Салли Боумен - Темный ангел

• Название: Темный ангел
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: Эксмо-Пресс, Континент
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001377-9

Никто из гостей на приеме, устроенном в честь кометы Галлея, не подозревал, что эта волшебная ночь завершится жестоким убийством, отбросившим зловещую тень на целых три поколения династии Кавендишей. Ни один мужчина этого семейства не мог противиться чарам обворожительной и опасной Констанцы. Любовь, надежда, обман – все смешивается в темном водовороте страсти, в который затягивает их блистательная и по-своему несчастная Констанца. Ее мрачная тайна становится проклятьем прежде всего для нее самой.

---

Бренди в самом деле оказался великолепным. Он обжег мне горло и согрел желудок. Я уставилась в рюмку, думая, говорить или нет.

– Если это вам поможет, – тихо начал Штерн, – примите во внимание мой возраст. Учтите мое… положение. Вряд ли вы сможете сообщить мне нечто, что удивит меня. Кроме того… – Он помедлил. – Вы знаете, что Френк говорил со мной. Не буду скрывать, что знаком с его надеждами – и с некоторыми из его тревог.

– Френк вам все рассказал?

– Нет необходимости так вспыхивать, дорогая. Френк Джерард, в чем, я не сомневаюсь, вы уже убедились, и очень откровенен, и – для его возраста – очень скрытен. Ни о вас, ни о ком из ваших близких он не сказал ничего такого, что не мог бы сказать вам в лицо. Тем не менее я позволил себе сделать несколько собственных выводов. Так почему бы вам не поделиться со мной тем, что вас беспокоит? Вам не стоит волноваться: пусть даже вы будете говорить о моей жене, это не причинит мне ни боли, ни тревоги.

Эта последняя ремарка, думаю, не отвечала правде. Я не сомневалась, что Штерн испытывал боль, когда я говорила о Констанце, – я видела тень печали в уголках его глаз. Тем не менее мне пришлось причинить ее, я отчаянно нуждалась в его совете. Теперь я понимаю, что вопрос, который я задала ему, был тем же самым, которым я мучаюсь всю жизнь: Констанца – кто и что она такое?

Я не стала излагать ему историю с близнецами Ван Дайнемами или о моменте в ее гостиной, когда ко мне пришло озарение. Все, что я говорила, касалось лишь способности Констанцы к фантастическому искажению действительности. Я попыталась рассказать, как она вмешивалась в наши с Френком отношения; я пыталась объяснить, с каким мастерством она умеет выворачивать истину наизнанку; я пробовала говорить о самом главном: когда я с Констанцей, то теряю представление о себе самой.

Штерн внимательно выслушал меня до конца.

– Вы видите, – наконец сказала я, – я очень люблю Френка. Но я люблю и Констанцу. И вижу, как она заставляет меня делать выбор между ними. Она будет усиливать противостояние. И я боюсь, я очень боюсь этого.

– Я понимаю, – после долгого молчания сказал Штерн. Он рассеянно обвел взглядом комнату, словно пытаясь что-то решить. Молчание длилось так долго, словно он забыл о моем присутствии. Но когда я была готова сказать, что мне пора идти, он поднялся.

– Выслушайте меня, моя дорогая, – сказал он. – Я расскажу вам одну историю.

* * *

Не сомневаюсь, что Штерн никогда и никому не рассказывал эту историю. Думаю, он поведал ее ради самого себя и ради меня, словно она содержала истину, к которой он хотел в последний раз присмотреться. Этого он не говорил: завершив повествование, он бросил небрежное замечание: он бы не хотел, чтобы эта история повторилась. На минуту мне показалось, что он сожалеет о своей откровенности.

Перегнувшись затем через столик, он взял мои руки в свои. Он держался с тем же неподражаемым достоинством, но спокойствие покинуло его: лицо было искажено едва не страданием, проистекавшим из глубоко скрытых эмоций.

– Вот как и почему кончился мой брак, – сказал он. – Я рассказал вам об этом, потому что искренне восхищаюсь вашим другом, который только что оставил нас, и потому, что, насколько я убежден, вы не должны медлить. И если дошло до выбора, то вы его должны сделать. – Он помолчал. – Рассказал я вам об этом и в силу единственной причины: оба мы столкнулись со сходными трудностями. И какие бы ни были обстоятельства, несмотря ни на что, я всегда любил свою жену.

Позже, тем же самым вечером, я вернулась в квартиру Френка. И рассказала ему историю, что поведал мне Штерн. Он слушал меня в молчании, стоя ко мне спиной у окна, разглядывая ночное небо.

– Я знал, что Штерн любил ее, – сказал он, когда я закончила. – Он редко упоминал ее. Но я все равно знал.

– Она соврала мне, Френк. Теперь я это понимаю. И не по мелочи. А по-крупному. Ложь – это смысл ее существования. Она искажает самую суть того, что ее окружает. Она врала о моих родителях, о Винтеркомбе, о ссоре…

– Штерн объяснил тебе?

