Элизабет Ренье - Если это любовь

• Название: Если это любовь
• Автор: Элизабет Ренье
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-1933-Х

Чернокудрая красавица Кэролайн живет в старинном замке вместе со своими приемными родителями и собирается замуж за владельца соседнего поместья Тимоти. Но как-то солнечным утром в старинной часовне на краю утеса она встречает загадочного незнакомца. Эта встреча меняет всю ее жизнь…

---

– Это уж решать твоему отцу. Мальчик стал очень тихим и не причиняет никакого беспокойства. Но ему нужно учиться. Когда ты наберешься сил, ты сможешь с ним заниматься.

– Нет! – возразила Кэролайн. – Я не хочу иметь с Пирсом ничего общего. Он причинил слишком много бед.

Амелия с удивлением посмотрела на нее. Помолчав, она тихо сказала:

– Сегодня я получила письмо от твоего отца.

Кэролайн подалась вперед, сердце ее было готово выскочить из груди.

– Что он пишет?

– Очень мало. День суда еще не назначен. Очевидно, в таких делах часто бывают проволочки. Отец навестил Майлса в тюрьме и говорит, что тот чувствует себя хорошо.

– Он не передал никакой записки?

– Нет, только выразил сожаление, что принес нашей семье столько беспокойства.

– Я думала, что он напишет мне что-нибудь.

– По словам отца, Майлс считает, что ты никогда не простишь ему горе, которое из-за него перенесла.

Кэролайн встала и нервно заходила по комнате.

– Если бы он не появился в нашем доме, Тимоти был бы жив и бедный Бенджамен тоже. И папа отдыхал бы летом здесь, в Трендэрроу, вместо того, чтобы заниматься этим ужасным делом в Лондоне.

– А ты?

– Я была помолвлена и сейчас занималась бы приготовлениями к свадьбе и чувствовала себя такой же счастливой, как в день своего рождения.

Амелия опустила свое шитье.

– Ты обманываешь себя, дитя мое. На твой чистый небосклон набежала тучка сомнения, но слишком маленькая, чтобы ее распознать. Появление Майлса только открыло тебе глаза.

– Если бы он не приехал, – упрямо настаивала Кэролайн, – мы с Тимоти могли бы быть счастливы. И если у меня и были небольшие сомнения, они бы улеглись.

– Если! – резко воскликнула Амелия. – Это бессмысленное слово ни к чему не ведет. Майлс приехал. И ты узнала, что может по-настоящему значить для человека любовь. Хотя это принесло тебе боль и страдания, ты не можешь ничего изменить. В сожалении нет будущего.

Кэролайн уныло сказала:

– Будущего вообще нет. Просто надо жить день за днем.

Амелия встала прямая и суровая рядом с дочерью.

– Ты болела, поэтому я была с тобой терпелива. Теперь болезнь существует только в твоем воображении. Ты думаешь только о себе. А думаешь ли ты о своем отце, о Майлсе, которого ты якобы любишь… И о бедном мальчике, которого ты так старательно избегаешь? Тоскуешь ли ты о Тимоти? Разве мало того, что мы ходим в трауре, который он так ненавидел, чтобы ты еще мучилась чувством вины? Я достаточно долго старалась тебя утешить. Но теперь настала твоя очередь взять на себя эту роль.

Она собрала шитье и с каменным лицом вышла из комнаты. Кэролайн, пораженная и глубоко задетая, уставилась невидящим взглядом в окно, где пышно цвели великолепные розы, испуская дивный аромат. Вот на этой дорожке она стояла с Майлсом и рассказывала ему о юноше в голубом, который всегда был таким жизнерадостным фантазером и так любил разные шутки…

В небе над голубятней порхали белокрылые голуби. Как часто она заглядывала в эту голубятню, разыскивая своего дружка, или в туннель, где Майлс самоуверенно заявил: «Я никогда не дал бы себя схватить».

Но он сдался без малейшего сопротивления. Поклонившись, ни разу не повысив голос, он предложил забрать у него шпагу, спокойно отказался от свободы.

Она закрыла руками лицо. В Трендэрроу больше не было покоя. Дом и сад полнились воспоминаниями, в комнатах ей слышался смех Тимоти, она различала его голос в саду. Даже часовня…

Кэролайн подняла голову и сложила руки под подбородком. Тропинка в часовню усеяна камнями, и назад придется подниматься по крутому подъему, а она после болезни еще ни разу не покидала дом. Но мать, которая выходила ее с младенчества, сказала: «Болезнь существует только в твоем воображении».

Кэролайн взяла плащ и незаметно вышла из дому. В саду было тихо, если не считать неугомонного щебета птиц и монотонного жужжания пчел. Ноги ее были еще слабыми, и раза два она споткнулась. Дойдя до часовни, она немного постояла, опираясь на стену, вспоминая… Затем толкнула дверь.

На каменном полу стоял на коленях Пирс с низко опущенной головой. Плечи мальчугана вздрагивали. Раздававшиеся в тишине отчаянные рыдания ошеломили девушку, и она застыла как вкопанная. Сердце у нее сжалось и вдруг расширилось так, что едва не разорвалось. Она шагнула вперед и упала на колени рядом с мальчиком.

