Павел Амнуэль - Дорога на Элинор

• Название: Дорога на Элинор
• Автор: Павел Амнуэль
• Жанр: Научная Фантастика

Элинор — таинственная планета, где происходит действие нового романа, написанного Песахом Амнуэлем… А может, не им? Может, не Амнуэль — автор романа, а Владимир Берман, главный герой этого произведения? Возможно ли, чтобы литературный герой претендовал на авторство? Но это еще только уголок тайны — вдруг оказывается, что автор «Вторжения в Элинор» не Амнуэль и не Берман, а некто, скрывающийся под фамилией Ресовцев. Человек, покончивший с собой в тот день, когда Берман обнаружил у себя диск с текстом не написанного им романа. Туго затягивается узел приключений и поисков. Куда ведет путь прозрения? В каком мире происходят приключения? В чем тайна Элинора? Автор (авторы?) романа приберегают разгадку до последней страницы…

---

Грабитель и шантажист успел не только украсть и вернуть дипломат — он еще и информацию с диска стер? С одного? А с того, второго, что Терехов, не проверяя, отдал Варваре? Неужели и с него тоже?.. Нет, во-первых, с уже записанного диска ничего не сотрешь — значит, диск попросту заменили. А во-вторых, Варька давно уже подняла бы шум, окажись диск порченным.

И все-таки…

Звонить в издательство было поздно — короткий день. Варвара вряд ли сидит дома, молодая девушка, не замужем… Терехов помнил номер ее мобильника, но проблема заключалась в том, что узнал он этот номер не от самой Варвары, а случайно подслушал, как она диктовала число подружке. Пользоваться не собирался, но ведь бывают случаи…

Терехов потянулся к телефону.

— Ой, это вы, Владимир Эрнстович! — сказала Варвара прежде, чем он успел раскрыть рот — увидела его номер на дисплее. — Что-нибудь резко случилось?

— Резко — ничего, — поспешил сказать Терехов. — Извини, Варя, что я в неурочное время… И вообще…

— Все в порядке, — сказала Варвара, но голос был не очень довольным. — Раз звоните — значит, надо, верно?

— Д-да, — помялся Терехов. — Я, собственно, только спросить хотел: файл мой вчерашний раскрылся ли? Вдруг сбой на диске…

— Был бы сбой, — резонно сказала Варвара, — я бы вам уже сто раз позвонила. Нет, все в порядке. Я даже успела прочитать — очень интересно, хотя не в стиле ваших прежних произведений, Владимир Эрнстович. Но это хорошо, ново. Даже скандально немного. Я уже передала в производственный…

— Скандально? — озадаченно переспросил Терехов. — С точки зрения редактуры…

— Нет, ваши тексты всегда очень чистые, — зачастила Варвара, похоже, ей хотелось быстрее закончить разговор. — Я просмотрела, отдала девочкам, а потом, при первой корректуре мы с вами поработаем, идет?

— Идет, — согласился Терехов.

Положив трубку, он закрыл глаза и мысленно восстановил текст разговора. Что-то было не так. Файл открылся — хорошо. Но при чем здесь скандал? Тривиальное продолжение предыдущего романа — на потребу читателям. Читатель это любит. Скандал он любит тоже, но скандалом в новом тереховском романе не пахло. Там даже не было ни единой литературной находки, которая хоть как-то отличила бы новый его опус от предыдущих. Уж это, будучи честным с самим собой, он знал наверняка.

Терехов не стремился быть скандальным писателем, как-то они с Варварой обсуждали, нужна ли ему такая известность. Варя считала, что не нужна, свой читатель у него есть, а скандал не всегда полезен — бывает, что старые поклонники отворачиваются, а новых не прибавляется. Нужно ли рисковать тиражами? Не нужно, — решили они.

О чем же тогда речь?

Ни о чем, — решил Терехов. Для понта сказала, для того, кто с ней в этот момент был рядом, цену себе набивала — вот, мол, скандального автора редактирую.

Терехов покачал головой и потянулся к полке, где стояли коробочки с дискетами и дисками.

Из гостиной слышны были странные звуки — то ли на диване кого-то душили, то ли по телевизору показывали сексуальную сцену. А может, все было наоборот: душили кого-то в телевизоре, а сексуальная сцена разыгрывалась на диване. Терехову было все равно.

Глава четвертая

Вроде бы ничего не происходило — вставал Терехов, как обычно, в семь с минутами, плелся в ванную, разгоняя утреннюю дурноту и подсознательно надеясь, что горячую воду перекрыли и душ принимать не придется, но теплосеть работала исправно, и он пускал горячую струю, снижал температуру до терпимой, а когда вода становилась слишком, по его мнению, холодной, заканчивал мучительную процедуру с осознанием честно выполненного долга. Голова, по крайней мере, становилась чистой — не волосы, хотя и волосы тоже, а что-то внутри черепа, то, что заведовало мыслями. Лист очищался, и когда, наскоро съев бутерброд с колбасой и запив чашкой кофе, Терехов садился к компьютеру, на этом чистом после купания листике в мозгу появлялись буквы, которые складывались в слова. Нужно было только правильно переписать эти слова — чтобы они появились на белом листе экрана.

