Вирджиния Эндрюс - Долгая ночь

• Название: Долгая ночь
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Издательство: Вече, Персей
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7141-0120-0, 5-88421-052-3

Имя американской писательницы Вирджинии Эндрюс стало широко известно российским читателям после издания семейной саги в пяти томах: «Цветы на чердаке», «Лепестки на ветру», «Сад теней», «Сквозь тернии», «Семена прошлого». Новый роман прославленного автора «Долгая ночь» опять не оставит безучастными любителей любовного жанра.

Лилиан питала самые светлые надежды, живя в процветающем поместье Мидоуз до тех пор, пока не открылась тайна ее рождения. С этого дня начинается черная полоса в ее жизни: смерть любимой сестры и матери, унижения и гонения, надругательство отца, трагический финал первой любви, разорение семьи. Самоуверенный красавчик и повеса Билл Катлер готов вернуть поместье семье, если Лилиан выйдет за него замуж…

---

– Из-за тебя Евгения долго не проживет, – продолжала издеваться Эмили. – И это все твоя заслуга.

– Остановись сейчас же! Прекрати говорить такие вещи! – закричала я, но Эмили даже не дрогнула и не отступила ни на шаг.

– Я молюсь, – продолжала она. – Каждый день я молюсь, чтобы Всевышний избавил нас от проклятья Еноха. И когда-нибудь он услышит мои молитвы, – пообещала Эмили, обратив лицо к потолку и закрыв глаза. Ее опущенные руки сжались в кулаки, – ты будешь выброшена за борт, и тебя поглотит бездна как Еноха из Библии.

Эмили помолчала некоторое время, опустила голову, рассмеялась, затем повернулась и быстро покинула мою комнату, оставив меня дрожать от страха, как от лихорадки.

Все это утро я думала о словах, которые говорила мне Эмили. А что, если это все правда? Многие наши слуги, особенно Лоуэла и Генри верили в везенье и невезенье. Они верили в чары и знаки зла, и знали что нужно сделать, чтобы избежать несчастья. Я помнила, что Генри грубо накричал на кого-то за то, что тот убивал пауков.

– Ты навлек на нас несчастье, – заявил тогда Генри. Он послал меня к Лоуэле, чтобы принести пригоршню соли. Когда я вернулась, он заставил этого человека повернуться вокруг самого себя 3 раза и бросить соль через правое плечо. Но даже после этого Генри сказал, что этого не достаточно, потому что было убито слишком много пауков. Если Лоуэла роняла нож в кухне, она тут же начинала рыдать, потому что это значило, по ее мнению, что кто-то из близких скоро умрет. Она начинала креститься и делала это, наверное, раз десять, бормоча при этом все молитвы какие только знала, и надеялась, что теперь зло будет остановлено.

Генри считал, что стремительный полет птицы или крик филина мог предсказать кому-нибудь о рождении мертвого ребенка или о необъяснимой коме. Чтобы защититься от злых духов, Генри прибил старые подковы над всеми дверьми, где ему разрешил папа. Если свинья или корова рождали уродцев, Генри весь день трясло от ожидания какого-либо бедствия.

Предрассудки, невезенье, проклятья – все они были частью того мира, в котором мы жили. Эмили понимала, что ее слова вызовут страх и смятение в моей душе. Теперь я знала, наверняка, что мое рождение стало причиной смерти моей настоящей матери. Как я ни старалась, Я не могла не верить Эмили. Я надеялась, что Генри знает, как избавиться от всех проклятий, которые я могла принести.

Вернувшись, мама обнаружила меня в слезах и решила: я плачу, потому что не могу пойти сегодня в школу. Я не хотела рассказывать ей о визите Эмили, так как это расстроило бы маму и навлекло бы еще большие неприятности, в которых Эмили обвинила бы меня. Поэтому я выпила лекарство и заснула в надежде, что болезнь выпустит меня из своих объятий.

Когда в тот день Эмили вернулась из школы, она заглянула в мою комнату.

– Как поживает наша маленькая принцесса? – спросила она у мамы, которая сидела рядом со мной.

– Гораздо лучше, – ответила мама. – Ты принесла какое-нибудь задание от ее учительницы?

– Нет. Мисс Уолкер сказала, что она не может ничего дать на дом. Все должно быть выполнено в классе, – ответила Эмили. – Между прочим все другие новички выучили сегодня очень много нового, – добавила она и медленно удалилась.

– Ну, не расстраивайся, – успокаивала меня мама. – Ты быстро всех догонишь.

Я не успела возразить, как мама тут же сменила тему.

– Евгения очень огорчена твоей болезнью и шлет тебе пожелание скорейшего выздоровления.

Но вместо того, чтобы ободрить, это сообщение только расстроило меня. Евгения, которая лежала больная в постели большую часть своей жизни, беспокоилась обо мне. Если я действительно сделала что-то, что так навредило моей сестре, то, надеюсь, Всевышний накажет меня, думала я. Когда мама ушла, я зарылась лицом в подушку, чтобы заглушить слезы. Сначала я хотела знать, считает ли папа меня виноватой в болезни Евгении. Я уверена, что это он сказал Эмили почитать про Еноха в Библии.

