Кирилл Алейников - Умирать вечно

• Название: Умирать вечно
• Автор: Кирилл Алейников
• Жанр: Фэнтези

Актарсис. Яугон. Два мира. Параллельных, смежных — неважно, как их обозначить. Главное — они есть. Совсем рядом, почти что видимые, ясно ощущаемые многими людьми. Мир Добра и Света, Счастья и Справедливости. И мир Зла и Тьмы, Горя и Смерти… Иногда кажется — протяни руку, и коснешься материи параллельного мира, ведь она — материя — вплетена в нашу реальность как шерстяная нить цветного узора вплетена в шерстяной же платок. Совсем близко, настолько близко, что порой холодок пробегает по телу. Чуть сощурить глаза, и вот он — чужой, в чем-то схожий, но явно отличающийся мир. Мир с иными законами, иными обитателями. Мир, представляемый в разные времена и разными народами по-разному, названный десятками разных имен, обладающий сотнями вымышленных свойств. Протяни руку — и ты коснешься его. Прищурь глаза — и ты сможешь его увидеть. Но какой же именно из двух таких непохожих один на другой миров ты увидишь — зависит только от тебя…

---

Я глянул на широкую, написанную человеком, явно страдающим гигантизмом, надпись над верхним этажом одного из домов. Над оконными проемами крупными некогда красными, ныне же болезненно бледными буквами кричала фраза: «Да здравствует победа коммунизма!». Сама фраза не предполагает уже наступившей победы; она лишь восхваляет оную, возносит до небес и делает единственной целью в жизни миллионов пролетариев. Но фраза эта еще и говорит, что победа коммунизма неизбежна как рассвет по утру, как бой курантов в новогоднюю ночь. Весьма специфической оказалась победа коммунизма, если все ж она произошла. Впрочем, ложный след всегда приводит либо в ловушку, либо в пустоту. Дорога к светлому будущему под предводительством антихристов привела в ловушку, спрятанную в пустоте.

Люди вокруг ходили словно зомбированные, угрюмые их глаза шныряли туда-сюда из-под шапок, подозрительно щурились и как будто кололись, словно видоизмененные листья кактуса. Я никогда раньше не был в этом районе города, и пообещал себе без нужды здесь более не появляться. Ведь в целом окрестности производили весьма неприятное впечатление, как будто эту часть планеты уже давно миновал Армагеддон, Страшный Суд и все, что предречено нам пророками всех времен.

Импортный маршрутный автобус казался чем-то посторонним, даже потусторонним среди местной грязи и увядания. Я хотел было воспользоваться услугами городского транспорта, но вспомнил, что где-то обронил бумажник. Ни денег, ни сигарет, ни телефона у меня теперь нет в карманах, и не помню даже, где именно потерял это все. Остались лишь ключи от квартиры да кремниевая зажигалка за десять рублей. Можно, конечно, попросить водителя и кондуктора подкинуть меня бесплатно, но вряд ли они согласятся. И не потому даже, что мой денежный вклад в развитие автотранспорта они считают обязательным, жизненно важным, чертовски необходимым. Просто выглядел я в данные момент ничем не лучше тех бомжей, из обиталища которых недавно выбрался. Такого голодранца не пустят в автобус никогда, хоть он готов заплатить даже и тройную цену за проезд.

Но меня не сильно обескуражила невозможность добраться до дома на автобусе. В конце концов, рассудил я, раз уж на долю мою выпали такие приключения, то надо дотерпеть их до конца. Я решил идти домой пешком, благо, уже знал свое примерное местоположение и определил направление на дом, сладостный дом.

Интересно, хмурые и озлобленные лица прохожих — это результат воздействия на людей столь неживописной и отталкивающей обстановки, или же разруха вокруг — своеобразное воплощение людских душ? Не место красит человека, а человек — место. Что стоит собраться жителям какого-нибудь дома и навести порядок в своем дворе, собрать в кучи и сжечь мусор, поставить на место поваленные заборы, отчистить от копоти хотя бы собственные окна? Учить детей не ломать всё вокруг и не гадить где приспичит? Ничего не мешает. Окромя губительного смирения с участью людей не первого сорта, людей оставленных государством на произвол судьбы, людей навсегда привыкших молчаливо терпеть любые попытки извне истребить, загнобить, уничтожить морально и физически их самих и их новое поколение.

Я передернул плечами. Морозец настал теперь уже настоящий, впереди несколько километров пешего ходу до желанной горячей ванны, спокойствия и безмятежности. Катись все к черту, пропадай пропадом, гори огнем! Когда я вылезу из ванны, то уже ни за что не вспомню сегодняшний вечер. Просто вычеркну из памяти, будто и не был я сегодня нигде кроме горячей ванны…

Да и было ли что-то? Я сомневался уже, действительно ли вывалился из поезда на пути, действительно ли кто-то меня выкинул из вагона на опасно гудящий силовой кабель и холодные, безразличные к своему подземному заточению рельсы. Мне просто хотелось быстрее вернуться под защиту родных пенатов, так сказать. Вернуться, согреться, отдохнуть, поесть…

