Салли Боумен - Темный ангел

• Название: Темный ангел
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: Эксмо-Пресс, Континент
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001377-9

Никто из гостей на приеме, устроенном в честь кометы Галлея, не подозревал, что эта волшебная ночь завершится жестоким убийством, отбросившим зловещую тень на целых три поколения династии Кавендишей. Ни один мужчина этого семейства не мог противиться чарам обворожительной и опасной Констанцы. Любовь, надежда, обман – все смешивается в темном водовороте страсти, в который затягивает их блистательная и по-своему несчастная Констанца. Ее мрачная тайна становится проклятьем прежде всего для нее самой.

---

– Значит, ты принял решение, что-то вроде этого? А я бы вот так не могла. Будь я на твоем месте, я бы кинулась к тебе, схватила бы за руку и…

– Так ли? – Повернувшись, Френк поглядел на меня. – Ты уверена? А я подумал… ты можешь себе представить, что я думал?

– Расскажи мне.

– Я подумал, что, по всей видимости, ты забыла меня. – Лицо его напряглось. – Я подумал, что ты и не вспоминаешь больше нашу дружбу. Что наши обещания больше ничего не значат для тебя. Что они спокойно умерли в твоем сердце. – Он пожал плечами. – Тогда я не лучшим образом думал о тебе. Сто пятьдесят шесть писем – более чем достаточно. Я вернулся домой. Закрылся в своей комнате. И стал работать. Когда я в печали, то всегда так себя веду.

– Ты работал? Ох, Френк…

– Вроде я стал заниматься математикой. Цифра за цифрой. Это очень помогает. Даже сейчас это для меня эффективное средство.

Я отвела глаза. Я представила себе мальчика, который потерял всю семью, а теперь и друга. Теперь я могла понять, как этот мальчик вырос в того мужчину, который сейчас сидит рядом со мной, в мужчину, которому трудно доверять кому бы то ни было и который не мог самому себе признаться в силе чувств, причинявших ему такую боль. Все эти походы из нашего недавнего прошлого наконец обрели свое место, одно печальное событие за другим. Я взяла его за руку.

– Френк, если бы я увидела тебя и в первый же день прибежала к твоему дому, все было бы по-другому?

– Да, у меня все сложилось бы по-другому. Надеюсь, куда лучше – и тогда, и потом.

– И тогда, в Венеции, ты был готов мне все сказать? И ты остановился?

– Я хотел это сделать… очень сильно.

– Ты ревновал?

– О, да. – Веселая искорка мелькнула у него в глазах. – Я могу быть жутко ревнивым. Это еще один мой порок.

– Я не об этом. Совсем не об этом.

– Не так легко сидеть напротив женщины, которую ты любишь, и видеть, что она тебя не узнает, и думать, что теперь уж все равно. Особенно нелегко, если ты знаешь о себе, каким ты можешь быть высокомерным, замкнутым и жутко упрямым…

– Ты мог бы…

– О, я отлично понимаю, что бы я мог. Учитывая все возможности и варианты, делал я совсем противоположное. Словом, я уехал. Я поступил в Оксфорд. Я думал, что смогу заставить забыть…

– И ты не смог?

– Нет. Этого урока я не смог усвоить. – Он привычно пожал плечами. – К лучшему или к худшему, но таким человеком я оказался.

Я промолчала. Я смотрела в окно, видя, как за ним начинается утро. Я сказала:

– Но ты уже умеешь менять свою точку зрения. И ты изменил ее. Почему? Когда?

– Когда я уехал. Когда я попросил тебя прибыть сюда. Думаю, сегодня вечером. Да, когда я играл в шахматы с твоим крестным отцом.

– Почему

– Я всегда предпочитаю играть открытый гамбит. Я увидел, какой должен быть следующий ход. Может, он был и рискован…

– Ты считал, что тут есть риск?

– О, да. И очень большой. Пока я не взял тебя за руку.

– И тогда?

– Я понял, – ответил он. – Это был не просто правильный ход – это был единственный ход. И тогда я его увидел.

* * *

Векстон, Стини и я возвращались из Нью-Хейвена на поезде. В пути я не переставала болтать. Я приставала к Векстону, который, пытаясь читать, только время от времени улыбался. Я что-то бормотала, обращаясь к поездным окнам, к воздуху, к бумажным стаканчикам с водянистым кофе. Я болтала со Стини, который мучился похмельем. Он морщился. Он стонал.

– Любовь? Викки, дорогая, молю тебя. У меня голова раскалывается. У меня какие-то мохнатые чертенята пляшут перед глазами. У меня вроде левую ногу парализовало. Сомневаюсь, что могу что-то слушать о любви. Кроме того, ты явно повторяешься. Влюбленные не только эгоистичны, они ужасно надоедливы.

– Неважно. Я не собираюсь останавливаться. И тебе придется слушать. Я люблю его. Кстати, я всегда любила его. Стини, ну, пожалуйста, послушай. Он не Френк Джерард, то есть это он, но и в то же время Франц Якоб. Ты должен помнить Франца Якоба.

– Я ничего не помню. Я сомневаюсь, помню ли я собственное имя. Что мы пили прошлым вечером? Портвейн? Или бренди?