– Пирс! Дорогой мой!

Тот посмотрел на нее глазами, полными слез, в которых плескалось глубокое отчаяние. Она обняла мальчика, а он положил голову ей на плечо, снова превратившись в маленького ребенка, впервые столкнувшегося с горем, которое не в силах пережить один. Она подняла взор на алтарь и почувствовала, что силы вновь возвращаются к ней, что ее дух оживает и она готова встретить новые трудности.

Ровно через неделю возвратился из Лондона капитан. Кэролайн проверяла арифметические задачи, которые задала Пирсу, когда они услышали подъезжающую к дому карету. Они переглянулись, затаив дыхание, и, схватившись за руки, бросились бежать через двор к воротам. Они ждали, чувствуя дрожь друг друга, пока карета не подъехала ближе. Внезапно вспыхнувшая надежда тут же угасла, когда на землю спустился один капитан.

Кэролайн протянула к нему руки:

– Папа, как приятно видеть тебя. Ты привез… хорошие новости?

– Я привез новости, – мрачно сказал капитан. – Хотя хорошие они или плохие… – Он поймал тревожный взгляд побледневшего Пирса, застывшего в нескольких шагах. – Не бойся, мальчуган. Майлса не повесят. Тайбэрн-Три не для него.

Пирс с трудом перевел дыхание и заявил с оттенком ранее свойственной ему бравады:

– А я об этом и не думал, сэр. Даже британское правительство не может быть таким несправедливым.

Кэролайн, которой не терпелось забросать отца вопросами, заметила, что он слегка покачнулся и провел рукой по лбу. Она взяла его под руку.

– Папа, ты выглядишь таким усталым. Мы не будем приставать к тебе с расспросами, пока ты не усядешься в свое любимое кресло со стаканом портвейна.

Капитан похлопал дочь по руке:

– Я вижу, ты кое-чему научилась у своей матери. Где она?

– У реки, пошла навестить заболевшего рыбака. Она скоро вернется.

Они вошли в дом, Пирс принял шляпу капитана, стащил с него сапоги, нашел домашние туфли и придвинул низкую скамеечку ему под ноги. Не успел капитан усесться, как тут же появился однорукий Томас с бутылкой вина и стаканами. Капитан, вытянув уставшие ноги, шумно вздохнул:

– Как хорошо снова оказаться дома и знать, что за тобой поухаживают после тяжелой дороги. Квартира, которую я снял в Лондоне, оставляла желать лучшего, но после дома лорда Бренкомба, где хозяйствовал Тимоти… – Он осекся, покраснел и виновато взглянул на Кэролайн: – Прости, дорогая. Никак не могу привыкнуть…

– Понимаю, папа. Я тоже по временам… – Она закусила губу, не в силах продолжать.

Капитан смущенно кашлянул и обратился к Пирсу:

– Ты учишься ремеслу лакея, мальчик мой?

Пирс вытянулся:

– Вообще-то нет, сэр. Я только хотел выразить вам свою благодарность.

Единственный глаз капитана округлился от удивления.

– В самом деле? Это что-то новенькое. Черт, ты говоришь в точности, как Майлс. «Вообще-то нет, сэр. Вы неправильно меня поняли, сэр. Я только хотел повторить, что не желаю зла королю». Вот так он говорил в суде. Как его ни подстрекали, не смогли вырвать у него ни одного резкого слова, ни одного проклятия. Час за часом он отвечал им в своей медленной манере, от которой можно было сойти с ума. И в результате теряли терпение его обвинители, а не он. Он был так спокоен, будто произносил речь на Ассамблее у себя в Уильямсбурге, а не боролся за свою жизнь в английском суде.

«Боролся за свою жизнь». Кэролайн вдруг ясно осознала смысл этих слов. Так вот как он предпочел сражаться – словами, публично, так, чтобы мог просить за свое дело, как и за свою жизнь. Она закрыла глаза, всем своим существом желая оказаться в здании суда, передать ему все силы, которые у нее есть. Но разве капитан не дал ясно понять, что сила Майлса в нем самом? Даже в тюрьме, писал ей отец из Лондона, Майлс отказался от более удобных условий, которые мог получить благодаря своему состоянию, и предпочел жить в камере с остальными заключенными, помогая им всем, чем только мог.

Вот Тимоти действительно нуждался в ее поддержке, но Тимоти умер. А Майлс уедет домой и исчезнет из ее жизни, он уже это решил.

Девушка пыталась забыть о своем разочаровании и радоваться его оправданию, но в голове вертелась главная мысль: больше она Майлса не увидит. Он для нее потерян, как если бы его продолжали держать в тюрьме.

В комнату вошла Амелия, шурша черным шелковым платьем, и, нагнувшись, поцеловала мужа в щеку.

– Извини, что не могла встретить тебя, дорогой. Ты выглядишь таким уставшим. Кэролайн, ты, наверное, замучила отца своими вопросами?