Арчибалд Кронин - Памятник крестоносцу

• Название: Памятник крестоносцу
• Автор: Арчибалд Кронин
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

В романе "Памятник крестоносцу" известный английский писатель А. Дж. Кронин обращается к конфликту между творческой личностью и косной средой, не способной оценить ее новаторских дерзаний.

Главный герой — художник, стремящийся по-новому отобразить действительность, настойчиво ищущий новые пути в искусстве, борющийся против банальности, застывших форм в искусстве, далеких и чуждых живым веяниям жизни.

---

Выйдя за пределы поля, они остановились в нерешительности, глядя на отъезжавшие непрерывной чередой экипажи и пролетки, и супруга генерала застрекотала, проглатывая — на манер сельской жительницы — окончания слов:

— Сегодня был такой восхитительный день, просто жаль рано расходиться. — Она повернулась к мужу: — Не предложишь ли ты чего-нибудь, Хьюберт?

Генерал Десмонд окинул взглядом компанию. Высокий, прямой, как шомпол, с правильными чертами лица, он даже в сером цилиндре и сюртуке походил на вояку, и притом отменного. Коротко остриженные усы как бы подчеркивали отрывистость его рубленой речи.

— Я полагаю, мы можем поужинать все вместе у Фраскати.

— Вот это мило, предок, — сказал Джофри, в двухсотый раз поправляя галстук и одергивая вышитый жилет, словно желая непременно привлечь внимание к искусству своего портного, благодаря чьим стараниям он стал — тут уж сомневаться не приходилось — предметом всеобщего восхищения. Следование моде (Джофри именовал это «хорошим стилем») составляло главный предмет его забот, готовился ли он к появлению на плацу или на Пикадилли; короче говоря, это был весьма элегантный, хоть и довольно пустой двадцатичетырехлетний хлыщ.

— Дэви надо быть дома к семи часам, — возразила Каролина. — А сейчас уже больше шести. Но, пожалуйста, не меняйте из-за нас своих намерений, я отвезу его на поезде.

— Душенька, вы такая милая, всегда готовы сделать людям приятное, — улыбнулась Аделаида. Ей вовсе не хотелось показываться с Каролиной у Фраскати: лицо у девушки под действием солнца стало багрово-красным, а ужасное коричневое платье делало ее похожей на горничную, вырядившуюся ради воскресного дня; и потом эти ноги — настоящее несчастье, точно ножки от рояля! Словом, для тети Аделаиды Каролина была сущим наказанием во время всяких светских увеселений, а особенно на ежегодном охотничьем балу, когда она весь вечер напролет просиживала у двери, никому не нужная, вертя в руках незаполненную программку и с обреченным видом дожидаясь, когда к ней подведут какого-нибудь старичка. А сегодня и вовсе пришлось быть с этой Каролиной весь день. — Мы возьмем вас с собой как-нибудь в другой раз.

— К сожалению, мне тоже надо ехать, — сказал Стефен. Если Дэви не идет, то и ему оставаться незачем.

— В самом деле? — Хьюберт снисходительно приподнял бровь: он, пожалуй, даже любил этого своего племянника, будущего пастора, во всяком случае вполне терпимо относился к нему. — Так рано?

— Неужели вы не можете еще побыть с нами, Стефен? — Клэр подошла к нему; в тоне ее, несмотря на сдержанность, звучала мольба. Ее нежное утонченное лицо затеняла широкополая шляпа, украшенная розами. Сегодня, среди этой толпы, она казалась особенно привлекательной — прелестная английская девушка, рассудительная, хорошо воспитанная, с открытым лицом и приятной манерой держаться, она всюду неизбежно завоевывала себе друзей.

— Останьтесь, — добавила она.

— Дорогая моя, — вмешалась Аделаида, прежде чем Стефен успел вымолвить хоть слово, — нельзя нарушать правила и порядок. Ведь Стефен, насколько я понимаю, ведет в Доме благодати более или менее монастырский образ жизни — не так ли? — и притом, конечно, весьма достойный. Очень жаль, что он не может пойти с нами. Придется нам попировать вчетвером. Джофри будет ухаживать за Клэр, а я уж, так и быть, потерплю Хьюберта. — Аделаида снова улыбнулась, на сей раз с довольным видом: у нее были свои причины не желать, чтобы Стефен ехал с ними.

— Может быть, подвезти тебя, Каролина? — предложил Хьюберт.

— О, нет, мы с Дэви поедем на метро.

— А я на автобусе, — сказал Стефен.

Все распрощались, и Стефен, смутно чувствуя, что его уход огорчил Клэр, пошел с Каролиной и Дэви. Поскольку до отхода поезда в Стилуотер еще оставалось достаточно времени, он повел их в кондитерскую Фуллера на Парк-роуд, где угостил своего младшего брата земляничным мороженым, а Каролину — чашкой чая. Высвободив незаметно ноги из ботинок, она призналась, что весь день до смерти хотела пить. Стефен проводил их до станции метрополитена на Бейкер-стрит, а сам сел в автобус № 23, направлявшийся в восточную часть Лондона.