– Не думай об этом. Он тебе нравится? – Я дернула Стини за руку. – Стини, он тебе нравится? Что ты о нем думаешь?

– Я воспринимаю его как очень взвинченного молодого человека. – Стини издал вздох. – У него диковатый взгляд. Кроме того, он очень быстро ходит. За ним просто не угнаться.

– Но он тебе понравился?

– Не припоминаю, чтобы он мне успел понравиться. Я пошел спать. На стуле у него стоял микроскоп, это я помню.

– Не будь ты так пьян, ты бы обратил внимание, какой он чудесный человек. Векстон, вы обратили внимание?

Векстон признал, что я права.

– Он великолепно играет в шахматы.

– И? И?

– Он мог держать тебя за руку и поставить мне мат в три хода – я думаю, это достаточно впечатляюще.

– Векстон, вы издеваетесь надо мной.

– Отнюдь. И не собирался.

– Вот и да. Вы оба. Вы и Стини. Вы забыли, как это бывает…

– Отрицаю, – с силой сказал Стини. – Решительно отрицаю. Я-то точно помню, как это бывает. А ты, Векстон?

Они обменялись выразительными, слегка настороженными взглядами.

– Конечно, – ответил Векстон. – Как всегда.

– Хотя в целом… – Стини порылся в карманах. Он извлек очередную серебряную фляжку, как две капли походившую на ту, что я конфисковала у него день назад, и с облегчением сделал глоток. – А в целом я предпочитаю не помнить. Это слишком утомительно. Быть в состоянии влюбленности великолепно в твоем возрасте, Викки, радость моя, но это требует такого расхода энергии. Стоит посмотреть на тебя, в каком ты возбуждении. Это просто очаровательно, моя дорогая. Это так подходит тебе, но меня ввергает в уныние. И я бы посоветовал тебе, Викки, спустить пары, когда ты будешь рассказывать Констанце.

– Констанце? А почему бы и нет?

– Не знаю. Просто есть такое ощущение. – Стини сделал еще один глоток.

Векстон закрыл книгу, снова открыл ее и затем отложил в сторону.

– Констанца будет только рада, – сказала я в наступившем молчании. Я наклонилась. – Стини… что будет думать Констанца? Почему Констанца должна быть против?

– Я не сказал, что она будет против, – промолвил Стини. – Я просто посоветовал не быть такой возбужденной. Попытайся сделать вид, что счастье из тебя не бьет ключом. В присутствии других счастливых людей Констанца выходит из себя, ее это раздражает. У нее просто аллергия. У нее возникает зуд, ей захочется чесаться.

Я подумала, что это неблагородно, учитывая недавнюю доброту, проявленную Констанцей по отношению к Стини, и решила, что это недостойно, о чем и сообщила. Стини только вздохнул.

– Викки, дорогая, ты прямо вспыхнула. Успокойся. Это всего лишь ремарка. Может, ты права. Я думаю о Констанце, какой она была много лет назад, и принимаю ее, когда она была еще ребенком.

– Стини, в любом случае это нечестно. Констанце столько же лет, сколько и тебе. Прошлым вечером ты сказал, что изменился. Ну, так и Констанца могла измениться тоже.

– Не сомневаюсь, что так и есть. Не сомневаюсь. – Стини издал умиротворенный звук. Он закурил сигарету, вставив ее в длинный мундштук. И с задумчивым видом выпустил клуб дыма.

– Сто пятьдесят шесть писем, – наконец сказал он, когда мы стали втягиваться в убогие пригороды Нью-Йорка. – Сто пятьдесят шесть. Солидное количество. И чтобы все исчезли? Странно, ты так не считаешь, Векстон? – Они снова обменялись взглядами. Векстон встревоженно посмотрел на меня.

– Мда, – наконец вымолвил он. – Я бы сказал, что это… в самом деле странно.

Констанца сказала:

– Расскажи мне все. С самого начала и до конца. Я хочу все услышать. Жизнь такая странная штука! Мне нравится, когда она откалывает такие номера. Расскажи мне. Расскажи.

Чтобы выслушать мое повествование, Констанца отвела меня в библиотеку, некогда созданную для книг моего отца. Книги справа, книги слева. Я ей все рассказала. Я старалась не исходить паром.

– Но я не понимаю, – Констанца покачала головой. – Он писал… и по правильному адресу? Ты уверена, что он в самом деле писал?

– Да, Констанца.

– Каждую неделю, как и обещал?

– Да, Констанца.

Она слегка нахмурилась.

– Но как это могло случиться? Твои письма к нему, я еще могу допустить, что они пропали. Но его к тебе? Это невозможно. Расскажи мне снова, куда он делся.

Я еще раз изложила ей историю, которую мне поведал Френк.

– О Боже… – Встав, Констанца принялась ходить по комнате. – А его семья? Что стало с его семьей?

– До конца войны ему так и не удалось узнать ничего определенного. Они все погибли. В разных лагерях.

Я остановилась. У Констанцы было белое лицо. Она продолжала безостановочно ходить по комнате. Я сказала:

– Констанца. Так получилось. Такая судьба досталась сотням детей. Френк был одним из тех, кому повезло, и он это понимает.

– Повезло? Как ты можешь так говорить? Повезло остаться сиротой таким ужасным образом – оказаться в лагере с номерком на шее?