В разговорах с коллегами Терехов, бывало, исподволь пытался узнать — как именно происходил у них процесс так называемого литературного творчества. Неужели они тоже ни о чем не думают, когда пишут свои опусы? Неужели и они переписывают тексты, сами собой возникающие в мозгу? Наверняка нет! У Брилева, к примеру, такие сложные предложения, что, дочитав до конца, забываешь, чем все начиналось. А у Кононыхина философская проза, любое предложение — особая мысль, да еще множество подтекстов, и наверняка каждое слово Мише приходится сто раз обдумать, прежде чем записать. Нет, каждый работает по-своему, никто не хочет раскрывать интимные подробности — с куда большим удовольствием приятели по цеху изображали в лицах, как выпивали в хорошей компании или водили к себе изумительных женщин.

Ну и ладно. Может, он один такой — пишет, не думая, а может, на самом деле, у него эти два процесса разделены: сначала думает, а потом пишет. Долго создает сюжет, конструирует героев, распределяет роли, даже репетирует с персонажами, как режиссер в театре, чтобы каждый действовал по плану, слушал партнера и умирал не тогда, когда ему заблагорассудится, а когда в него выстрелят или сунут нож под лопатку. Написав первую строчку будущего романа, Терехов точно представлял, как все закончится. Не знал только конкретных слов, описывающих уже известные ему события. А слова… Что слова? Слова — не мысли, почему бы им не сыпаться на лист из темного мешка подсознания и не распределяться так, как уже задумано?

Записанные Сергеем программы работали нормально, тексты Терехов перенес с дискет на «винчестер», недоставало только последнего романа, он даже решил попросить Варвару, чтобы она переслала ему файл электронной почтой, но все забывал, не к спеху это было — Терехов активно отдыхал, перечитывал собственные опусы, смотрел по телевизору сериалы, гулял и о Варваре вспоминал обычно ближе к вечеру, когда звонить в издательство было поздно.

По вечерам он ездил к Маргарите в Кунцево, и они неплохо проводили время, хотя раньше, много лет назад, когда Терехов еще был женатым мужчиной, встречи их, пусть даже более редкие, были совсем другими — возвышенными, страстными, по-настоящему нежными, но после того, как он ушел от Алены, у Терехова и с Маргаритой что-то разладилось. Они никогда не говорили на опасную для обоих тему, но страсть почему-то ушла, да и нежности в их отношениях было теперь не больше, чем в мексиканских сериалах. Маргарита работала в фирме по ремонту осветительных приборов, сидела на приеме, домой приходила взвинченная, потому что клиент, ясное дело, попадался всякий, а теперь время такое — с каждым нужно по-особому, даже явным психам приходится идти навстречу, к вечеру Маргарита валилась с ног, иногда и на Терехова кричала, хотя сразу остывала, просила прощения и после таких вспышек в постели была особенно внимательна к его мужским желаниям.

На ночь у Маргариты Терехов не оставался ни разу — так повелось еще во времена Алены, а потом они не стали ничего менять, Терехов привык вставать рано, а Маргарита раньше восьми не просыпалась, ей и в восемь — под резкий звон будильника — с трудом удавалось открыть глаза, она была сова, потому и на работу устроилась, чтобы приходить к десяти. Засыпала Маргарита за полночь, и Терехова раздражал свет ночника. Дома ему было лучше, спокойнее, почему-то даже надежнее.

Недели через две после странного происшествия в метро позвонила Варвара и сообщила, что готова первая корректура и хорошо бы Владимиру Эрнстовичу приехать в редакцию завтра, желательно сразу после обеда, они бы все вычитали, и он бы посмотрел макет обложки, женщина-оборотень выглядит очень неплохо и сексуально.

Какая женщина-оборотень? — удивился Терехов, но вслух не спросил, он хорошо знал фантазию издательских художников, на обложке первого его романа они изобразили неземную планету с красным небом, хотя действие происходило, естественно, в России, и Наташа из художественного отдела даже говорить не хотела, откуда появилась странная картинка. «Читатель это любит», — вот и все объяснение. Завтра погляжу, что они там еще учудили, — решил Терехов.

* * *

Варвара, должно быть, поругалась с женихом. Она сидела за своим столом надутая, папки с распечатками рукописей были отодвинуты в дальний угол, к окну, Варя нервно вертела в пальцах авторучку и на приветствие Терехова ответила небрежно, будто он был не постоянным автором, а случайным посетителем, которого лучше сразу послать подальше, иначе придется потом возиться с глупой графоманской тягомотиной, а жизнь коротка, и зарплата маленькая.

Терехов присел на стул напротив Варвары, хотел было спросить о самочувствии и о том, не случилось ли с ней какой-нибудь неприятности, но сидевшая за соседним столом Инга Воропаева, редактор старой еще, советской школы, сделала ему предупреждающий знак, и Терехов ничего спрашивать не стал, сидел спокойно, дожидался, пока Варвара обратит на него свое не очень сегодня благосклонное внимание.