Иоанна Хмелевская - Флоренция — дочь Дьявола

• Название: Флоренция — дочь Дьявола
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-86471-275-2

Пани Иоанна, юная Моника и жокей Зигмусь оказываются вовлечены в загадочную историю лошади по кличке Флоренция, которая в свою очередь становится объектом пристального внимания криминальных типов.

Флоренция — лошадь уникальная, скачет быстрее ветра, а потому, представляет для бандитов нешуточный интерес, ведь на ипподроме крутятся огромные деньги Откуда уголовникам известно про Флоренцию и как им удаётся шантажировать игроков? Докопаться до истины способна только пани Иоанны — с её способностью влипать в опасные истории Но на этот раз у неё есть замечательная помощница — лошадь Флоренция В конце концов Иоанна и Флоренция с блеском разоблачают сразу две мафии — русскую и польскую, но сначала им предстоит столкнуться с драками, убийствами и подлогом И тайна Флоренции будет раскрыта…

---

— Делай, что хочешь, но в первой скачке есть одна лошадь, — сказала я твёрдо. — Валентине, четвёрка, из частной конюшни, может быть, хозяин очень заинтересован в победе. Поставь все, что можно, начиная только с Валентине!

Сомневаться было нечего, от Валентине исходило сияние. Народ явно ослеп, потому что на него ставили мало, предпочитали Куявского на единичке и шестёрку Кальрепа. Меня интересовало, насколько я окажусь права, поэтому я бросила слушать таинственные сообщения Мети, попыталась было приложить к глазам стакан с пивом, но в последнюю секунду поняла, что это не бинокль.

Валентине стартовал третьим, на повороте повёл скачку, полетел к финишу и выиграл, хотя его придерживали изо всех сил.

— Ты была права, — похвалила меня с уважением Мария. — Я поставила с ним триплет и квинту.

— Я, правда, ничего не ставила, но у меня с ним последовательность, — вздохнула я с печальным удовлетворением. От всего сердца я пожалела, что поленилась сменить триплет и квинту после того, как увидела Валентине. Точнее говоря, мне не хотелось второй раз стоять в очереди. Нет, тоже глупость, ведь я ставила последовательности, значит, и в очереди стояла…

Я опомнилась. Ясное дело, атмосфера скачек уже стала на меня действовать, я окончательно поглупела. Ни в какой кассе я не стояла, все мне ставила Мария. Это меня лень так наказала…

— Ты форменная дура! — сердито сказала Мария. — Мне ты Валентине подсказала, а сама не поставила?! Ты мне на нервы действуешь.

— Я не могу бороться с судьбой, не морочь мне голову. Валяй дальше, Метя! Так что там с этой Флоренцией и Малиновским? Ты остановился на кочках и ямках…

— И наливке Гонсовского, — напомнила Мария.

Мстю его осведомлённость явно переполняла, и он немедленно вернулся к теме, хотя с другого места.

— Малиновский издалека её высмотрел! — гордо сказал он, словно талант Малиновского был его особой заслугой. — Я заслужил побольше пива!

— Дай ты ему пива, а то он до завтра не доскажет! Нет, тут уже не осталось… Дай открывалку!

— А на этом пиве ты сидела, — торжественно заявил Метя. — Я без колебаний соглашусь, что пиво из-под задницы может иметь дополнительные уникальные особенности…

— Пани Иоанна, — сказала у меня за спиной пани Зося. — Такие милые молоденькие девочки, они очень хотят ваш автограф.

— Боже, смилуйся, — вежливо и покорно согласилась я и исполнила свой общественный долг.

— Я с ума сойду, — предсказала Мария. — Пришёл этот великий пан и болбочет. Метя, заглуши его, потому что я за себя не отвечаю!

Престарелый, словно из прошлого века, шляхтич, опираясь на подоконник, повествовал всем окружающим о деятельности владельцев французских, американских и английских конюшен сто лет назад, сравнивая их с теперешними. Вальдемар ударился с ним в полемику, потому что когда-то сам был жокеем и лично многих знал. Пан Эдя горько жаловался на то, что у нас разный строй. Шляхтич не уступал, он знал все, притом лучше всех. Метя пожалел Марию и начал так пронзительно шипеть нам в уши, что вполне мог сойти за сифон с газировкой.

— Она гуляла у старого Гонсовского в леваде и к его дочке прямо в руки пришла. Малиневский на неё поближе посмотрел, пощупал как следует…

— Дочку-то? — подозрительно перебила его Мария.

— Да нет, кобылку. Молоденькая. Ей только-только в январе два года исполнилось, я же говорил. Она будет дебютировать, теоретически в отделении Вонгровской. Она от Флоры и Мармильона. Мармильон, может, и не божество, но Флора была от Сарагана…

— А масть? — снова перебила Мария.

— Вороная.

— Так что, она от Сарагана никаких черт не взяла?

. — Неизвестно. Может, они у неё скрытые. Малиновский вообще дивился, головой только качал и что-то там бормотал, что такую масть даёт Дьявол. Сказал, что Флора, может, загляделась… Ведь говорят, что можно на макаку заглядеться, а потом неизвестно, что с ребёнком делать…

Рупор завыл, возвещая вторую скачку.

— Невыносимо! Я что-нибудь с ними нехорошее сделаю, — сердито сказала я. — Метя, я уже парочку типов на отстрел предназначила, а тут ещё и с тобой возиться… Я не ленива, но все имеет свои границы. Как хорошо, что я поставила последовательности пораньше, так что в кассы не пойду. Рассказывай про Флоренцию!

