Георг Эберс - Уарда

• Название: Уарда
• Автор: Георг Эберс
• Жанр: Историческая проза

Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это по адресу: http://www.fictionbook.org/forum/viewtopic.php?p=12427#12427

---

А когда номарх отошел, он тут же распорядился взять из казны внушительную сумму и от его имени послать ее просителю.

Среди разговоров с просителями он время от времени поднимался с трона и становился в позу человека, сраженного горем, чтобы показать несчастным, как глубоко он им соболезнует.

Солнце уже переползло через зенит, когда в толпе, окружавшей писцов, вдруг поднялось волнение, раздались громкие крики.

Множество мужчин и женщин сбежалось со всех сторон в одно место, и даже самые невозмутимые из фиванцев заинтересовались тем, что там происходило.

Дворцовая стража разгоняла кричавшую толпу, а отряд ливийских воинов вел какого-то арестованного к боковым воротам двора. Не успел этот отряд дойти до ворот, как их догнал писец, посланный везиром узнать, в чем дело.

Начальник ливийских воинов подошел к трону.

Весь дрожа от негодования, он доложил Ани, что маленький человечек, карлик госпожи Катути, уже несколько часов слоняется по двору, отравляя души людей мятежными речами.

Ани распорядился бросить этого «ослепленного», как он его назвал, в темницу. Но едва, начальник отряда удалился, он приказал одному из своих писцов, чтобы еще до захода солнца этот карлик был доставлен к нему.

Когда он отдавал это распоряжение, толпа вдруг снова заволновалась.

Подобно морю, которое в библейском сказании расступилось перед израильтянами, и «воды были им стеною по правую и по левую сторону», люди добровольно, но словно повинуясь какому-то приказу, расступились, образуя широкий проход. По этому проходу, благословляя толпу, торжественно двигался верховный жрец в полном облачении, сопровождаемый несколькими святыми отцами.

Везир пошел ему навстречу, склонился перед ним, и вскоре оба они исчезли в глубине залы.

– Итак, немыслимое все же должно произойти, – сказал Амени. – Земледельцам, обрабатывающим угодья наших храмов, приказано идти на войну.

– Рамсесу нужны солдаты для победы, – отвечал везир.

– А нам нужен хлеб для существования! – вскричал жрец.

– Тем не менее мне предписано немедленно, а значит, еще до начала жатвы, призвать в ряды войск земледельцев из всех храмов. Мне, конечно, очень жаль, что пришел такой приказ, но фараон – это воля, а я – всего лишь рука, ее исполняющая.

– Рука, которой он хочет воспользоваться, чтобы нарушить права тысячелетней давности и открыть пустыне дорогу к плодородным землям.

– Ваши поля недолго останутся невозделанными. Увеличив свою армию, Рамсес одержит с помощью богов новые победы.

– Богов, которых он оскорбляет!

– Я полагаю, что после заключения мира он умилостивит их щедрыми дарами. Он твердо уверен в скором окончании войны и пишет мне, что после первого же выигранного сражения намерен предложить хеттам союз. Говорят также, что фараон предполагает еще раз вступить в брак, на этот раз – с дочерью хеттского царя Хетазара. [86]

До сих пор глаза везира были смиренно опущены. Теперь же он поднял их и, ожидая увидеть радость на лице Амени, с улыбкой спросил:

– Что ты скажешь об этом?

– Я скажу вот что, – ответил Амени, и в его суровом голосе неожиданно послышались лукавые нотки. – Я скажу, что Рамсес, по-видимому, считает кровь твоей тетки и своей матери, дающую ему право на трон в этой стране, не такой уж кристально чистой.

– Но ведь это кровь бога солнца!

– Которой у него в жилах лишь половина, а у тебя – вся. Везир предостерегающе поднял руку и со слабой улыбкой на бледном, как у мертвеца, лице тихо проговорил:

– Мы не одни.

– Здесь нет никого, кому не следовало бы нас слышать. Впрочем, то, что я сказал, известно каждому ребенку, – возразил Амени.

– Но если это достигнет ушей фараона, тогда…– прошептал везир.

– Тогда он поймет, сколь неразумно посягать на древние права тех, кто властен испытывать чистоту крови властелина этой страны. Рамсес еще сидит на троне Ра, а посему да ниспошлют боги процветание его царствию и даруют ему благоденствие и силу!

Везир склонил голову, а затем спросил:

– Намерены ли вы подчиниться приказу фараона?

– На то он и фараон. Наш совет, который соберется в ближайшие дни, может решить лишь, как нам следует подчиниться его приказу, но отнюдь, не следует ли нам вообще ему подчиняться.

– Значит, вы хотите затянуть посылку к фараону ваших земледельцев, а ведь Рамсесу они нужны немедленно. Кровавое ремесло войны требует новых орудий.

– А мир требует нового хозяина, который сумеет употребить сыновей нашей страны на ее благо. Нам нужен истинный потомок Ра!