Лишь идущий осилит дорогу. Очень мудрое изречение. Вот и я, топая усталыми ногами по заледенелым улицам, смотрел перед собою, тупо считал шаги, сбивался на третьем десятке, вновь принимался считать. Где-то рядом со мной, но вне моего внимания хрипели автомобили, скрипели открывающиеся и закрывающиеся двери автобусов, еще масса других неразличимых звуков. Все перемешано в кашу, настоящую звуковую кашу, коконом обернувшую город. Лишь идущий осилит, и я, наконец, с трудом узнал свой родной двенадцатиэтажный дом, привычный, за несколько лет ставший родным двор с тремя песочницами без песка, с ржавыми металлическими конструкциями, некогда созданными для развлечения детей, но ныне более смахивающими на невесть каким образом оказавшееся здесь пространство тренировочного лагеря морских котиков. В мозгу у человека есть нечто вроде автопилота, который всегда включается независимо от прочих мощностей сознания и ведет ноги строго по заданной траектории прямо к дому. Мой автопилот привел меня точно к цели, ко второму подъезду. Я шагнул в мнимую теплоту подъезда, дождался лифта, томительно медленно поднялся на шестой этаж и…

Разве дверь в мою квартиру выкрашена в черный цвет?

Я недоуменно уставился на железную дверь черного цвета. Затем перевел взгляд на цифру, неуклюже расписанную на стене. Цифра сказала мне, что это именно шестой этаж, а не пятый и не седьмой. И подъезд, и лестничная площадка, и соседние двери — все как обычно.

Но что стало с моей дверью? Ведь она была зеленого цвета!..

От непонятно откуда взявшегося чувства досады я почесал затылок. Конечно, при падении на рельсы метрополитена я мог отбить себе головушку, подзабыть некие факты. Но почему-то не верилось, что я забыл, какого цвета входная дверь собственной квартиры…

Мысленно сплюнув, я нашарил в грязном кармане куртки ключ и вставил в замочную скважину.

Замок вроде бы тот… Или нет?

Ключ не проворачивался. Замок не отпирался. Все именно так, как будто ключ не от того замка. Или замок — не для этого ключа… Я с остервенением дергал ключ туда-сюда, пытался вертеть, крутить, давил его ладонью вперед, но ничего не вышло.

Разве что за дверью послышались звуки, будто бы некто хочет проверить, кто же это там копается в замке. Я удивился такому развитию событий, ведь помимо меня в квартире никто не жил. Никогда.

Дверь распахнулась. На пороге показался худощавый мужчина в домашних тапочках, в трико и майке. Очки, сидящие на кончике носа, делали мужчину интеллигентом внешне. Интеллигентом он оказался и по сути, когда вместо матов и ругательств в мой адрес вежливо спросил:

— Могу я вам чем-то помочь?

Я отошел на шаг назад, пытаясь оценить ситуацию и принять верное решение. Но оценок, как и решений, в голове не возникло.

— Простите, а вы кто? — как можно более вежливо, в тон незнакомому мужчине, спросил я.

— Могу я вам чем-то помочь? — уже более грубо повторил тот. Теперь я заметил, что за очками блестят злобные черные глазки его, цепкие, готовые испепелить меня при единственном неверном слове или движении.

Я назвал адрес, по которому проживал. Добавил с надеждой в голосе:

— Это тот адрес?

— Да, тот, — кивнул мужчина. — Совершенно верно.

За его спиной послышались шорохи, и визгливый женский голос поинтересовался: «Дорогой, что случилось? Может вызвать милицию?».

— Послушайте, а вы кто такой? — так же грубо спросил я незнакомца. — Зачем вы перекрасили мою дверь?

— Вашу дверь? — Очки мужчины чуть не свалились с его орлиного носа. — Мужчина, вы, должно быть, пьяны! Немедленно убирайтесь отсюда, а не то я вызову милицию!

— Позвольте, но я тут живу! — воскликнул я, начиная свирепеть. Приключений за этот вечер мне хватило, да так хватило, что всю жизнь более не буду нуждаться ни в каких иных приключениях. А этот тип, эта его явно истеричная жена, эта проклятая, кем-то выдуманная шуточка с покраской двери, с заселением в мою квартиру посторонних… — Дайте-ка пройти!

Я хотел посмотреть, что еще они, эти неизвестные пока мне шутники успели изменить. Может, ничего они и не изменили, и тогда я сейчас наваляю этому мужику по самое ничего, да и его «жене» достанется от меня. И «детям», если они тут будут. Незнакомец как-то легко пропустил меня внутрь квартиры, почти не сопротивлялся моим локтям. Я вбежал сначала в прихожую, затем в гостиную, яростно огляделся, зашипел и, в конце концов, крикнул:

— Да что это такое?! Где все мои вещи? Где моя мебель?! Кто вы такие?

Щелчок. И сухой голос псевдоинтеллигента:

— Убирайся вон, бичева!

На меня смотрели два ствола охотничьего ружья. Гладкоствольного, но оттого не менее опасного. Где-то в соседней комнате верещала невидимая супруга охотника, верещала что-то нечленораздельное, но явно принадлежащее слушателю на другом конце телефонного провода. Слушателю, кем, скорее всего, является дежурный местного отдела внутренних дел.