Александр Надеждин - Ахиллесова пята

• Название: Ахиллесова пята
• Автор: Александр Надеждин
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2007
• ISBN: 5-69919618-8

Если верить классику, Париж – это «праздник, который всегда с тобой». Но для сотрудников парижской резидентуры Службы внешней разведки России Париж – это еще и поле боя.

Потому что за респектабельным фасадом обыденной парижской жизни кипит незримая, не прекращающаяся ни на минуту борьба разведок. Потому что в этой тайной войне не бывает ни перемирий, ни праздников, ни выходных.

И одним из самых тяжелых испытаний для разведчика всегда было подозрение, что кто-то из окружающих может оказаться «кротом» – предателем, ведущим двойную игру... Узнав от одного из своих осведомителей, что из российского посольства во Франции идет утечка информации, оперативник СВР Олег Иванов получает приказ вычислить предполагаемого «крота». Действовать ему придется в условиях жесткого цейтнота, имея всего лишь несколько слабых зацепок. Он должен организовать оперативную игру и во что бы то ни стало установить истину. Ведь даже у самого искушенного и осторожного агента есть своя «ахиллесова пята», свое слабое место, обнаружив которое можно найти ключ к тайникам его души...

---

Молодой человек не успел еще завернуть за угол, как в руках у одного из арабов оказался небольшой, похожий на мобильный телефон предмет, в который он, держа его почему-то прямо перед собой, быстро произнес несколько отрывистых фраз. В это время его приятель, сунув в карманы своей кожаной куртки складную доску и кости, уже заводил стоящий на тротуаре мотоцикл, который через мгновение, оседланный своими седоками, звучно прогрохотал под аркой дома № 23 по улице Казимира Перье, оставляя за собой противный длинный шлейф сизого дыма.

II

– Ну что, Василь Иваныч, может, по маленькой... для пищеварения? – осторожно спросил Минаев, внимательно следя за реакцией высокого худощавого мужчины, лет пятидесяти пяти, спиной к нему стоящего у окна, за которым совсем рядом – каких-нибудь полкилометра, а то и того ближе, буро темнел бесформенный массив Булонского леса. Они только что пообедали внизу, в столовой, и вновь поднялись в «бункер» – так все в посольстве называли три верхних этажа просторного квадратного здания, занимающего практически целый квартал на северо-западе Парижа и выходящего своим основным фасадом на бульвар маршала Ланна.

«Бункер» с самого начала, с советских времен, отводился под многочисленные служебные помещения резидентуры КГБ и был соответствующим образом распланирован, оборудован и оснащен. Стены, пол и потолок его были двойной толщины, со звуконепроницаемой изоляцией, полностью защищающей от прослушивания, чему дополнительно способствовала постоянная передача отвлекающих звуковых сигналов между разделительными перекрытиями и перегородками. Конечно, за последние лет десять-пятнадцать многое изменилось: и прежние масштабы работы, и ее объем, и количество выполняющих эту работу штыков и сабель, и некоторые звучные аббревиатуры, в свое время так гипнотизировавшие, а иной раз и приводившие в священный трепет не только простых обывателей, но и знающих толк профессионалов, и даже само название страны, чьей суверенной территорией был этот небольшой участок земли 16-го округа города Парижа. Но «бункер», несмотря ни на что, продолжал по-прежнему выполнять свое предназначение, и хотя часть расположенных в нем помещений была, в ожидании лучших времен, под замком по причине заметно снизившейся плотности населяющего его контингента, тем не менее этот контингент, возглавляемый и руководимый Минаевым, занимающим в посольстве официальную должность советника, как и раньше, не сидел сложа руки, а тихо, незаметно, но настойчиво продолжал делать свое дело, как и в былые времена пользуясь смешанным с боязливой настороженностью, а иногда даже и некоторой тайной завистью уважением прочего посольского люда.

– Для пищеварения, говоришь? – ответ последовал после некоторой паузы. – А чего ж по маленькой?

– Можно и по большой. – Голос Минаева на этот раз прозвучал уже заметно уверенней и бодрей.

– Молодец, реакция хорошая. – Человек, которого назвали Василием Ивановичем, обернулся и слегка присел на край широкого выступающего подоконника. – Что наливаешь?

– Ну... есть «Арманьячок». Есть «Курвуазье». «Мартель».

– «Мартель»? А какой?

– Э-э... – Минаев замялся, немного застигнутый врасплох прозвучавшим вопросом, но тут же подойдя к стоящему вдоль стены длинному шкафу неопределенного предназначения и открыв дверцу одной из его секций, прочитал название – «Ноближ».

– Н-да?

– Можно виски, – поспешил продолжить перечисление Минаев, не зная, как интерпретировать услышанный ответ, – тоже из выдержанных. Опять же джин. Водочка.

Он только сейчас осознал, что о вкусах и предпочтениях начальства именно в этой области имеет очень слабое представление. Вчера за ужином, под устрицы, они начали с «Шабли» потом перешли на «Шато Озон», а кончили вообще «Сотерном». Может, надо было запастись еще и вином? Скверно. И никаких оправданий не может быть в том, что, помимо вчерашнего вечера, им всего какую-то пару раз и довелось участвовать в совместных застольных мероприятиях. Плохо то, что он до сих пор еще никак не удосужился навести соответствующие справки. А это уже самый настоящий прокол.

