Юнна Мориц - Лицо

• Название: Лицо
• Автор: Юнна Мориц
• Жанр: Поэзия

---

Давясь от нежности, воспеть

Все то, что душу очищало,

И освещало, и влекло,

И было с самого начала,

И впредь исчезнуть не могло:

Когда мы были молодые

И чушь прекрасную несли,

Фонтаны били голубые

И розы красные росли.

1965

ХОРОШО — БЫТЬ МОЛОДЫМ!

Хорошо — быть молодым,

За любовь к себе сражаться,

Перед зеркалом седым

Независимо держаться,

Жить отважно — черново,

Обо всем мечтать свирепо,

Не бояться ничего -

Даже выглядеть нелепо!

Хорошо — всего хотеть,

Брать свое — и не украдкой,

Гордой гривой шелестеть,

Гордой славиться повадкой,

То и это затевать,

Порывая с тем и этим,

Вечно повод подавать

Раздувалам жарких сплетен!

Как прекрасно — жить да жить,

Не боясь машины встречной,

Всем на свете дорожить,

Кроме жизни скоротечной!

Хорошо — ходить конем,

Власть держать над полным залом,

Не дрожать над каждым днем -

Вот уж этого навалом!

Хорошо — быть молодым!

Просто лучше не бывает!

Спирт, бессонница и дым -

Все идеи навевает!

Наши юные тела

Закаляет исступленье!

Вот и кончилось, ля-ля,

Музыкальное вступленье, -

Но пронзительный мотив

Начинается! Вниманье!

Спят, друг друга обхватив,

Молодые — как в нирване.

И в невежестве своем

Молодые человеки -

Ни бум-бум о берегах,

О серебряных лугах,

Где седые человеки

Спать обнимутся вдвоем,

А один уснет навеки.

…Хорошо — быть молодым!..

1975

ВЕЧЕРНИЙ СВЕТ

Ослик топал в Гантиади,

Рыжий, тощий, молодой.

Человечек топал сзади,

Рыжий, тощий, молодой.

Козьим сыром и водой

Торговали на развилках,

Соус огненный в бутылках

Ждал соития с едой.

Геральдический петух

Спал в подоле у старушки,

И языческой пирушки

Реял крупный, зрелый дух.

Этот день почти потух,

Своды светом обнищали,

Но дорогу освещали

Море, ослик и пастух.

Золотистые круги

Источали эти трое

И библейские торги

Освещали под горою

Незаметно для других,

Но любовно и упорно.

Ослик ел колючки терна,

Пастушок — фундучьи зерна.

Где-то рядышком, из рая,

Но совсем не свысока,

Пела нежная валторна,

К этой ночи собирая

Все разрозненное в мире,

Все разбросанное ветром

За последние века.

1967

«И колокол в дупле часовенки пустой…»

И колокол в дупле часовенки пустой,

И ослик с бубенцом, подвязанным под грудь,

Внушали мне любовь своею красотой,

Виднелись на просвет, просматривались вглубь.

Вокруг питался юг безумствами долин,

В саду среди хурмы шумела чайхана,

Валялись на земле лимон и мандарин

И бесподобный плод с названьем фейхоа.

Вознаграждался труд лихвой фруктовых груд

И умноженьем стад, идущих прямо в ад,

В жаровню, на костер, на свой девятый круг,

У них загробный мир — огромный комбинат,

Их сок и жир течет, и начат новый счет,

Прекрасный, сладкий дым уносится в трубу,

И хочется свобод, и к жизни так влечет,

Что никакая муть не омрачит судьбу.

Пускай устройство дней совсем оголено -

До крови и костей, до взрыва Хиросим, -

Продли, не отпускай! Узнаешь все равно,

Что без моей любви твой мир невыносим.

1964

МОЦАРТ

Два свободных удара смычком,

Отворение вены алмазной,

Это — Моцарт! И сердце — волчком,

Это — Моцарт! И крылья торчком,

Это — Моцарт! И чудным толчком

Жизнь случайно подарена. Празднуй,

Мальчик с бархатным воротничком.

Это — Моцарт! В дележке лабазной,

Попрекающей каждым клочком

Тряпки, каждым куском и глотком,

В этом свинстве и бытности грязной,

Где старуха грозит кулачком,

Чтобы сын не прослыл дурачком,

Ради первенца с рожей колбасной

Приволок ковырялку с крючком

Потрошить плодоносное лоно, -

Только чудом, звездою, пучком

Вифлеемским с небесного склона

Порази этот мрак безобразный,

Мальчик с бархатным воротничком.

