Борис Рябинин - Рассказы о верном друге

• Название: Рассказы о верном друге
• Автор: Борис Рябинин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Домашние животные
• Год: 1964

Сборник известного уральского писателя Бориса Степановича Рябинина о верных четвероногих друзьях.

---

Фитя, словно одержимый, продолжал толкать ее. Он повизгивал и все как бы старался что-то втолковать ей. Видя, что его усилия не достигают цели, она не понимает его, он вдруг схватил зубами за край платья и потянул за собой.

— Фитька! Да ты что — спятил? Отпустись! Нашел время играть!

Внезапно Нила поняла, что это неспроста, пес никогда не вел еще себя так странно. От возбуждения он весь вздрагивал, точно наэлектризованный, глаза молили о чем-то, и он продолжал звать ее: то отбежит, то вернется.

Догадка явилась немедленно.

— С Сашей что-нибудь случилось? — Впервые она назвала Векшегонова Сашей.

— Или с Гришей? — в тон ей, с испугом добавила Надейка.

Девушки переглянулись, глаза у обеих округлились. Не сговариваясь и не тратя больше времени на разговоры, они схватились за косынки, накинули брезентовые куртки.

— Бежим к директору!

В конторе горел свет, у крыльца стоял забрызганный грязью газик. Они заглянули в окно: Задависвечка, в окружении подчиненных — бухгалтера, счетовода, плановика — колдовал что-то над разложенными ведомостями. Предводительствуемые Фитей, несколько раз даже пролаявшим от нетерпения, девушки метнулись к дверям…

7

Минули весна и лето, а за ними — осень. Пронеслись знойные суховеи, бич земледельцев. Океан пшеницы сменился рекой золотого зерна. Богатым урожаем отблагодарила целина за труд новоселов.

В поселке Комсомольском справляли сразу две свадьбы: Александра Векшегонова с Нилой Макушиной и Гриши Лизурчика с Надей Потылициной. Свадьбы игрались в один день и час.

Поселок преобразился неузнаваемо. Выстроились ряды индивидуальных домиков, во дворах кудахтали куры, мычали коровы. Около конторы красовалась большая клумба, напротив выросло новое большое здание — клуб. За ним махал крыльями ветряк.

Два смежных дома были отданы молодоженам. Их соединял общий палисад, а над крышей одного был поднят точно такой же шест, что и над совхозной конторой: комбинация скворечни с радиоантенной-метелочкой. Лизурчику нравились такие «технические новинки».

На семейных торжествах гулял весь совхоз во главе с высшим начальством — директором Задависвечкой. Гурьбой переходили то в один дом, то в другой. Еще не были сложены печи, а ударили первые холода. Семь дней, плясали в нетопленых квартирах.

Старинная уральская «Синтетюриха», которую певали еще прадеды новоселов, звучала на целине не менее задорно и весело, чем где-нибудь в кержацком селении, в Уральских горах.

Синтетюриха телегу продала,
На телегу балалайку завела,
Позвала она Ванюшку,
Подала балалаюшку,
Балалаюшка наигрывает,
Синтетюриха наплясывает…

«Синтетюриху» сменяли частушки под уральский перепляс.

Мы с миленком целовались,

— чеканил звонкий, как серебро, голос Нади, покрывая свадебный гомон и топот ног. —

От утра и до утра,
А картошку убирали
Из Москвы профессора!…

— Бывает… — гудел Задависвечка.

Я отчаянной родилась
И отчаянной умру.
Если голову отломят,
Я корчагу привяжу…

Как всегда, частушки у Надейки были самые зазвонистые.

Как у нас на целине
Травка шелковистая…

Не всем, конечно, эта травка пришлась по вкусу. Не секрет: кое-кто из приехавших вначале на целину струсил, удрал. Не беда, справились без них. Пусть будет хуже им. А нам — хорошо! И новоселы так били каблуками в пол, что половицы трещали.

Фитя, конечно, был здесь же, с людьми. Кто бы решился прогнать его во двор после всего того, что он сделал! Он тоже выглядел по-праздничному. Все лето он щеголял в репье и колючках. Нила выбрала их; там, где не могла отодрать, выстригла вместе с шерстью. После этого Фитьку вымыли, расчесали. Стал чистый, блестящий. Налопался он всяких яств так, что еле дышал.

Глядя на собаку, светившийся, будто начищенный самовар, Задависвечка вспоминал, как темным весенним грозовым вечером прибежали к нему всполошенные девушки, как потом вчетвером (Фитька был пятым) помчались на подпрыгивающем газике сквозь бурю и дождь… Ведь если бы не Фитька…

Тогда все и решилось. В такой момент, когда ее любимому грозила гибель, Нила не смогла сдержать своих чувств. Фитя не только спас хозяина, но и устроил его счастье.

