Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)

• Название: Виргинцы (книга 1)
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Проза

---

— Да, она для меня старовата, Сэмпсон, я знаю, — величественно говорит мистер Уорингтон, — но я дал ей слово. И вы сами видите, сэр, как она ко мне привязана. Пойдите, сэр, принесите письма, которые вы нашли, и я постараюсь простить, что вы их скрыли.

— Благодетель мой! Прощу ли я себе! — восклицает мистер Сэмпсон и удаляется, оставляя своего патрона наедине с вином.

Однако вернулся Сэмпсон очень скоро, и вид у него был чрезвычайно расстроенный.

— Что случилось, сэр? — властно осведомился Гарри.

Капеллан протянул ему бумажник.

— На нем ваше имя, сэр, — сказал он.

— Имя моего брата, — возразил Гарри. — Мне его подарил Джордж.

— Я хранил его в шкатулке под замком, сэр, и запер ее нынче утром, до того как меня схватили эти люди. Вот бумажник, сэр, но письма пропали. Кроме того, кто-то открывал мой сундук и саквояж. Я виновен, я жалок, я не могу вернуть вам вашу собственность!

Произнося эти слова, Сэмпсон являл собой картину глубочайшего горя. Он умоляюще сложил ладони и только что не пал к ногам Гарри в самой трогательной позе.

Кто же побывал в комнатах мистера Сэмпсона и мистера Уорингтона в их отсутствие? Хозяйка была готова на коленях присягнуть, что туда никто не входил, и в спальне мистера Уорингтона ничего тронуто не было, да и скудный гардероб мистера Сэмпсона, а также прочее его имущество не понесли никакого ущерба, — исчезло только содержимое бумажника, потерю которого он оплакивал.

Кому же понадобилось его похищать? Леди Марии? Но бедняжка весь день провела под арестом, включая и те часы, когда могли быть похищены письма. Нет, она, конечно, в этом не участвовала. Но внезапный их арест... тайная поездка Кейса, дворецкого, в Лондон — Кейса, который знал сапожника, в чьем доме проживал мистер Сэмпсон, наезжая в Лондон, а также все тайные дела семейства Эсмонд... Все это, взятое вместе и по отдельности, могло навести мистера Сэмпсона на мысль, что тут не обошлось без баронессы Бернштейн. Но зачем понадобилось арестовывать леди Марию? Капеллану пока еще ничего не было известно о письме, которого лишилась ее милость, ибо бедняжка Мария не сочла нужным доверить ему свой секрет.

Что же касается бумажника и его содержимого, то мистер Гарри в этот вечер, выиграв три пари, выручив двух своих друзей и превосходно поужинав холодными куропатками со старым бургундским, которое услужливый мосье Барбо прислал ему на квартиру, пребывал в таком прекрасном расположении духа, что принял клятвенные заверения капеллана в его глубоком раскаянии и будущей нерушимой верности, милостиво протянул ему руку и простил его. Когда же Сэмпсон призвал всех богов в свидетели, что с этих пор он будет самым преданным, самым смиренным другом и покорнейшим слугой мистера Уорингтона, готовым в любую минуту отдать за него жизнь, Гарри признал величественно:

— Полагаю, Сэмпсон, что так оно и будет. Мой род... род Эсмондов привык иметь вокруг себя преданных друзей и привык вознаграждать их за верность. Вино налито, капеллан. Какой тост вы предложите?

— Я призываю благословение божье на дом Эсмондов-Уорингтонов, вскричал капеллан, и на глаза его навернулись вполне искренние слезы.

— Мы старшая ветвь, сэр. Мой дед был маркизом Эсмондом, — заявил Гарри с гордым достоинством, хотя и несколько невнятно. — Ваше здоровье, капеллан... я вас прощаю, сэр... и будь у вас долгов хоть втрое больше, я бы все равно их уплатил. Что там блестит за ставнями? Вот те на, да это солнце встало! Можно спать ложиться без свечей, ха-ха-ха! — И, вновь призвав благословение божье на капеллана, молодой человек отправился спать.

В полдень явился слуга госпожи де Бернштейн и передал, что баронесса будет очень рада, если ее племянник выкушает у нее чашечку шоколада, после чего наш юный друг поспешил встать и отправиться к тетушке. Она не без удовольствия заметила некоторые изменения в его костюме: как ни кратко было его пребывание в Лондоне, он успел посетить одного-двух портных, а лорд Марч рекомендовал ему кое-кого из своих поставщиков.

Тетушка Бернштейн назвала его "милым мальчиком" и поблагодарила за благороднейшую, великодушнейшую помощь милочке Марии. Как поразил ее этот арест в церкви! И поразил тем сильнее, что не далее как в среду вечером она проиграла леди Ярмут триста гиней и осталась совершенно a sec {Без гроша (франц.).}.

— Мне даже пришлось послать Кейса в Лондон к моему агенту за деньгами, — сказала баронесса. — Не могу же я уехать из Танбриджа, не расплатившись с ней!

— Так, значит, Кейс и правда ездил в Лондон? — говорит мистер Гарри.

