Лев Гурский - Никто, кроме президента

• Название: Никто, кроме президента
• Автор: Лев Гурский
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-9691-0088-9

Расследуя похищение крупного бизнесмена, капитан ФСБ Максим Лаптев внезапно оказывается втянут в круговорот невероятного дела невиданного масштаба. Цель заговорщиков – сам президент России, и в средствах злодеи не стесняются. Судьба страны в очередной раз висит на волоске, но… По ходу сюжета этого иронического триллера пересекутся интересы бывшего редактора влиятельной газеты, бывшего миллиардера, бывшего министра культуры и еще многих других, бывших и настоящих, – в том числе и нового генсека ООН, и писателя Фердинанда Изюмова, вернувшегося к новой жизни по многочисленным просьбам трудящихся. Читатель может разгадывать эту книгу, как кроссворд: политики и олигархи, деятели искусств и наук, фигуранты столичных тусовок, рублевские долгожители, ньюсмейкеры разномастной прессы – никто не избежит фирменного авторского ехидства. Нет, кажется, ни одной мало-мальски значимой фигуры на российском небосклоне, тень которой не мелькнула бы на территории романа. Однако вычислить всех героев и отгадать все сюжетные повороты романа не сумеет никто.

Писатель Лев Гурский хорошо известен как автор книги «Перемена мест», по которой снят популярный телесериал «Д.Д.Д. Досье детектива Дубровского».

---

Выбираясь с газона на асфальт, я даже забыл про дождь и ветер. А они про меня не забыли! Ждали, пока я расслаблюсь. И когда это случилось, обе стихии дружно подтолкнули меня в спину; я едва не потерял равновесие, ругнулся, схватился за воздух, удержался, но в результате мне пришлось искать полоску асфальта не там, откуда я вышел на газон, а с другого бока. Что за гадство! Вместо того, чтобы возвратиться к дверям, я фактически обхожу особняк с противоположной стороны. Колумбова кругосветка какая-то!

Я сделал еще несколько шагов и внезапно заметил, что на участке Звягинцева особняк – не единственное строение. За двухэтажным домом скрывался еще полутораэтажный каменный флигель, весь обсаженный деревьями. Мне пришла в голову дурная мысль, что, будь я магнатом, я мог бы устроить тут хранилище. Не обязательно для денег… хотя почему, собственно, и не для них? Эту большую металлическую, наверняка бронированную дверь просто так, для защиты садового инвентаря, не вешают. Чушь, конечно, при чем тут деньги? Ты ведь не спятил, Виктор Ноевич Морозов. Ты же не думаешь, что Звягинцев именно здесь держал миллионы на черный день. Ты же понимаешь, что деньги у таких хранятся в швейцарских банках, в особых ячейках отдельных сейфов, на депозитных счетах с номерными кодами. Ты же не поверил дурацкой шоферской байке о продюсере Пеклеванове и деньгах в тумбочке.

Удивительное дело: я совершенно себя уговорил, что мне тут нечего делать и надо вернуться к особняку, однако почему-то все стоял, задрав голову, ловил носом дождевые капли и глазел вверх.

Хотя три окна первого этажа были беспросветно забраны тяжелыми ставнями, одно, чердачное, выглядело ничем не закрытым. В него даже можно заглянуть, если подняться по этой пожарной лестнице, для страховки держась еще за клен; тем более, что в такую погоду никто не увидит… Честное слово старого газетчика: я и не собирался касаться лестницы. И уж тем более по ней взбираться. Ну разве что попробовать из интереса, как в «Форте Байярд»…

Ступеньки наверняка ржавые и меня не выдержат. Нет, как будто ничего, крепкие. И клен прочный. Тогда, пожалуй, я еще на одну поднимусь – и тут же слезаю обратно…

Короче, я долез до самого верха.

И раз уж я имел глупость залезть, то было бы двойной глупостью не заглянуть в окно. Скиентиа эст потентиа. Знание – та же потенция, как говорил Бэкон. Я ведь по специальности кто? Газетчик, между прочим. У меня основной инстинкт – любопытство. Конечно, никакой горы денег я не увижу, но все-таки… Я обозвал себя идиотом и прислонил мокрый лоб к холодному стеклу. За ним обнаружились внутренние жалюзи, однако не сплошные. Полуоткрытые. Обзор есть.

Сперва я вообще ничего не увидел. Потом что-то увидел, но не понял, что. А когда мне показалось, что я понял…

Небесная вода вместе с воздухом только и ждали моего крайнего замешательства: пока я балансировал на верхотуре и собирал мысли в кучку, эти друзья Маяковского коварно напали с тылу, пытаясь сдуть и смыть меня вниз. Ветер вновь толкнул меня в поясницу, дождь бойко хлестнул в правое ухо. Удайся их подлая затея на сто процентов, я бы сейчас валялся на мокрой земле со сломанной ногой или вывихнутой шеей. А так я сумел достойно сползти вниз почти без потерь, навернувшись только с предпоследней ступеньки. И отделался всего одним разбитым коленом – мелочь.

Земля, впрочем, была действительно мокрой, а еще вдобавок грязной. Склизкой. Колено болело. Я хотел встать, но передумал.

Потому что прямо над ухом у меня вдруг кто-то задышал – злобно, шумно и не по-человечески глубоко, а в шею уперлось нечто твердое. Кажется, железное. И голос надо мной поинтересовался:

– А чего это вы тут делаете?

Даже если это был голос хозяйки, в моем положении о миллионе пока лучше не заикаться. Могут неправильно понять.

