Джилли Купер - Октавия

• Название: Октавия
• Автор: Джилли Купер
• Жанр: Современные любовные романы

25 лет назад имя этой начинающей журналистки было известно лишь читателям провинциальной английской газеты «Миддлсекс индепендент». Через пять лет рубрику, которую эта журналистка вела в общенациональной «Санди таймс», с нетерпением ждали все подписчики. Сегодня это имя знакомо всей читающей Англии: ДЖИЛЛИ КУПЕР. Одна из самых известных британских писательниц, работающих в жанре «женской» прозы. Каждый из ее романов сразу становится бестселлером, вызывая восторг не только у широкой публики, но и у самых взыскательных критиков. Книга, которую вы держите в руках — первая в знаменитой серии из шести романов, которые издательство «Полина» имеет честь впервые представить в русском переводе.

---

— Проклятый выскочка, — тихо начала я, — ты, чопорный толстый уэльский блюститель нравов, заявился сюда и изображаешь из себя Бога. Но тебе до Бога далеко. Ты просто задира и головорез. Все здесь просто уйдут в отставку, если ты станешь их унижать. Посмотришь! И тогда ты будешь выглядеть чертовски глупо со своими торжественными заявлениями о том, что по мановению волшебной палочки превратишь нас в чудо века. Я ненавижу тебя, ненавижу! — Я уже почти перешла на крик. — Войти сюда строем, оскорбить Ксандра и Томми Ллойда с одобрения этого жирного растрепы Рики!

Я замолчана. К горлу подступил комок.

Тут неожиданно что-то на мне щелкнуло. Это была бретелька от лифчика. Какой ужас! Я почувствована, как часть меня вырвалась на свободу.

Гарэт посмотрел с недоумением, потом разразился смехом.

— По тебе плачет сцена, Октавия. Почему бы тебе не заглянуть на Биллингсгейт[7]? Я уверен, что они бы с радостью взяли тебя на роль торговки рыбой.

— Не издевайся надо мной! — закричала я, нащупала позади себя пепельницу из граненого стекла и уже готова была запустить ему в голову, как он схватил меня за руку.

— Не делай глупостей, — резко сказал он. — Не хочешь же ты отвечать еще и за оскорбление действием? Ну-ка брось это, брось!

Я разжала пальцы. Пепельница с глухим стуком упала на ковер.

Дико дрожа, я тяжело опустилась на стул.

Гарэт протянул мне сигарету и дал прикурить.

— Я расплачусь, — бормотала я, скрежеща зубами. — Если я поработаю фотомоделью, я смогу рассчитаться за шесть месяцев.

— Времена изменились, красавица. Не так просто заработать и десять тысяч долларов в год. Работа не валяется. И тебе уже двадцать шесть, а не семнадцать, и это заметно. Кроме того, ты не настолько дисциплинированна, чтобы выдержать целый день, работая фотомоделью. Да и вряд ли тебе будет полезно смотреть час за часом в камеру. Станешь еще более самовлюбленной. Ради Бога, займись таким делом, где сможешь использовать свои мозги.

Мои мысли закрутились, как паук в наполненной водой ванне, в поисках достаточно сокрушительного ответа. Меня спасло появление царицы бала — вошла приторно-сладкая миссис Смит с тремя чашками кофе. Она поставила одну мне.

— Я не хочу, — холодно сказала я.

— Не будь ребенком! — произнес Гарэт. — Если ты позвонишь Аннабел, она поможет тебе найти работу и подыскать жилье.

Я вскочила на ноги.

— Вот уж к кому я обращусь в последнюю очередь! — надменно сказала я, собираясь удалиться.

Но не так-то просто достойно уйти всего лишь с одной бретелькой, да еще, когда надо перешагнуть через портфель, специально поставленный миссис Смит на дороге.

— Я думаю, что у Аннабел найдется в сумочке английская булавка, если ты ее хорошенько попросишь, — заметил Гарэт.

Я всхлипнула и выскочила из комнаты.

Глава шестнадцатая

Начиная с этого момента мною овладела слепая ярость. Для меня существовало только одно — отдать долги «Сифорд-Бреннан» и доказать этой пронырливой лисе — миссис Смит и Гарэту, что я вполне способна найти работу и сама позаботиться о себе.

На следующий день я продала все свои украшения. Почти все они, кроме жемчуга, доставшегося мне от бабушки, были подарены мне моими приятелями, которые оказались очень щедрыми. Я получила за все девять тысяч фунтов. По словам ювелира, времена пошли не те, но я, по крайней мере, могла хоть чуть-чуть успокоить налоговую инспекцию, а также заплатить за телефон и услуги по дому. Приглашенная мной оценщица из дорогого комиссионного магазина купила почти весь мой гардероб за шестьсот фунтов, хотя мне это обошлось раз в десять дороже. Когда она копалась в моих вещах, я почувствовала себя так, как будто с меня сдирали кожу и при этом еще посыпали солью. Я оставила себе несколько самых любимых платьев. Кроме кое-какой мебели, картины Котмана, подаренной мне Ксандром в день, когда мне исполнилось двадцать один год, и картины с изображением райского сада над моей кроватью, все принадлежало компании.

Вечером позвонил Ксандр.

— Дорогая, как ты там? Я собирался позвонить тебе еще вчера, но умирал от простуды, а сегодня не было ни минуты свободного времени. Как прошла твоя беседа с Гарэтом?

