Иоанна Хмелевская - Флоренция — дочь Дьявола

• Название: Флоренция — дочь Дьявола
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-86471-275-2

Пани Иоанна, юная Моника и жокей Зигмусь оказываются вовлечены в загадочную историю лошади по кличке Флоренция, которая в свою очередь становится объектом пристального внимания криминальных типов.

Флоренция — лошадь уникальная, скачет быстрее ветра, а потому, представляет для бандитов нешуточный интерес, ведь на ипподроме крутятся огромные деньги Откуда уголовникам известно про Флоренцию и как им удаётся шантажировать игроков? Докопаться до истины способна только пани Иоанны — с её способностью влипать в опасные истории Но на этот раз у неё есть замечательная помощница — лошадь Флоренция В конце концов Иоанна и Флоренция с блеском разоблачают сразу две мафии — русскую и польскую, но сначала им предстоит столкнуться с драками, убийствами и подлогом И тайна Флоренции будет раскрыта…

---

— Бандит человека убил! — возвестил глас народа.

По другой стороне паддока к воротам понёсся врач, а за ним медсестра. Стоящая со стороны турфа машина «скорой» стала объезжать паддок вокруг. Лошади, которые участвовали в шестой скачке, уже начали выходить из-под арки, таким образом толпа получила сразу два зрелища.

Через пятнадцать минут глас народа поправил лично пан Кшись.

— Никого не убили. Выживет. Но факт, ножом пырнули, чуть руку не отрезали. «Неотложка» уже вызвана, потому что наша «скорая» не может уезжать.

Председателю попечительского совета не позволили сразу спрятаться в директорской ложе, где в этот момент слышались хлопки пробок от бутылок с шампанским.

— Почему его пырнули? Кто жертва?

— Какой-то олух под мухой. Беглец ему наступил на любимую мозоль, он рассердился, поймал убегающего и держал его, хотя сам не знает зачем. Может, хотел дать в рыло, может, пару ласковых сказать.

— А люди? Не помогли ему?

— Люди не сообразили, в чем дело, а при виде ножа все скорее отпрянут, чем приблизятся. Зато поймали троих следующих и держат их там накрепко. Полиция уже вмешалась.

— Он удрал на машине? За ним гнались?

— Вот этого я уже не знаю. Несколько автомобилей как раз отъезжало, но так всегда бывает после большого приза…

— Ерунда получилась, — недовольно оценил положение Гжесь, когда мы выпустили из своих когтей пана Кшися. — Но, даю вам слово, я не предполагал, что этот тип будет так спокойно стоять и смотреть скачку. Я только и мог, что подать знак, потому что в такой толчее Ничего больше не сделаешь. А те трое, которых поймали, это наши, полиция поможет им выпутаться…

Больше всех недоволен был пан Януш. Опасность от него не отвели, преступник удрал и при первом же удобном случае мог ему сделать что-нибудь нехорошее. Я сама вложила ему в голову эту мысль, и теперь он не мог от неё избавиться.

— Хорошо, что перерыв, теперь уеду себе в маленький такой отпуск, может, он про меня забудет, — неуверенно говорил он. — Или пусть они меня арестуют. Не может быть, чтобы он знал, где я живу…

Я утешила его, что преступник наверняка не знает даже его фамилии, не говоря уже про адрес. И очень возможно, что убийца пришёл сюда не подкарауливать пана Януша, просто он заядлый лошадник, и скачки для него превыше доводов разума. На этом разговоры о преступлении закончились и начались очередные рассуждения о том, кто выиграет в седьмой скачке. Выиграла, разумеется, семёрка. До конца дня нас радовали только фавориты. Дерби в сочетании с погоней за убийцей — такое бывает только раз в жизни…

* * *

— Страшный прокол, все в ярости, — сообщил мне вечером Януш. — Можно, конечно, оправдываться тем, что все получилось слишком неожиданно, никто не предполагал, что он там так нагло появится…

— Убийца всегда возвращается на место преступления, — с упрёком заметила ему я.

— Ничего подобного, почти никогда. Разве что он там что-нибудь потерял и хочет найти. Или угрызения совести его терзают. Ты что, ожидаешь угрызений совести от этих висельников? Какая мафия уважает человеческую жизнь?

— Ну хорошо, никакая. И что теперь?

— Теперь остаётся молиться, чтобы убийца не избавился от оружия. Все-таки вещественное доказательство. Хотя ему будет жалко хорошего оружия…

— А может, он ещё расточительнее меня, — буркнула я себе под нос и заглянула в духовку, где допекалась курица. — Ты во сколько газ зажёг?

— Как ты велела. В половине шестого.

— Тогда уже можно есть. С голоду не соображаю, что ты мне говоришь. Тут будем есть, а то в комнате неудобно.

В моей страшно тесной кухне было не намного удобнее, но в комнате стоял исключительно низенький журнальный столик, над которым надо было корчиться или держать тарелку под подбородком, а для этого нужна третья рука. Мы решили, что лучше в тесноте, да не в обиде. Съев половину, я почувствовала, что информация начинает потихоньку доходить до меня.