Очевидно, помнили об этом и другие. Ибо в первый же день празднества, после того как выпили за обе супружеские четы, прокричали, как положено, «горько» и смущенный Александр обнял зардевшуюся Нилу, неугомонный Лизурчик попросил минуточку внимания. Подвинув к себе блюдо с жареной гусятиной, он выбрал кусок послаще и пожирнее и угостил им Фитю; затем, пока тот хрустел косточкой, потрепал его по загривку, поднял бокал с вином и провозгласил:

— За Фитьку. Мировой парень! О-кей!

СМОККИ, КРЫСИНАЯ СМЕРТЬ

Историю Смокки, губительницы, крыс, я хотел бы начать с напоминания о том, какой вред причиняют эти отвратительные хвостатые создания, обитающие в подвалах жилых зданий, в складских помещениях, в магазинах — всюду, где селится человек.

Мне рассказывали: в одном колхозе, где не занимались уничтожением грызунов, амбарные вредители за зиму съели и испортили столько отборного зерна, что к весне колхозники остались без семян для посева,…

Удивляться не приходится. В этом случае я всегда вспоминаю рассказ одного агронома (вы, вероятно, тоже читали о нем), который, желая очистить колхозное зернохранилище от прожорливых нахлебников, проделал следующий весьма показательный опыт.

К амбару подогнали автомашину-трехтонку. Все щели в амбаре заделали, а от машины протянули шланг, по которому отработанные газы поступали в помещение. Около часу машина накачивала газ в зернохранилище. А потом там было найдено три тысячи дохлых крыс.

Три тысячи! Если предположить, что каждая съест за год всего килограмм зерна (а она съест больше), то получается, что все вместе они сожрали бы ни много ни мало — три тонны зерна!

Три тонны только в одном амбаре!

Всякий раз, когда я слышу подобные истории, мне приходит на ум, что мы еще очень неполно используем возможности собаководства, ибо наши четвероногие помощники могли бы и здесь принести немалую пользу, а перед моим мысленным взором возникает на редкость невзрачное, но чрезвычайно своеобразное и занятное существо, с которым я встретился однажды на квартире моего старинного товарища и друга Александра Павловича Мазорина.

Надеюсь, вам уже знакомо это имя. Каждый истый любитель-собаковод знает Мазорина и гордится хотя бы отдаленным знакомством с ним. Общая увлеченность собаководством когда-то сблизила нас. И вот уже на протяжении более чем четверти века мы оставались добрыми друзьями и коллегами… если признать меня тоже за кинолога.

По паспорту Александр Павлович — житель Москвы; но ежегодно вы можете видеть его в Ленинграде, Харькове, Киеве, Тбилиси, Свердловске и других городах, где устраиваются выставки служебных собак. Он — эксперт-кинолог всесоюзной категории, и, право, я не встречал другого человека, который так же хорошо знал бы по памяти происхождение сколько-нибудь заметной собаки и вообще умел бы так понимать и ценить их.

Александр Павлович — постоянный поставщик увлекательных «собачьих» историй, которые, ручаюсь вам, даже если вы закоренелый противник собак, будут выслушаны вами с большим вниманием. Из его запаса наблюдений почерпнуты многие сюжеты, коими потом, слегка обработав их литературно, я делился с читателями.

Оставаясь долгое время убежденным холостяком, Александр Павлович и жизнь вел типично холостяцкую, деля свои привязанности между друзьями-людьми и друзьями-животными.

Должен признать, что дружба с Александром Павловичем чрезвычайно расширила мой кругозор, приобщив к той культуре собаководства, которая дается лишь многими годами упорного труда и постоянным изучением теории.

Большинству собаководов свойственна живость ума и игра воображения. Мягкий, с добрым сердцем, романтик по натуре, Мазорин привлекал меня также и теплым юморком, и своей неизменной доброжелательностью ко всему живущему — людям, животным, в чем я вижу величайшую добродетель человека.

Это Александру Павловичу принадлежит афоризм: «Нет плохих собак — есть плохие хозяева», который следует помнить каждому любителю и который я повторяю теперь везде, где можно.

Сам Александр Павлович, однако, сообразно своему вкусу, долгое время слыл неисправимым доберманистом — держал только доберман-пинчеров, и непременно коричневых. Его Бенно-первый, шоколадный красавец благородных кровей и могучего сложения, вне всяких сомнений, мог бы завоевать титул всесоюзного победителя своей породы, если бы хозяин экспонировал его на выставках. Немногим уступал своему предку и Бенно-второй, тоже коричневый и тоже красавец, способный стать украшением любого ринга[21].