Неподвижно, как статуя, стоял везир перед верховным жрецом. Амени же склонил перед ним, как перед божеством, свой гнутый посох и отошел к дверям.

Когда Ани присоединился к нему, кроткая улыбка, как обычно, уже играла на его лице, и он с достоинством уселся на трон.

– Ты все сказал? – спросил он верховного жреца.

– Остается только добавить, – отвечал тот громко, как бы обращаясь ко всем придворным, – что дочь фараона Бент-Анат совершила вчера тяжкое прегрешение. Во всех храмах страны надлежит нам молить богов, с приношением жертв, об очищении ее от скверны.

По улыбающемуся лицу везира пробежала легкая тень. На мгновение задумчиво опустив взор, он сказал:

– Завтра я сам приеду в Дом Сети. А до этого прошу тебя ничего не предпринимать.

Амени поклонился, и везир, покинув зал, направился в свою пристройку при дворце фараона.

На столе его ждали запечатанные свитки папируса. Он знал, что в них содержатся важные сведения, но любил обуздывать свои самые страстные желания, испытывать свою выдержку и поступал, подобно гурману, приберегающему лакомое блюдо напоследок.

Сначала он просмотрел менее важные письма.

Глухонемой слуга, сидевший у его ног, сжигал на жаровне свитки, подаваемые ему везиром. Писец записывал краткие замечания Ани – по ним потом предстояло составить ответы на письма.

Наконец, везир сделал писцу знак удалиться. Не спеша вскрыл он первое письмо фараона. Судя по надписи на ней – «Моему брату Ани», это было личное письмо, а не официальный документ.

Везир знал, что от этого письма зависит, как сложится вся его жизнь.

С улыбкой на губах, стараясь скрыть свое душевное волнение от себя самого, он сломал восковую печать, скреплявшую короткое письмо, написанное рукой самого фараона.

«Обо всем, что касается Египта и забот о моем государстве, равно как и благополучного исхода войны, – писал фараон, – я уже уведомил тебя через моих писцов. А все нижеследующее касается брата моего, пожелавшего стать моим сыном, и пишу я эти строки собственной своей рукой. Живущий во мне дух божественного властелина моими устами произносит „да“ или „нет“ и всегда все решает к лучшему. Ты просишь у меня в жены любимую мою дочь Бент-Анат, и я не был бы Рамсесом, если бы откровенно не признался тебе, что, еще не прочитав последнего слова твоего письма, я, не колеблясь, произнес решительное „нет“. Я велел испросить совета у небесных светил, изучить внутренности жертвенных животных, и все говорило против твоей просьбы. Но все же я не смог ее отклонить, ибо ты дорог мне и в жилах твоих течет такая же царская кровь, как и у меня. Твоя кровь даже чище моей, мне сказал это один старый друг, предупреждая меня о твоем честолюбии и об опасностях, которыми грозит твое возвышение. В сердце моем произошел тогда резкий перелом, но я не был бы сыном Сети, если бы из-за одного только пустого опасения мог оскорбить друга. А тот, кто стоит так высоко, что даже отважные люди боятся, как бы он не пожелал стать выше самого Рамсеса – тот, кажется мне, достоин Бент-Анат. Ищи ее руки, и если она согласится стать твоей женой, то в день моего возвращения отпразднуем свадьбу. Ты еще не стар и можешь дать женщине счастье. Твоя зрелость и мудрость уберегут мое дитя от беды. Пусть Бент-Анат узнает, что фараон, ее отец, благосклонно принял твои искания, а ты принеси Хаторам жертву, чтобы они расположили к тебе сердце Бент-Анат, чьей воле мы оба покоримся».

Читая это письмо, везир несколько раз менялся в лице. Наконец, пожав плечами, он положил письмо на стол, встал и, прислонившись спиной к колонне, погрузился в глубокое раздумье. Чем дольше он думал, тем мрачнее становилось его лицо. «Это – пилюля, подслащенная медом, из тех, что подносят женщинам», – пробормотал он про себя. Снова подойдя к столу, он еще раз прочел послание фараона и сказал:

– Да, у него можно поучиться, как давать согласие и в то же время отказывать, не забывая при этом блеснуть своим благородством. Рамсес хорошо знает свою дочь. Она ведь, как и всякая девушка, не захочет выйти замуж за человека вдвое старше себя, который годится ей в отцы. Рамсес пишет, что оба мы должны покориться ее воле. Покориться! А кому? Своенравной девчонке.

При этом он так яростно швырнул письмо, что оно, скользнув по столу, упало на пол. Глухонемой раб поднял его и бережно положил обратно на стол, а везир тем временем бросил шарик в серебряную чашу. Раздался звон, несколько чиновников опрометью вбежали в комнату, и Ани приказал им привести карлика госпожи Катути. В груди у него кипела злоба на фараона – сидя в своей походной палатке, далеко отсюда, тот воображал, будто осчастливил его своей величайшей милостью.