Трясясь в автобусе, Стефен испытывал облегчение от того, что вокруг него снова простой люд, разместившийся без претензий на жестких сиденьях, и в то же время им владело глубочайшее уныние. Каким физическим и умственно неполноценным, каким отличным от других казался он себе все время, пока они расхаживали вокруг крикетной площадки, встречали знакомых и обменивались с ними приветствиями, завтракали под тентом Гвардейского клуба! «Странный тип», — казалось, читал он в равнодушных взглядах, какими окидывали его приятели Джофри, обсуждая новую музыкальную комедию, охоту в Западном Сассексе и последнее увлечение кембриджской командой. В таком настроении Стефен прибыл в Дом благодати. В холле, где все еще пахло вареным мясом и капустой, которые подавались ко второму завтраку, он столкнулся с Лофтусом, направлявшимся к выходу, и поздоровался. Викарий едва кивнул в ответ и скромно проскользнул мимо, но во взгляде элегантного молодого человека Стефен заметил такое ликование и злорадство, что невольно остановился.

— В чем дело, Лофтус?

Тот уже был в дверях и, обернувшись, посмотрел на Стефена через плечо с еле уловимой елейной улыбочкой.

— Как будто вы не знаете!

— Конечно, не знаю. Что случилось?

— Да ничего особенного, очевидно. Если не считать того, что крошка Дилл, кажется, немного набедокурила.

«На что он намекает?» — подумал Стефен. Но тут же выбросил эту мысль из головы и, посмотрев, нет ли для него писем, пошел к себе наверх. А там на жестком стуле, стоявшем посреди комнаты, в своем парадном платье, соломенной шляпке с узенькой ленточкой и в белых нитяных перчатках сидела Дженни.

При его появлении она тотчас, но без особой торопливости поднялась и в ответ на его изумленный взгляд, ибо она обычно не появлялась в Доме по субботам, сказала:

— Вы уж извините меня за вольность, сэр. Но очень нужно мне было вас видеть. А больше мне вроде бы и негде ждать вас.

— Ничего, ничего, — неуверенно заметил Стефен. — Садись же. Вот так. В чем дело?

Он направился к камину, а она снова присела на краешек стула, церемонно сложив на коленях руки в перчатках.

— Видите ли, сэр, я сегодня ухожу отсюда. Получилось это, прямо сказать, нежданно-негаданно. А вы были так добры ко мне, что как же я уйду и не попрощаюсь с вами.

— Мне очень жаль, Дженни. Я не думал, что ты так скоро покинешь нас.

— Да и я тоже не думала, сэр. Только, видите ли, они все узнали.

— Узнали? — ничего не понимая, переспросил он.

— Да, сэр. — Она деловито кивнула и откровенно, без всякого смущения пояснила: — Я сама во всем виновата, надо же быть такой дурочкой: пришла вчера без корсета. Я ведь и не думала, что уже заметно. Но нашу повариху не проведешь. Она сразу помчалась к отцу-наставнику.

— Ничего не понимаю… О чем ты говоришь?

— Да неужели вам непонятно, сэр: у меня будет ребенок!

Стефен до того растерялся, что не мог слова вымолвить. Наконец, чувствуя, что положение обязывает его сделать внушение, он, заикаясь, пробормотал:

— Боже мой, Дженни… да как же ты могла?

— Должно быть, я тогда голову потеряла, сэр.

— Что?!

— Да ведь люди-то не деревяшки, сэр. От этого никуда не уйдешь. О, со мной-то все в порядке, можете не сомневаться. Алф — парень верный. Я ведь говорила вам, что он служит на корабле стюардом и мы поженимся, когда он вернется.

Оба немного помолчали; Стефен с возрастающей симпатией смотрел на Дженни.

— Ты, как видно, любишь его.

— Да, как видно, сэр. — Лукавая улыбка на миг озарила ее молодое, свежее личико. — Он куда старше меня, конечно. И, должна признаться, если бы не те две кружки пива, что я выпила тогда в «Благих намерениях», я бы ни за что не сдалась. Но, конечно, я могла бы нарваться на парня куда хуже. Алф-то все-таки порядочный. И образованный. Он любит музыку и сам научился играть на губной гармонике.

Новая пауза.

— Что ж… нам будет очень недоставать тебя, Дженни.

— Мне тоже будет недоставать вас, сэр. Должна сказать, уж очень вы были ко мне добры. Не то, что другие.

— Кто же это?

— Ну, перво-наперво — отец-наставник, сэр. Должна сказать, уж и задал же он мне трепку перед тем, как уволить.

— Значит, ты уходишь не по своему желанию?

— Ах, что вы, сэр. Мне это совсем ни к чему… Я ведь себя кормлю, родителей моих давно нет на свете. Но отец-наставник сказал, что нельзя такую заразу держать в доме, когда тут живут трое молодых мужчин, и прогнал меня.

Стефен прикусил губу. Поглядывая исподтишка на девушку, он заметил, что, несмотря на обычное спокойствие и добродушие, она выглядит бледной и расстроенной. Он мог бы поклясться, что в ней нет ни капли испорченности.