16. ФЕРДИНАНД ИЗЮМОВ

Мелкий начинающий бог, типа меня, имеет одно важное позиционное преимущество перед крупными и опытными коллегами – Аллахом, Буддой и прочей бессмертной командой, пришедшей в этот бизнес намного раньше моего. Тем друзьям, чтобы доказать свое существование, надо вечно крутиться и периодически являть адептам какое-нибудь чудо. У Нектария Светоносного с чудесами напряженка – финансы не позволяют, я не Дэвид Копперфильд, – зато в меня и не нужно тупо верить, поклоняясь картинкам или статуям. У меня особенная стать. Я и так имеюсь в наличии. Вот он я, живее всех живых: можно увидеть невооруженным глазом и услышать ненагруженным ухом. Ко мне можно воззвать и получить ответ, не отходя от кассы. Меня даже, теоретически, можно потрогать руками, хотя никому из адептов я стараюсь этого не позволять. Кроме Марты с Марией, которые делают мне педикюр.

– Дети мои, – сказал я четверым новообращенным, двум телкам и двум козлищам, – сегодня у вас знаменательный день. Я, ваш бог, подключу ваши души к великому источнику Мирового Света. Вы покаетесь и очиститесь, вы отринете скверну и взалкаете добра, вы найдете истину и будете приобщены. Примите же позу внимающих, произнесите трижды: «О Нектарий Светоносный!» – и трижды снизойдет на вас сияние моего духа.

– О Нектарий Светоносный! – четверка дружно бухнулась на колени, задрала вверх носы и, обратив раскрытые ладони к потолку, приложила большие пальцы к бровям. – О Нектарий Светоносный! О Нектарий Светоносный!

Окончательный вариант позы внимающих я придумал в состоянии цугцванга, когда Минюст России в первый раз изготовился серьезно прищемить мне хвост, а первый грозный факс из «Эмнести Интернэшнл» в мою поддержку три дня подряд не желал проходить: видимо, какой-то из божков дикой природы, Даждьбог или Бальдр, вздумал показать новичку, кто тут в пантеоне пахан, а кто шестерка. Я уж был готов искать поддержки у мозгоправов из Института Сербского – благо после реанимации мне удалось слегка закосить под дурачка и срок действия справки с диагнозом «вялотекущая крыша» в те времена еще не истек. С этой целью мне понадобилось быстро скорректировать ритуал, сделав его как можно менее осмысленным. Прежде мои адепты обязаны были вставать на четвереньки и дрыганьем правой и левой ног попеременно выражать приобщенность к Свету. Такая позиция выглядела вполне дебильной, но слишком уж напоминала часть утренней гимнастики. А вот растопыренные пятерни вверх придавали сидящим адептам вид среднеазиатских варанов, впавших в каталепсию, – самое милое дело для моей отмазки… Потом факс прошел, Минюст попятился, справка не пригодилась, а дурацкая церемония осталась.

Ну и фиг с ней: мало ли какой ахинеи я нагородил, складывая свой имидж? Тут любая реникса годится в дело. Когда ум заходит за разум, открывается дырочка в мозгах. И мы, боги, входим туда без стука. Возьмем, ради примера, дядю Кришну. Вот уж кто сумел сочинить для адептов улетное шоу, даже не приходя в сознание! Ну казалось бы, чего глупее? Худсамодеятельность. Бродить в ярком, бить в бубен, петь песни. Еще бы пару гитар плюс медведь – и можно учинять цыганский табор. Но ведь работает! Зажигает! Рейтинг приличный, отзывы хорошие. Минюст скрипит, но гнется.

В моем божьем имидже настоящих творческих удач пока всего две. Дизайн хламид и новое имя. Зато последним я горжусь особенно. Нектарий Светоносный! Каково? А?

Не стану вешать собак на имя паспортное. Мамаша моя придурочной была, это факт неоспоримый, но большому писателю даже Фердиком Изюмовым зваться не западло. Великому дуче нацвозрожденцев или командиру гей-тусовки – не западло и подавно. А вот богу, извините, нужно богово. Посконный Изюмов здесь не пропирает. В мессианские хроники следует попадать с правильной кликухой. Ту же Мусю Цвигун подвела небрежность: ну что за имя для бога – Мэри Кристмас? Поздравление какое-то, а не имя. То ли дело я! Все продумано четко. Нектар – пища богов, а не людей; стало быть, из двух евхаристий, моей и Иисусовой, моя будет рангом повыше. С другой стороны, Нектарий есть в святцах, значит, православных мы не обижаем. Что касается Светоносного, то я выставил эпитет назло Клюеву-Лабриоле. В отместку за тот штукарь баксов, зажиленный у меня. Если он Сияющий, я буду Светоносный. И мы еще поглядим, кто из нас светит ярче…

– Внемлите, обращенные! – торжественно произнес я и бабахнул в настольный гонг. Антикварная, кстати, вещица. – Ныне пришла пора распахнуть души, изгнать оттуда мрак и впустить тот вечный Свет Истины, что ярче тысячи солнц. Начнем с тебя.

Я указал пальцем на ближайшее ко мне патлатое козлище. Парней обратить быстрее и легче, потому я обычно разгоняюсь на них.

– Назови свое мирское имя.

С этого приказа я стартую и им же ограничиваю официоз. Фамилия адепта, его прописка и воинский учет богу без надобности. По окончании обряда всем, конечно, придется заполнить подробную анкету, однако бумажками у нас ведают Марта с Марией. Сам Нектарий выше бюрократии. Выше и чище. Сизым орлом он парит над бренностью. Но, в отличие от птичек, ни на кого не гадит сверху.