Папа ни разу не зашел навестить меня, пока я болела, потому что заботу о больных детях он считал исключительно женским занятием. Кроме того, я была уверена, что папа всегда очень занят делами на плантациях, чтобы они приносили хороший доход. Поэтому, если он не уединялся в своем кабинете, изучая конторские книги, то находился где-нибудь на ферме, наблюдая за работой, или посещал магазины, где продавали наш табак. Мама была недовольна этими частыми поездками в Лангбург или Ригмонд, так как подозревала, что папа предпринимает эти поездки для того, чтобы поиграть в карты с какими-нибудь аферистами. И я не один раз слышала, как родители ссорились по этому поводу.

У папы был вспыльчивый характер, и такие ссоры обычно заканчивались тем, что папа швырял чем-нибудь в стену или хлопал дверьми, а мама выходила из комнаты в слезах. К счастью эти ссоры были нечасты, а если и случались, то были подобны летним грозам: такие же неистовые и бурные, но не продолжительные, которые быстро проходили, и вновь воцарялось спокойствие.

Через три дня было решено, что я почти выздоровела и могу вернуться в школу. Однако мама настояла, что хотя бы в этот день Генри запряжет экипаж и отвезет меня. Эмили, конечно, осталась недовольна этим.

– Когда я болела в прошлом году, меня никто не отвозил в школу, – возмутилась она.

– Но у тебя было много времени, чтобы восстановить силы, – ответила мама. – И тебя не нужно было везти, Эмили, дорогая.

– Нет, нужно было. Я ужасно устала, когда шла в школу, но я не жаловалась. Я не хныкала и не плакала, как маленький ребенок, – настаивала Эмили, глядя на меня через стол злыми глазами. Папа с шумом свернул газету. Мы ждали десерта и кофе. Он с упреком взглянул на Эмили поверх газеты, и этот взгляд, казалось, обвинял и меня в чем-то.

– Я могу идти пешком, мама, – сказала я.

– Ну, конечно, можешь, дорогая, но нет смысла подвергать себя опасности вновь заболеть.

– Ну, а я не собираюсь ехать в повозке, – вызывающе сказала Эмили. – Я не младенец.

– Пусть она идет пешком, если хочет, – подытожил папа.

– О, Эмили, какой же временами упрямой ты бываешь безо всякой причины! – воскликнула мама.

Эмили не ответила, и на следующее утро подтвердила свои слова. Она вышла из дома немного раньше обычного и пошла так быстро, как только могла. Генри ждал меня перед домом с повозкой, запряженной лошадьми, а Эмили к тому времени уже ушла далеко. Я села рядом с Генри, и мы отправились, выслушав мамины предостережения.

– Не снимай свитер, Лилиан, дорогая, и не стой на улице слишком долго в перерыве.

– Да, мама, – ответила я. Через несколько минут мы увидели Эмили. Она шагала быстро, опустив голову и сильно наклонившись вперед. Когда мы поровнялись с Эмили, Генри окликнул ее.

– Может быть вас подвезти, мисс Эмили?

Она не ответила и не посмотрела в нашу сторону. Генри кивнул в знак понимания, и мы поехали дальше.

– Знавал я одну женщину, которая была так же упряма, – сказал Генри. – Никто не хотел брать ее в жены, пока не появился один человек, который поспорил, что ему удастся пересилить ее упрямство. И вот он женится на ней, и они уезжают из церкви в своей повозке, запряженной упрямым и злым мулом, который принадлежал ей. И вдруг мул остановился посреди дороги. Человек вылез из повозки, остановился прямо перед мулом и сказал: «Это – первый раз». Затем он забрался назад в повозку, и они продолжили свой путь до тех пор, пока мул не остановился снова. Человек снова вылез из повозки и сказал: «Это – второй раз». Они проехали еще и мул остановился в третий раз. На этот раз человек вылез из повозки и застрелил мула. Женщина начала кричать на него, что теперь им придется везти все вещи на себе. Когда она закончила, мужчина посмотрел ей в глаза и сказал: «Это – первый раз». – Генри расхохотался и наклонился ко мне: – Очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь пришел и сказал мисс Эмили: «Это – первый раз».

Я улыбнулась, хотя не была уверена, что до конца поняла эту историю и то, что он имел в виду. Казалось, что у Генри есть притчи на все случаи жизни.

Мисс Уолкер обрадовалась, увидев меня. Она усадила меня и весь день уделяла мне внимания больше, чем другим детям, чтобы научить меня тому, что уже знали все остальные. В конце дня мисс Уолкер сказала мне, что я догнала остальных учеников, как-будто вовсе не пропускала занятий. Эмили слышала, как меня хвалили, но тут же отворачивалась, стоило мне взглянуть на нее. Генри ждал на улице, чтобы отвезти нас домой. На этот раз, видя всю глупость своего упрямства или, возможно, она просто устала, Эмили тоже села в повозку. Я села впереди. Как только мы тронулись, я заметила на полу повозки что-то покрытое лоскутом ткани. Это что-то внезапно задвигалось.

– Что это, Генри? – испуганно закричала я. Эмили выглянула из-за моего плеча.

– Это подарок для вас обеих, – ответил Генри. Он наклонился, чтобы убрать тряпку, и я увидела хорошенького, совершенно белоснежного котенка.