Это — Моцарт! И солнечный ком

С неба в горло смородиной красной

Провалился И привкус прекрасный

Детства, сада и раннего лета

Целиком овладел языком.

Я-на даче, я чудно раздета

До трусов и до майки. Скелета

Мне не стыдно. И ослик за это

Оставляет шнурок со звонком

У калитки на кустике роз.

Где-то музыка, музыка где-то…

Ободок неизвестного света

Опустился над басмой волос.

Это — Моцарт! И к небу воздета

Золотая олива квартета.

Это — обморок. Это — наркоз.

1967

ЯНВАРЬ

У нас такая синева

В окне — от близости реки,

Что хочется скосить зрачки,

Как на иконе, как при чуде.

У нас такие покрова

Снегов — почти материки,

Что день задень — в ушах звонки,

И всюду голубые люди,

И я да ты — ученики

У чародея. Холодея,

Стоим в просторах мастерской

У стенки с аспидной доской.

Зрачками — вглубь. В гортани — сушь.

Вкачу, вчитаю по слогам

В гордыню, в собственную глушь

Ежеминутной жизни гам,

Битком набитый балаган

Без тряпки жалкой на окне.

И все, что прежде было вне,

Теперь судьбу слагает нам,

Родным составом входит в кровь,

Приставкой к личным именам.

Сообщники! У нас — любовь

Ко всем грядущим временам,

Ко всем — до гибельного рва,

До рваной раны, до строки

Оборванной, где прет трава

Поверх груди, поверх руки!

У нас такая синева

В окне от близости реки.

1967

ТРАМВАЙ

Все младенцы пахнут молоком,

Все мужчины пахнут табаком,

Мчится транспорт — он набит битком,

Красный, он мне кажется битком -

Красным, пламенеющим, сырым.

На конфетах нарисован Крым,

На обертке мягкого сырка -

Тень коровы: он — из молока.

А на книге — профиль Спартака

И за ним бегущие рабы.

Выхожу на Площади Борьбы.

1956

ОТЕЧЕСТВО СНЕГА

Отечество снега,

плывущего с неба,

исходит сияньем.

Великая свежесть,

великая снежность

исходит слияньем,

исходит влияньем

на мысли и чувства,

на вечность творенья,

на неистребимые

силы искусства,

на буйство сирени!

О, это прозрачное,

белое, тонкое,

хрупкое, звонкое -

над каждою птицей,

над каждой ресницей

и перепонкою,

над спешкою вечной,

над болью сердечной,

над всей мясорубкою -

о, это прозрачное,

белое, тонкое,

звонкое, хрупкое! -

меж мной и тобою,

меж духом и телом

единственно целое -

о, это прозрачное,

тонкое, звонкое,

хрупкое, белое!

Над каждою негой,

Печорой, Онегой,

над всеми ребенками -

о, это прозрачное,

белое, тонкое,

хрупкое, звонкое -

Отечество снега.

1985

ВОР

Зимой сорок третьего года

видала своими глазами,

как вор воровал на базаре

говяжьего мяса кусок -

граммов семьсот

с костью.

Он сделал один бросок

и, щелкнув голодной пастью,

вцепился зубами в мякоть

и стал удирать и плакать.

Караул! Мое мясо украли! -

вопить начала торговка,

на воре сплелась веревка,

огрели его дубиной,

поддели его крюком,

дали в живот сапогом,

схватили его за глотку,

а он терзал и заглатывал

кровавый кусок коровы.

Тут подоспел патруль

и крикнул торговкам:

— Сволочи!

Вас и повесить мало!

Дайте ребенку сала!

Выпучив лютый взгляд,

оторопела свора

и разглядела вора:

вор на карачках ползал,

лет ему было десять,

десять или двенадцать,

слезы его и сопли

красного были цвета.

Бабы перекрестились:

— Господи Иисусе,

зверость на нас нашла! -

Стали сморкаться, плакать,

вору совать капусту,

луковицу, морковку,

круг молока замороженного.

Но вор ничего не взял,

только скулил, скулил,

только терзал, терзал

кровавый кусок коровы.

Зимний пылал закат,

когда его уводили

в патрульную караулку.

Он выбросил кость на дороге,

ее подняла торговка

и прилепила к мясу,

которое продала, -

кость была мозговая!

Кушайте на здоровье…

1985

«Сизые деревья. Сизая трава…»

Сизые деревья. Сизая трава.

Сизые рассветы по утрам.