– Нет, он не стал. Но она все же врала. Все, что там произошло, не имело никакого отношения к деньгам. Она лгала мне о своем браке, о Штерне. Она врала о себе. У меня ощущение, что я ее совершенно не знаю. Я не понимаю ни как говорить с ней, ни как доверять ей…

– Я думаю, что ты уже и раньше догадывалась об этом. – Он повернулся ко мне. – Не так ли, дорогая?

– Может быть. Точнее, не столько знала, сколько угадывала. Не хотела знать. Отказывалась признавать.

Он сел рядом со мной и обнял меня за плечи.

– Это было необходимо сказать раньше или позже. Я еще на что-то надеялся, но теперь вижу, что этого не избежать.

Наступило молчание.

– Она изымала наши письма, – преодолевая свое нежелание, наконец сказал он. – И ты должна знать об этом, дорогая. Ты должна понять. И когда она врала тебе, это была самая худшая ложь из всех. Ты меня слушаешь? Я знаю, что прав. Она забирала письма.

Я не отрывала глаз от пола. Когда мне впервые пришла в голову такая возможность, когда я впервые догадалась? Я знала ответ на эти вопросы. Это произошло в ночь гибели Ван Дайнема, когда она легким кивком отпустила его брата, и я поняла: Констанце нравится разлучать людей.

– Я думала об этом, – сказала я. – Я даже хотела спросить ее. Но она бы начисто все отрицала, а доказать я ничего не смогла бы.

– Я знал, что она забирала их. – Он помолчал, сведя брови. – Каким-то образом я понял, что всегда это знал, с первой же минуты нашей встречи. Когда она поцеловала меня в тот первый день, помнишь? Все это полностью соответствует ее характеру.

– Не могу поверить. Я все еще не могу поверить. – Я с мольбой повернулась к нему. – Она же в самом деле любит меня, Френк.

– Знаю. И ни на секунду не сомневаюсь в этом. Но она разрушает все, что любит. – Он остановился. – Ты понимаешь – она уничтожит тебя, если ты ей это позволишь! Она оторвет тебя от меня и утащит в сторону – шаг за шагом. И сделает так тонко, так искусно, что ты ничего и не почувствуешь, пока не будет слишком поздно. Вот что может случиться, если ты ей это позволишь.

– Это неправда. – Я встала. – Ты не должен так говорить. Я начинаю чувствовать себя такой слабой.

– Ты не слабая, – решительно сказал он. – Но у нее есть одно большое преимущество. Ты пришла к ней ребенком. Ты знаешь, что говорят иезуиты? «Дайте мне ребенка, и я верну вам человека».

– И все же это неправда. Я не принадлежу ей.

– Нет, ты ее. Хотя бы часть тебя принадлежит ей. Когда ты сомневаешься в себе – это Констанца заставляет тебя сомневаться; когда ты знаешь, где лежит истина, но боишься признаться – это Констанца; когда ты сомневаешься в нас, когда ты сомневаешься во мне – это тоже Констанца.

Я понимала, что в его словах заключена правда, и печаль, с которой он произнес их, резанула меня.

– Разве так плохо сомневаться? – сказала я наконец.

– Иногда очень плохо… – Он остановился. – Но я уверен, что, когда вообще у нас так мало времени, может, мы не должны впустую терять его на сомнения или тратить на затяжки – и тут моя ошибка, я это знаю.

Наступила пауза. Я видела, как Френк бегло оглядел квартиру, после чего повернулся.

– Я считал, что мы должны подождать, пока обстоятельства не будут нас полностью устраивать, пока я не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Теперь я вижу, что ошибался. Я сказал, что произнесу перед тобой речь, но теперь думаю, что могу обойтись и без нее. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Через месяц, когда оставалось несколько недель до дня нашей свадьбы, Монтегю Штерн перенес сердечный удар; вскоре он умер. Я узнала эту новость из длинного и эмоционального телефонного разговора с Констанцей. Я была во Франции, и Френк, к раздражению Констанцы, оставался со мной, взяв двухнедельный отпуск в институте. Когда я сообщила ему, было утро пятницы; мы сидели за завтраком на террасе отеля. Стоял великолепный летний день, на небе не было ни облачка, дом, которым я занималась, располагался по ту сторону долины; под нами, извиваясь, миля за милей текла Луара. Движение водных струй было почти незаметным. Когда я сообщила ему известие, Френк встал и отвернулся от меня. Наступило долгое молчание.

– Когда это случилось? – наконец сказал он.

– Ночью. – Я замолчала. – Френк, она ужасно переживает. Она не в состоянии ничего делать. Я должна вернуться.

Френк отвернулся от реки. Он осторожно произнес:

– Она не жила со Штерном, практически не виделась и не говорила с ним лет тридцать. А теперь она так расстроена, что ты должна возвращаться к ней? И после всего, что случилось, ты отмахаешь по воздуху три тысячи миль, прервав работу?

– Она его вдова. Они никогда не разводились. Он даже как-то раз пришел к ней в квартиру, когда умер Берти. Френк, если бы ты видел тогда ее лицо. По-своему она любила его.