Джилли Купер - Октавия

• Название: Октавия
• Автор: Джилли Купер
• Жанр: Современные любовные романы

25 лет назад имя этой начинающей журналистки было известно лишь читателям провинциальной английской газеты «Миддлсекс индепендент». Через пять лет рубрику, которую эта журналистка вела в общенациональной «Санди таймс», с нетерпением ждали все подписчики. Сегодня это имя знакомо всей читающей Англии: ДЖИЛЛИ КУПЕР. Одна из самых известных британских писательниц, работающих в жанре «женской» прозы. Каждый из ее романов сразу становится бестселлером, вызывая восторг не только у широкой публики, но и у самых взыскательных критиков. Книга, которую вы держите в руках — первая в знаменитой серии из шести романов, которые издательство «Полина» имеет честь впервые представить в русском переводе.

---

Так же постепенно я познакомилась с работающими здесь девушками и научилась возмущаться вместе с ними, если запаздывала почта или в туалете отсутствовало бумажное полотенце, а также вести долгие дискуссии по поводу «Мисс Селфриджис»[11] или косметики для глаз. Жизнь помогали скрашивать маленькие победы — одна из машинисток предложила мне пойти в кино; старая карга мисс Парксайд пригласила меня на ужин к ней домой, в Рекхэм; один из клиентов позвонил узнать, не найду ли я время показать Лондон одной очень важной персоне из Германии.

Однако очень скоро я поняла, что при такой зарплате никогда не смогу расплатиться с «Сифорд-Бреннан», поэтому устроилась на дополнительную работу — официанткой в Путни, на Хай Стриг. Здесь, работая в будни по вечерам, а в субботу днем, доводя себя до полного изнеможения, я зарабатывала сорок фунтов в неделю тем, что не подавая вида, терпела щипки клиентов, то, что они вымещали на мне зло, когда шеф-повар, поскандалив со своим приятелем, забывала посолить блюдо из цыпленка. В конце каждой недели я отправляла свои сорок фунтов заказной почтой миссис Смит и получала вежливое уведомление. Гарэт все еще находился вместе с Ксандром на Ближнем Востоке, так что, по крайней мере, мне не приходилось целый день пребывать в страхе от возможности с ним столкнуться.

Каждый день я сваливалась в постель далеко за полночь, слишком измотанная для того, чтобы предаваться мечтам о нем больше одной секунды. Но он часто снился мне, и по утрам я просыпалась вся в слезах. Солнце пробивалось сквозь гонкие занавески, а маленькая дворняжка Манки, свернувшись на моей постели, сочувственно смотрела на меня черными глазками, стараясь слизнуть мои слезы. Она была моим большим утешением. Я не могла понять, почему миссис Лонсдейл-Тейлор предпочитала ей своих жирных пекинесов. Только теперь я осознала, как многого лишила меня мать, никогда не разрешая мне заводить животных.

Август сменился сентябрем. Засуха ужесточилась еще больше. Уже три месяца совсем не было дождей. Земля стала похожа на золу, листья на ореховом дереве пожухли и стали коричневыми. Было запрещено пользоваться водопроводом для поливки, и миссис Л-Т, ворча, сновала туда-сюда с ведрами.

Во вторник, на восьмой неделе моей работы, Джеки Бартоломью велел мне зайти к нему. Я, дрожа, вошла в его кабинет.

— Нельзя отправлять такое, — сказал он.

Он протянул мне фотографию девушки с тщательно завитыми кудряшками в одном из ужасных стилей, созданных нашим клиентом — парикмахером Роджером с Кенсингтона. Повернув фото, я увидела то, что написала на обороте: «Кисло-сладкие свиные ножки» — один из отвратительных рецептов фирмы «Все из свинины».

— О, Господи, прошу прошения, — сказала я.

Джеки начал хохотать.

— Это было ужасно смешно. Выпей пива, возьми в холодильнике.

Взяв банку пива, я села.

Джеки откинулся назад.

— Наши рекламные партнеры хотели бы ангажировать твои ножки на всю неделю, начиная с пятницы.

— Хотели бы что?..

— Они взялись за рекламу чулочной продукции. Все они считают, что ты безусловная обладательница самой красивой пары ног в нашем учреждении и хотели бы, чтобы ты рекламировала для них колготки на презентации.

Я почувствовала, что краснею. Никогда не думала, что хоть кто-то из мужчин нашей фирмы замечал меня. Они, безусловно, этого не показывали.

— Они хотели бы сделать несколько снимков уже сегодня, чтобы увеличить их к следующей неделе.

Я сказала, что согласна.

