадлежность незнакомки.

Глава 4

Она стояла у туалетного столика, свинчивая пробку с весьма любопытно выглядевшей стеклянной бутыли, а я закрывал за собою дверь, в которую мгновением раньше учтиво постучал и вошел, услыхав: “Открыто?”

— Сэндвич найдете на телевизоре, — сказала девица не оборачиваясь. — Ешьте, не стесняйтесь. Но, увы, ни горчицы, ни кетчупа не принесли.

— Велика беда! Я сейчас быка сожрал бы вместе со шкурой, рогами и копытами.

Откусив и проглотив пару внушительных кусков, я ощутил прилив бодрости и немного воспрял соображением. Бросил взгляд на маленькую худощавую девушку в противоположном конце комнаты. Обтягивающие черные панталоны до щиколоток. Белая шелковая рубашка с длинными рукавами. Черная распахнутая безрукавка. Как сие сочетание зовется, не представляю, впрочем, отродясь не разбирался в хитростях дамской моды. Я осведомился:

— Прикажете обращаться по имени или вы отзываетесь на любой громкий звук?

Девушка проронила:

— Я отметилась как Элен Хармс. И отзываюсь на это сочетание звуков, произнесенных с умеренной громкостью.

— Отлично.

— Надеюсь, вы любите шотландское виски. Оно столь же дешево, сколь и все прочее в этой стране. То есть отнюдь не дешево.

— Помирюсь на шотландском.

Вообще я приверженец бурбона и мартини, однако в три часа ночи, да еще явившись в чужой гостиничный номер, не был намерен затевать сражение, отстаивая незыблемые питейные принципы. Вдобавок, лицо хозяйки, тщательно скрываемое, до сих пор не увиденное, вызывало гораздо больше любопытства, чем содержимое бутылки. Когда Элен решительно и вызывающе повернулась, я уже успел заподозрить истину и умудрился не вздрогнуть. Хозяюшка двинулась навстречу гостю, неся в обеих руках по высокому стакану, сверкая глазами, пристально следя за моим выражением. Ну-ну... Еще зеленым юнцом я нехудо игрывал в покер, умею хранить бесстрастную мину. И на людей — мужчин и женщин — с изуродованными лицами нагляделся. Часа два назад созерцал, например, парня, чью физиономию точно бешеная корова языком слизала...

— Благодарю, мисс Хармс, — улыбнулся я, принимая стакан. — Вы просто спасительница.

— А сэндвич по душе пришелся, мистер Клевенджер?

— Выше похвал...

Собственно, по части безобразия лицо ее не обнаруживало ничего из ряда вон выходящего. Перехворала в детстве оспой, кожа стала смахивать на поверхность Луны — вот и все. Жаль, разумеется, но было бы хуже, окажись Элен хрупкой, изнеженной особой, для которой жизненно важны и неотъемлемо необходимы персиковые щечки.

А мисс Хармс весьма напоминала уличного мальчишку: эдакий Гаврош — задорный, курносый, большеротый сорвиголова. Если бы не болезнь, Элен выглядела бы привлекательной, а благодаря болезни казалась и привлекательной, и небезопасной. Оспенные шрамы сделали для девушки примерно то же, что шрамы сабельные — для завзятого рубаки-дуэлянта. Придали вид вызывающий и внушительный. В панталонах, рубахе и безрукавке, напоминавшей средневековый камзол, она заставляла думать о минувшем, о светских щеголях, точно так же помеченных оспой, таскавших на боку рапиру и крушивших чужие черепа, точно глиняные горшки.

— Вы, сдается, мчали, словно бешеный. Даже поесть по дороге не потрудились.

— Нынче... виноват, вчера днем я обретался в Южной Дакоте.

— А сюда зачем явились?

— Телефонную трубку снял, — ответил я, — и услыхал печальную повесть об олухе, которому грозила беда...