– Ну что ж, подготовился ты основательно, – после некоторой паузы с улыбкой произнес Василий Иванович.

– Ну так не каждый же день... такие гости.

– Какие? Которые хуже татарина?

– Ну почему... – Минаев опустил глаза.

Василий Иванович снова улыбнулся:

– Ладно, что засмущался, как красна девица. Все нормально.

– Да я, в общем-то, и... – разведя руками, слегка потряс головой хозяин кабинета и тут же вновь вернул разговор в русло главной темы: – Так что будем, Василий Иванович?

– Что будем? Ну а где мы с тобой сейчас находимся? В Лондоне, что ли? Или в каком-нибудь там Эдинбурге?

– Никак нет. В Париже. В жилище, так сказать, славных муз.

– Тогда какие вопросы.

– Понял. С кофеечком?

– Бьян сюр[3].

Минаев нажал кнопку переговорного устройства:

– Володя!

– Слушаю, Гелий Петрович, – голос из громкоговорителя доносился с каким-то гулким усилением.

– Ну-ка сообрази нам кофейку. Ну и... сопутствующие товары соответственно.

– Хорошо, – ответил невидимый Володя.

Минаев снова нажал на кнопку, и гул исчез.

– Слушай, давно хотел тебя спросить, – после небольшой паузы произнес Василий Иванович. – У тебя родители не химики случайно были?

– Почему химики? Чего-то не то нахимичили?

За новой короткой паузой последовала легкая усмешка, которую можно было истолковать так, что юмор начальством, в общем-то, оценен.

– Да нет, гелий это же газ вроде.

– А-а. Нет, у меня отец геолог был. И изобретатель.

– Изобретатель?

– Любитель. Хотел генератор создать, чтоб от солнечной энергии питался. В тайге актуально. А Гелиос – это же по-гречески...

– Ну да, ну да. Понятно. – Начальство снова показало свою спину.

Лицо Гелия Петровича непроизвольно сморщилось в кислой гримасе – он почувствовал, как к нему опять возвращается чувство какого-то смутного беспокойства. «При чем тут родители? – подумал он. – Что это: простое любопытство? Ничего не значащая фраза, произнесенная лишь для того, чтобы поддержать разговор? Или?..» Что «или» – он четко еще не представлял и, в общем, даже в мыслях не хотел развивать эту тему, но своим более чем за двадцать лет работы в разведке натренированным чутьем понимал, что внезапный и незапланированный приезд Василия Ивановича Ахаяна, начальника отдела, курирующего работу возглавляемой им резидентуры, явно не был, да и не мог быть случайным и беспричинным. Тем не менее, хотя пошел уже третий день его пребывания в Париже, а на завтра был забронирован обратный билет в Москву, шеф так до сих пор и не соизволил дать не то что каких-нибудь там разъяснений, но даже обычного жиденького намека относительно цели своего визита. Вчера он полдня беседовал с личным составом резидентуры; с интересом, но достаточно бегло просмотрел несколько агентурных дел и отчетов; после обеда почти целый час о чем-то совещался с послом, а вечером, вместо намеченного культурного похода в «Мулен Руж», зачем-то потащил Минаева в какую-то «левую» забегаловку в тринадцатом округе, возле площади Италии, где раньше, по его словам, один старый полуеврей-полуцыган лучше любого Ойстраха играл на скрипке Пятый венгерский танец Брамса и Чардаш Монти и где он, Ахаян, любил в свое время назначать встречи своему самому ценному агенту.

– Жерара Филипа? – внезапно бросил Ахаян, кивая в сторону окна.

– Что? – не поняв, переспросил Минаев.

– Я говорю, Жерара Филипа? – чуть громче повторил шеф и уточнил: – Улица.

– А-а. Да, его, родимого.

– Классный был актер. Я в юности «Фанфана» раз двадцать смотрел. Однажды, помню, даже в Тихорецкую из Ростова специально мотался. Жаль, умер рано. Рак печени.

– Зато запомнился молодым. Как Есенин. Или наш вон актер тоже, как его...

– Урбанский?

– Ну да. Кстати, они здесь недавно на ту же тему, ну... Фанфана... новый фильм сварганили. В Каннах премьера была. С помпой. В Москве еще не показывали?

– Показывали. Такое дерьмо.

– И не говорите. Особенно эта... подруга-то его. Гадалка. В старом фильме такая, можно сказать, бель фам[4].

– Лолобриджида?

– Ну да. А эта... Пигалица. Нет, что ни говори, разучились французы кино делать. Напрочь.

– Французы! А итальянцы? Все разучились. Нет, что ни говори, гибнет европейская культура, Гелюша, гибнет.

– Да уже, считай, погибла. У них же сейчас что на улице, куда ни плюнь, одни черномазые, да исламские братья, что на экране. Деголлевского носа уже, почитай, днем с огнем ни у кого не сыщешь. Если только в провинции. А так одни приплюснутые. И вот с такими вот губищами. Тут, кстати, фильм тоже они один интересный как-то пару лет назад сделали. Про самих себя. Депардье, значит, француз-учитель, в школе чумазых учит, а они над ним издеваются как могут. И смех и грех. Хотя у нас тоже в этом смысле... в Москве вон по рынкам пройдешь, так... – Минаев сделал не очень понятный жест рукой и посмотрел на своего собеседника.