— Я бы не сказала, что спокойно, — ответила я. — Радоваться нечему. А как прошло твое сегодняшнее утро?

— Да тоже не сказал бы, что спокойно. Он, безусловно, знает, как бить лежачего. Я уж подумывал об уходе, а потом решил, что, пожалуй, стоит остаться и посмотреть, сможет ли он вернуть нам былую репутацию. Он производит впечатление, правда?

— Гнетущее, безусловно.

— Смотри, не скажи это в Гате или Клермоне, или где-нибудь еще, — сказал Ксандр. — Но должен тебе признаться, он мне даже нравится. Он такой откровенно безжалостный.

— Et tu Brute[8], — сказала я. — Послушай, как скоро я могла бы выставить на аукционе «Сотбис» две свои приличные картины?

— Через пару месяцев, но ты не можешь продавать картины — это богохульство.

Потребовалось долго убеждать его в том, что это необходимо.

Следующую неделю я провела в переговорах с управляющими банками, главными бухгалтерами, чиновниками налоговых служб, пока не убедилась в том, что сделала все возможное. Я даже, смирив гордыню, написала своей матери, но в ответ получила закапанное джином письмо, в котором говорилось, что она ничем не может помочь, потому что у нее самой проблемы с деньгами. «Ты не можешь запустить свои вороватые ручонки и в семейные деньги, — заключила она злорадно, — ими смогут распоряжаться только дети Ксандра или твои, если они когда-нибудь у тебя будут».

Единственным выходом было забеременеть.

Заплатив все, что можно, я осталась должна пару тысяч долларов налоговой инспекции и 3 400 фунтов «Сифорд-Бреннан». Те и другие снисходительно согласились на отсрочку.

Жара держалась уже шестую неделю. В каждом выпуске новостей звучало обращение к населению с призывом экономить воду и предупреждение об угрозе засухи. Крупный рогатый скот перевозили через всю страну в наименее засушливые районы. В этой удушливой жаре я тащилась по Лондону, пытаясь найти работу и жилье. Никогда не думала, что это будет так сложно.

Благодаря одному преданному бывшему любовнику, который, несмотря на мой вспыльчивый характер и отсутствие пунктуальности, снимал меня в рекламных роликах для «Ривсона», я была уверена в том, что легко смогу получить работу такого рода. Но оказапось, что «Эквити»[9] в последние два года постепенно прекратил свое существование, так что я не смогла бы получить работу в телевизионной или кинорекламе, даже, если бы десять миллионов умирающих от голода безработных актрис не искали себе работу.

С работой фотомодели дело обстояло еще катастрофичней. Побывав в нескольких студиях, я везде получила отказ. Видимо, я утратила свой блеск. В ушах так и звучали слова Гарэта о том, что мне уже не семнадцать, и это заметно. Первый фотограф, с которым я договорилась о работе, отказал мне, потому что я явилась с часовым опозданием. Другой, заставив меня в течение четырех часов демонстрировать в духоте меховые шубы и требуя от меня выносливости дрессированной лошади, выгнал меня, когда я начала возражать. Третий уволил за то, что я слишком долго наносила макияж. Найдя еще одно агентство, я предприняла и там две неудачные попытки работать. В результате в рубрике светской хроники одной из газет появилась гнусная статейка о моей неспособности сосредоточиться на чем-то одном. После этого никто больше не собирался брать меня на работу. Так или иначе, но Гарэт был прав: целый день смотря в камеру, больное сердце не исцелить.

Я переключилась на агентства, предоставляющие секретарскую работу. Я интересовалась тем, что они могут мне предложить. Они в ответ интересовались тем, что могу предложить им я. Постепенно я поняла, что абсолютно ничего не умею. Я нашла работу в одной из фирм, расположенных в Сити, где в мою обязанность входила регистрация документов. Но и тут — опять катастрофа: за два дня я совершенно разрушила их систему учета. После этого агентство предложило мне работу секретаря в приемной.

— Все, что от вас требуется, мисс Бреннан, это быть приветливой и направлять посетителей на нужный этаж.

Мне казалось, что я справлялась с этим, но на четвертый день моей работы меня вызвала заведующая кадрами.

— Секретари в приемной должны быть дружелюбными, готовыми помочь. К тому же от них зависит первое впечатление от фирмы, которое получает посетитель. Боюсь, что вы слишком высокомерны, мисс Бреннан. В наше время нельзя смотреть на людей свысока. Все сходятся во мнении, что у вас плохие манеры.

«Плохие манеры!» — сразу возникали ассоциации с пришедшим в упадок величественным домом. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что она выставляет меня. На третьем месте я улыбалась и улыбалась, пока у меня не заболела челюсть. Я продержалась до четверга. Тут мне кто-то сказал, что я должна сесть на коммутатор. Еще никто и никогда не расставался с ним так быстро, как я. После того, как я дважды разъединила управляющего с его возлюбленной и четыре раза прервала закрепляющий сделку разговор коммерческого директора с Нигерией, пришла старшая секретарша с подсиненными волосами и лоснящейся красной физиономией и наорала на меня. Не выдержав, я наорала в ответ. Когда в пятницу утром я получила мой первый конверт с заработанными деньгами, в нем находилось и уведомление о моем увольнении.