Михаил Ильин - Воспоминания юнги Захара Загадкина

• Название: Воспоминания юнги Захара Загадкина
• Автор: Михаил Ильин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 1965

В апреле 1958 года по московскому радио в первый раз прозвучали голоса Захара Загадкина и его друга корабельного кока. С тех пор, 18 лет два раза в месяц, юные любители географии спешили к радиоприемникам на встречу с любимыми героями. Сначала Захар рассказывал о своих приключениях на всех материках и океанах Земли, а в 1960 году началось "Путешествие по любимой Родине. Славный путь предстоял Захару Загадкину и на книжных страницах. В 1959 году в издательстве "Детская литература" вышли "Воспоминания юнги Захара Загадкина", а в 1963 "Необыкновенные путешествия или удивительные, но совершенно правдивые географические приключения Захара Загадкина на 1/6 земной суши, рассказанные им самим и дополненые примечаниями будущего ученого Фомы Отгадкина". В 1965 году обе книги были изданы вместе под названием "Воспоминания и необыкновенные путешествия Захара Загадкина".

Историко-географический колорит книги не искажен, отражено восприятие мира молодым поколением тех лет. Занимательные рассказы и загадки по географии мира и Советского Союза. Полное издание 1965 года с классическими иллюстрациями А.Иткина.

---

— А какая у вас специальность, если не секрет?

— Секрета нет. Я гляциолог, попросту говоря, лёдовед. Имеется такая наука — гляциология, льды изучает.

— А разве на экваторе есть льды?

— Говорят, что есть, — улы­бается учёный.

Спорить с учеными не риск­нул, но про себя посмеиваюсь. Я-то не раз бывал на экваторе, пересекал его в Тихом океане, в Индийском, в Атлантическом, знаю, какая стоит погодка на этой условной линии, опоясы­вающей земной шар. Пропа­дешь там от пекла и духоты! Дожди и то не в облегчение: дышать все равно нечем. Да что долго рассказывать — термо­метр круглый год свыше два­дцати градусов тепла показы­вает. А этот чудак собрался там льды изучать! Ледорубы в че­моданах везёт, тёплую одежду... Ему бы на Крайний Север или, наоборот, в Антарктику поехать, а он на наше судно сел, — мы ведь к экватору направляемся, оттуда к мысу Доброй Надежды, потом к тропикам Бразилии пойдем. Где уж ему с нами льды искать!

— А вы на экваторе бывали когда-нибудь? — вежливо спра­шиваю, а сам продолжаю недоумевать.

— Нет, не приходилось, все больше за Северным Полярным кругом работал.

«Ну, там место подходящее», — думаю, а возразить не ре­шаюсь: он ученый, я юнга.

Правда, среди ученых встречается немало рассеянных лю­дей. Но, как я слышал, рассеянность обычно свойственна людям пожилым — академикам или докторам наук, — а этот, с рыже­ватой бородкой, совсем молодой, даже научного звания ещё не имеет. Впрочем, может быть, не он рассеянный, а те, кто послал его изучать льды на экваторе? Скажи на милость, не туда командировку выписали! Вот ему сюрприз будет, когда попадёт на экватор!

А время движется, движемся и мы. Прошли Суэцкий канал, плывем Красным морем. В воздухе все теплее становится. Смо­трю — начал сбрасывать с себя одежду мой ученый. Пиджак снял, рубашку, остался в майке. Потом брюки скинул, ходит, долговязый, в одних трусах. Интересно, как он на экваторе ле­доруб свой носить будет? Неужели прямо к трусам приспо­собит?..

Жарко ему, но ничего, держится, не унывает. Шагает по па­лубе почти нагишом, бородку по-прежнему поглаживает и все песенку ту же напевает: «Кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет!»

Как же, найдешь льды на экваторе! Жаль мне стало учено­го: как бы для его исследований и опытов не пришлось юнге Загадкину кубики льда из холодильника у кока выпрашивать...

Вот и экватор пересекли. На палубе все раскалено, солнеч­ные лучи падают на нее почти отвесно, в полдень тени вовсе нет, в остальные часы она тоже невелика — никуда не спря­чешься от душного зноя. Приуныл от жары и ученый, погруст­нел заметно. Я уже собрался открыть парню глаза на приклю­чившуюся с ним беду, но тут подходит наше судно к гавани Момбаса, что немного южней экватора, а он как раз и просит высадить его в этом порту.

Ну, прикидываю, наконец-то сам сообразил! Высадится в Момбасе, подождет обратного судна на родину, поедет в свой институт командировку переписывать, скажет там: «Куда же вы, братцы, послали меня!» Вот смеху будет в научном мире!

В Момбасе помог я молодому ученому чемоданы на берег переправить, тепло попрощался с ним. Душа за него болела, да что мог сделать? Потом другие происшествия отвлекли меня, постепенно забыл о хорошем попутчике.

Прошло месяцев десять, раскрываю как-то газету, а оттуда знакомое лицо смотрит! Бородка в газете, конечно, не рыжева­той, а черной получилась, но своего ученого сразу признал! Там же и его статья напечатана. Вот так номер! Удалось ведь ему найти льды на экваторе! Значит, правильную песенку пел: «Кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет!»