— Я остановился на том, что он Флоренцию увидел и пощупал, — продолжал Метя. — Вы же Малиновского знаете, был он там парт-боссом, не был — плевать, а конник он замечательный. Он сразу сказал, что ей дерби выиграть — раз плюнуть. Комиссия ещё раньше её смотрела, допустила к участию в скачках, так что придёт лошадка — и сразу возьмёт первый приз. Малиновский — это я уж вам в полной тайне говорю! — сказал, что сам на неё будет ставить, хотя никогда раньше не ставил на таких. Говорит, лошадь, какой давно не было…

— И зовут её Флоренция, — растроганно вздохнула я.

— Флоренция. Если только не испортят её в работе…

— А кто её тренирует? — поинтересовалась Мария.

— Теоретически старый Гонсовский, у него есть лицензия. А мне что-то видится, и правильно видится, что это его дочка. Они просто как подружки, молодая Юнсовская и Флоренция. В конце концов, чего уж тут скрывать, я эту лошадь тоже видел, и показалась мне она благоуханной дивной розой…

— Розой не розой, но что-то не припомню, чтобы цветы быстро бегали, — вставил пан Рысь, который пытался нас подслушать. Подслушивал он нас вынужденно, потому что его кресло кто-то подтолкнул к нам и сидел он почти что у Мети на голове.

— Поставить я могу на кого угодно, только что-то мне не очень во все это верится, — решительно сказала Мария. — Метя совсем голову потерял, раз так поэтически начал выражаться. Мне так и чудится, что сперва они вплотную занялись наливочкой, а только потом — лошадью.

—  — Она показывала совершенно невероятные штуки, — продолжал Метя с разгону, не обращая внимания ни на пана Рыся, ни на Марию. — Она очень прыгучая, к тому же прыгать любит. У неё совершенно непобедимые симпатии и антипатии, и если чей-нибудь запах ей не понравится, так она его к себе не подпустит. Слава Богу, Малиновский вроде ей по нраву пришёлся, она его с первого взгляда полюбила. Может, даже разрешила бы ему на себе прокатиться, но на такой риск никто не пошёл, потому что под Малиновским и танк бы подломился, а что тут говорить о молоденькой кобылке. Хотя кобыла — прямо дракон! Молодая Гонсовская говорит, что непременно запишет её на Большой Пардубицкий…

— А молодая Гонсовская тоже напилась? — кисло спросила Мария.

— Ты тут без инсинуаций, пожалуйста! Обе они трезвые были! Я собственными глазами видел, как лошадь добровольно, сама по себе, перепрыгнула с этой амазонкой на спине через куст два метра высотой. Ведь она прыгать принялась просто для собственного удовольствия! Это же внучка Сарагана! Она должна не только прыгать, а и на длинные дистанции скакать!

— Так она может и не выиграть в дебюте? — заметила я тревожно. — Начнёт разгоняться только под самый конец дистанции…

— Она стартует как из катапульты! Малиновский на похвалу скуп, но он сказал, что она может выиграть все, что угодно. Вспомните Демону! Саксонку! Оргию!

— Метя! Ты спятил: Саксонка и Оргия — арабы, при чем они тут? — сказала шокированная Мария.

Энтузиазм Мети хлестал через край. Флоренция явно заняла все его мысли, хотя никакого допинга, кроме двух стаканов пива, он не принимал.

— Я это говорю для сравнения! Вы что же, не понимаете, что такие, как Таормина, Синая, Констелляция ни разу не проиграли бы, кабы не махинации на ипподроме? Их придерживали, аж искры летели.., я не говорю, что не будут придерживать Флоренцию, но ведь не на дерби же! Да она вырвется — так сильна, скотина, что страх берет: ведь она, вместо того чтобы скакать, начнёт через спины всех лошадей прыгать!

— Господи Иисусе! — ахнула я.

— Во всяком случае Сарновский, наверное, на ней не поскачет, — утешила меня Мария.

— Нет, я говорю про её любовь к прыжкам. Раз она любит брать препятствия… Я лично знала такую лошадь, которой это очень нравилось, и жокеи с неё летели вниз по широкой дуге, в зависимости от того, с какой стороны росли кусты, справа или слева. Она без всякого предупреждения рвалась к этим кустам… Но эта была полукровка.

— Благородное происхождение Флоренции будет само за неё говорить. И даже скакать! — торжественно возвестил Метя.

* * *

— Зигмусь, ей же придётся проходить под аркой! — сказала в отчаянии Моника. — Попробуй её уговорить, ради Бога! Тебе же скакать, не мне! В стартовый бокс она уже входит без всяких проблем, я её приучила с помощью морковки с петрушкой, она обожает петрушку! А потом она сообразила, что скакать ей позволят только после того, как она войдёт в бокс, и сама стала туда рваться. Умнейшее существо, только вот слишком своенравное.

Зигмусь кивнул головой, сел в седло и поехал. Флоренция ему не подчинилась и прыгнула широкой свободной дугой через барьерчик возле арки. Всякую другую лошадь Зигмусь смог бы без труда удержать и заставить сменить направление, но у него не хватило духу рвать губы этой кобыле. Рот у неё был мягок, как шёлк, она реагировала на каждое движение удил, но сдерживать свои прихоти Флоренция не привыкла, и это нельзя даже было назвать дурным норовом. Она любила прыгать. Не было ни малейшего повода, по которому она должна была бы отказывать себе в этом удовольствии. Она охотно подчинялась воле наездника в вопросах направления и даже темпа, но упустить случай взять препятствие она никак не могла. Теперь она с лихвой возмещала себе те долгие месяцы, когда боялась соломинок и веточек.