— Ну, разумеется! Баронессе Бернштейн никак нельзя признаться, что она court d'argent {Охотится за деньгами (франц.).}. A ты не мог бы одолжить мне что-нибудь, дитя?

— Я могу дать вашей милости двадцать два фунта, — сказал Гарри, пунцово покраснев. — У меня есть только сорок четыре фунта — все, что осталось, пока из Виргинии не пришлют еще. Я ведь купил лошадей, новый гардероб и ни в чем себе не отказывал, тетушка.

— И к тому же вызволял своих бедных родственников из беды, добрый, щедрый мальчик. Нет, дитя, мне твоих денег не нужно. Я сама могу тебе кое-что дать. Вот записка к моему агенту на пятьдесят фунтов, шалопай! Повеселись на них. Думаю, твоя маменька мне их вернет, хотя она меня и недолюбливает.

И она протянула ему хорошенькую ручку, которую юноша почтительно поцеловал.

— Твоя мать меня не любит, но отец твоей матери любил меня когда-то. Помните, сударь, в случае нужды вы всегда можете прийти ко мне.

Когда Беатриса Бернштейн решала быть любезной и обворожительной, с ней никто не мог сравниться.

— Я люблю тебя, дитя, — продолжала она, — и все же я так на тебя сердита, что разговаривать с тобой не хочу. Так, значит, ты и правда обручился с бедняжкой Марией, ровесницей твоей матери? Что скажет госпожа Эсмонд? Она еще может сто лет прожить, а на что вы будете существовать?

— У меня есть собственные десять тысяч фунтов отцовского наследства. Теперь, когда мой несчастный брат погиб, они принадлежат мне все, — сказал Гарри. — Как-нибудь проживем.

— Но процентов с такой суммы недостанет даже на карточные расходы!

— Нам придется бросить карты, — говорит Гарри.

— Ну, Мария на это не способна. Она заложит твою последнюю рубашку, лишь бы наскрести денег на ставки. Страсть к игре в крови у всех детей моего брата. Да и в моей, признаюсь, тоже. Я ведь предостерегала тебя. Я умоляла тебя не садиться играть с ними — и вот двадцатилетний мальчишка обручается с сорокадвухлетней бабой! Пишет письма, стоя на коленях, расписывается кровью своего сердца (делая в этом слове две ошибки) и клянется, что не женится ни на ком, кроме своей несравненной кузины леди Марии Эсмонд. О, это жестоко, жестоко...

— Боже милостивый! Сударыня, кто показал вам мое письмо? — спросил Гарри, и щеки его вновь запылали.

— Это вышло случайно. Когда ее арестовали, она упала в обморок, и Бретт распустила ей шнуровку, а после того как ее, бедняжку, унесли, мы увидели на полу маленькое саше. Я его открыла, не подозревая, что в нем хранится. А в нем хранилось бесценное письмо мистера Гарри Уорингтона. Вот в этом медальоне.

Сердце Гарри сжалось. Боже великий, почему она его не уничтожила? Вот какая мысль мелькнула у него в голове.

— Я... я верну его Марии, — сказал он, протягивая руку за медальоном.

— Милый мой, твое глупое письмо я сожгла, — объявила старуха. — Если ты меня выдашь, мне придется вытерпеть все, что из этого воспоследует. Если ты вздумаешь написать еще одно такое же, я помешать тебе не могу. Но в этом случае, Гарри Эсмонд, я предпочту тебя больше никогда не видеть. Ты сохранишь мой секрет? Ты поверишь старухе, которая тебя любит и знает свет лучше, чем ты? Послушай, если ты сдержишь это глупое обещание, тебя ждут горе и гибель. В руках хитрой опытной женщины такой мальчик, как ты, игрушка. Она искусно выманила у тебя обещание, но твоя старуха тетка порвала тенета, и ты теперь свободен. Так вернись же к ней! Предай меня, Гарри, если хочешь!

— Я не сержусь на вас, тетушка, хотя это и нехорошо, — сказал мистер Уорингтон с большим чувством. — Я... я никому не повторю того, что услышал от вас.

— Мария ни в коем случае... Вот попомни мое слово, дитя... Она ни за что не признается, что потеряла письмо, — поспешно сказала старуха. — Она скажет тебе, что оно у нее.

— Но ведь она... она очень ко мне привязана. Видели бы вы ее вчера ночью!

— Неужели мне необходимо рассказывать о моих кровных родственниках то, о чем лучше бы умолчать! — с рыданием произнесла баронесса. — Дитя, ты не знаешь ее прошлого!

— И не хочу его знать! — восклицает Гарри, вскакивая. — Написано или сказано — неважно. Но мое слово дано! Возможно, в Англии на такие вещи смотрят легко, но мы, виргинские джентльмены, слова не нарушаем. Если она потребует, чтобы я сдержал свое обещание, я его сдержу. А если мы будем несчастны, как, наверное, и случится, я возьму мушкет к отправлюсь служить прусскому королю или подставлю лоб под пулю.