Пожар на маяке

 

С первым плаванием вокруг берегов Европы в моей памяти неразрывно связано одно забавное, но, по совести говоря, не совсем лестное для меня происшествие. Даже теперь, спустя несколько лет, не очень приятно вспоминать о нем, и я долго размышлял, нужно ли вообще рассказывать об этом случае. Но «истина дороже всего», как утверждал некий философ. Наде­юсь, вы не потеряете уважения к Захару Загадкину, узнав об ошибках и промахах его молодости.

Это случилось в одном из южноевропейских морей. Был поздний час, ночная темнота со всех сторон окутывала судно, а в камбузе на шахматной доске ещё шли ожесточенные боевые действия между мной и коком. Пешки мои наступали сомкну­тым строем и вот-вот должны были объявить мат королю противника, когда, взглянув в открытый иллюминатор, я увидел над морем огненное зарево. Оно полыхало у горизонта, то зати­хая, то снова разгораясь и ярко освещая густые клубы черного дыма.

— Пожар! — воскликнул я, показывая на зарево.

— Ах, какое несчастье! — заохал кок, подбежав к иллюми­натору. — Это же пылает маяк! Пожар на маяке, что может быть хуже... Да ещё на каком! На самом замечательном из всех маяков!

— Может быть, огонь удастся затушить? Пламя как будто стихает...

— Сомневаюсь, — произнес кок.

И, словно подтверждая его слова, зарево вспыхнуло с новой силой... Трудно было оторвать глаза от тревожного, но краси­вого зрелища.

— А тебе известно, Захар, почему этот маяк самый замеча­тельный?

— Нет, — признался я. — Не известно.

— По многим причинам, юнга. Во-первых, его сигнальные огни указывают путь мореплавателям уже несколько тысяче­летий. Во-вторых, он не только помогает определить местона­хождение судна, но и оповещает моряков о состоянии погоды, о направлении ветра. В-третьих, на нём нет маячных смотрите­лей: никто не следит за его световым устройством, не проверяет исправность его механизмов. Наконец, в-четвертых, и это самое существенное, человек даже никогда не был внутри этого маяка!..

Пришлось призадуматься... Конечно, есть маяки-автоматы, на которых с заходом солнца прожекторы вспыхивают как бы сами собой и горят всю ночь, пока их не выключит заря нового дня. Конечно, если требуется, то механизмы могут вращать про­жектор, и тогда его свет становится мигающим. Но чтобы существовал маяк, исправно действующий несколько тысяч лет, да к тому же без присмотра человека? Нет, это невозможно, это вранье!

И я вежливо высказал коку свои сомнения.

— Клянусь, юнга, что всё сказанное — чистейшая правда. Многое кажется нам чудесным, но это вовсе не значит, что оно не существует...

— И такой чудо-маяк сгорит в пламени пожара!.. Это бу­дет тяжёлой потерей для мореплавателей...

— Не беспокойся, Захар, дотла не сгорит. А так как поме­шать огню не в наших силах, давай спокойно сражаться даль­ше. Ты, кажется, угрожаешь моему королю?

Но о каком спокойствии можно говорить, когда в море про­исходит такая катастрофа!

Мысли мои были у пожара, что-то я недоглядел на доске, оставил пешки незащищёнными, и король кока безнаказанно пожрал их одну за другой.

— Спокойной ночи, Захар, — сказал кок. — Отправляйся на койку, безмятежно спи и не думай ни о проигрыше, ни о по­жаре.

Я не смог последовать этому бесспорно разумному совету, пошёл на палубу и тревожно смотрел на не затихавшее буйство пламени.

— Отчего бодрствуешь, Загадкин? — окликнул меня капи­тан, в ту ночь дежуривший на мостике. — Тебе давно пора спать.

— Пожар на маяке... Какое страшное несчастье! — Я по­казал на зарево, по-прежнему то угасавшее, то снова вспыхи­вавшее.

— Пожар? Да это же...

И капитан рассказал мне о самом замечательном из всех маяков. Представьте, кок, оказывается, не врал! Было верно и его во-первых, и во-вторых, и в-третьих, и в-четвёртых. А маяк действительно не сгорел в огне, мореплаватели и поныне на­блюдают его световые сигналы. Здорово оплошал в ту бессон­ную ночь юнга Загадкин, и вам теперь понятно, почему я долго размышлял, прежде чем поделиться воспоминанием о пожаре на маяке.

Как мы сварили обед без огня

Наше судно бросило якорь в скалистой бухте, на берегу которой стоял столичный портовый го­род. В тот день я был свободен от дежурства и охотно принял предложение моего друга, кора­бельного кока, повидать местные достопримеча­тельности. Он накануне ошпарил руку, и врач запретил ему работать.

Было начало августа, но город находился вблизи Поляр­ного круга, термометр показывал всего 8 градусов тепла, и на тельняшку пришлось надеть шерстяную фуфайку.

Сборы были недолги. Кок сунул в чемоданчик два котелка, прихватил на кухне немного сушеного картофеля и банку мяс­ных консервов для супа, мешочек с манной крупой для каши, и мы вышли на припортовую площадь. У самой остановки авто­буса была фруктовая лавчонка. В ней продавали чернику, мо­рошку, бруснику, апельсины и бананы. Продавец сказал, что все эти ягоды и фрукты растут в окрестностях города.

Слова продавца прозвучали странно: апельсины и бананы, как известно, фрукты южные и расти вблизи Полярного круга им словно бы не положено. Однако разобраться в этой стран­ности я не успел — показался автобус, который должен был доставить нас к одной из местных достопримечательностей. Мы купили апельсины и сели в машину.