Гжесь превратился в настоящие алмазные копи. Походив с Моникой на два призовых дня и три обыкновенных, он сумел даже завязать осторожный контакт с одним из ломжинской мафии, наиболее тупым и наименее агрессивным. О русской мафии Гжесь получил массу сведений, все малоутешительные. Это страшные бандиты, очень жестокие, обожают Чикаго, готовы расставить своих людей с автоматами по углам улиц, уверены в собственной безнаказанности, потому что плевали они на наши тюрьмы в сравнении со своими. С ломжинцами, тоже начисто лишёнными ангельских черт, они пока что живут в мире и согласии. Покопались в уголовном кодексе, поняли, что за убийство лошади им ничего не будет, очень обрадовались этому. Поговаривают, что они решили, дескать, это прекрасный метод укрощать слишком строптивых тренеров и жокеев. Один там есть среди них очень крутой, он только два месяца назад приехал. Держит остальных на коротком поводке, ведёт какое-то расследование между своими, хочет, чтобы и на скачках все у него по струнке ходили.

— А много их там вообще? — спросила я с отвращением. — Ведь парочку уже обезвредили?

— Самых активных там ещё человек пять. В случае надобности вызовут помощников, если только мы границу не закроем.

Я влезла под кухонный стол и попыталась достать оттуда ломтик помидора. Януш попробовал наклониться, но ему мешала раковина.

— А как насчёт того места, где они живут? — спросила я, снова садясь на стул. — Все ещё на Праге? И убийца тоже там торчит? Нельзя его выковырнуть оттуда?

— Не торчит. Гузка — для собаки?

— Для собаки. Достань, пожалуйста, бумагу, за тобой висит рулон… Мои хрящики тоже для собаки.

Ясное дело, речь шла о суке моих детей, которой я при каждом визите обязалась приносить лакомства. Хрящики от курицы были деликатесом.

— Убийца же, — продолжал Януш, — некий Сергей Тимонов, смылся, и неизвестно, где живёт. Даже его дружки не знают, во всяком случае, говорят, что не знают. Им за это, к сожалению, ничего нельзя сделать. Наверняка у него есть фальшивый паспорт, притворяется, например, болгарином, который говорит по-русски. А на какую фамилию эти липовые бумаги, его дружки и правда могут не знать.

— И он и есть тот самый их босс?

— Нет. Правая рука. Босса они тоже не закладывают. Мы знаем, кто это, мы почти все знаем, только вот доказать им не можем.

— В этой ситуации мне больше всего не нравится их намерение вредить лошадям. Ты думаешь, что они на самом деле способны на такое свинство?

— Думаю, что какую-нибудь лошадь они вполне в состоянии застрелить. Я боюсь за Флоренцию, потому что они постоянно что-то на её тему бормочут. Этот их босс считает, что если прикончить Флоренцию, то весь ипподром перед ним на колени упадёт. Они даже строили такие планы, чтобы се украсть, взять её вроде как в заложницы…

— Совсем одурели?

— Ну, они не выказывают ослепительных умственных способностей. Идеи у них весьма примитивные. Но как раз несусветные глупости труднее всего бывает предвидеть.

Я так забеспокоилась, что потеряла аппетит. Хотя, может быть, это было связано с тем, что я одна умяла полкурицы. Как защитить от нападений нашу Флоренцию? Может быть, на глупость ответить глупостью?

Выдумать какую-нибудь глупость я не успела, потому что раздался телефонный звонок. На том конце провода была Моника.

— Я бы хотела её забрать на время перерыва в Лонцк, — сказала она без всяких предисловий. — Но лошадям путешествия совсем не на пользу, и она этот фургон очень не любит, а через две недели ей все равно придётся возвращаться. Я могла бы разместить её и поближе. В Трускаве, под Кампиновской пущей, у меня есть знакомые.

— А, значит, вы уже знаете?

— Да, Гжесь мне рассказал. Что вы об этом думаете?

— Восемнадцать километров от Маримонта, а до этого ещё через весь город…

— Нет, она поехала бы только до Бабиц, а дальше может идти пешком, через Липков. По лесной дороге. Я боюсь оставить её в конюшне, потому что Вонгровская уезжает, у неё какие-то там семейные обстоятельства, и она использует перерыв, чтобы все уладить. А на Флоренцию все время покушаются. Что вы скажете на это?

Забрать лошадь из профессиональной конюшни, поместить её черт знает куда, например, в гораздо худшие условия, чем в заводе, лошадь класса Флоренции… Я подумала, что это несусветная глупость, и мгновенно меня осенило. Эта глупость может оказаться очень даже полезной!

— Идиотская мысль, но очень хорошая, — сказала я. — Кто там с ней останется?

— По очереди я и Зигмусь. Ну, и в некоторой степени Гжесь… Эти мои знакомые, они вполне культурные люди, вошли в наше положение, а вообще-то они сами двух лошадей держат…

— Вы сумеете все так устроить, чтобы никто не знал?

— Само собой, я распущу слух, что она едет в Лонцк.

— Ну и очень даже хорошо. А где эти ваши знакомые? Я знаю Трускав.

Моника описала мне это место и дорогу к нему, начиная от бара «Рысь». Я могла теперь туда без труда добраться. Я ещё раз похвалила её намерения и обещала в самое ближайшее время проведать Флоренцию.