— Если все у них получится, мы, возможно, получим свою, информационную часть, работы. И если клиент останется доволен, они, скорее всего, будут привлекать тебя и дальше к рекламной работе, что даст тебе приличные деньги.

— Огромное спасибо, — заикаясь, произнесла я, почувствовав себя так, как будто покорила Эверест.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, когда я уходила. — Ты выглядишь замученной.

— Совершенно нормально, — поспешно сказала я.

— Ну, тогда принеси мне досье Роджера с Кенсингтона.

Он, конечно, был прав. Я буквально расползалась по швам. За последнюю неделю или около того, я заметила свою все возрастающую неспособность принимать какие-либо решения, даже совершенно незначительные. Проблема, где искать это досье, вдруг стала раздуваться в моем мозгу, как воздушный шарик. Я почувствовала, как меня охватывает знакомое паническое чувство. «Я схожу с ума», — захныкала я. Положив руки на лоб, я подождала. «Спокойно, через минуту все пройдет. Без паники».

Меня охватило такое чувство, словно я пытаюсь выбраться из темной узкой пещеры, а мои руки соскальзывают вниз. Мой мозг отгонял страхи, один за другим, в поисках защиты от слепого ужаса, охватившего меня. Прислонившись к стене, я пыталась глубоко дышать, моля Бога, чтобы никто не вышел в коридор. Постепенно паника улеглась. Я вошла в приемную. Там никого не было. Дрожащей рукой я набрала номер психиатра, которого мне когда-то рекомендовали. Я записалась к нему на прием в обеденный перерыв в четверг.

Первый визит был не очень успешным. Психоаналитик оказался красивым элегантным мужчиной средних лет, с зубами, такими же белоснежными, как манжеты его рубашки и спокойными неторопливыми манерами. На столе у него стояла фотография красавицы-жены с ребенком. Я была слишком скованной, чтобы быть с ним откровенной, но он дал мне недельный запас транквилизаторов, при условии, что я появлюсь снова в обеденный перерыв в четверг на следующей неделе.

— Вы очень любезны, но я не смогу себе этого позволить, — пробормотала я.

Я почувствовала совершенно щенячью благодарность, когда он, отмахнувшись от моих протестов, сказал:

— Не думайте об этом, мисс Бреннан. В исключительных случаях я принимаю пациентов по Программе Национального Здравоохранения, а ваш случай меня очень заинтересовал.

Транквилизаторы помогли мне выдержать следующую неделю. Мои ноги были сфотографированы во всех мыслимых видах чулок, и рекламный отдел заявил, что остался доволен результатами.

В следующий четверг утром, когда я собиралась к доктору, позвонил Ксандр, только что вернувшийся с Ближнего Востока. Он был в абсолютном восторге от своей поездки. По его словам, они с Гарэтом заключили несколько фантастических сделок, и Гарэт был настоящей звездой.

— Я просто преклоняюсь перед ним, — заявил он. — Даже подумываю развестись с Памми и просить его подождать меня. Дорогая, он может продать абсолютно все, даже беременную крольчиху австралийскому овцеводу, если ему это понадобится… Начиналось все ужасно. Никогда не думал, что на Ближнем Востоке существует сухой закон. Целые сутки мы ничего не пили. Мне уже начали мерещиться стада розовых слонов, когда Гарэт потихоньку договорился с местным шейхом. С этого момента виски выливалось у нас из ушей.

— Было очень жарко? — спросила я.

— Ужасно. А если я хоть раз еще увижу танец живота, я просто свихнусь.

— У Гарэта было там много подружек? — спросила я, вдруг почувствовав, что говорю утробным голосом, как кукла чревовещателя.

— Нет, вообще не было. Мне кажется, у него кто-то есть здесь, в Англии, в кого он влюблен.

— Не знаешь, в кого?

— Ну эта, восхитительная Рыжая. Она встречала его в аэропорту, кипя от возбуждения, висела на нем.

— Миссис Смит? — спросила я ледяным шепотом.

— Нет, молоденькая. Кажется, ее зовут Лаура.

— Лорна Гамильтон?

— Да, точно. Гарэт должен был подвезти меня до Лондона, но я не стал им мешать.

Как во сне, я дотащилась до психоаналитика. Мой путь проходил мимо церкви. Сточный желоб возле нее был забит конфетти. «Гарэт и Лорна», «Гарэт и Лорна», — произносил нараспев голос внутри меня, будто декламировал стихи Теннисона.

Свет в приемной психоананитика был приглушен. После беспощадного солнца здесь ощущалась живительная прохлада. Секретарша доктора дала мне стакан воды со льдом. Я услышана, как он отправил ее обедать.

Я легла на серую бархатную софу. На этот раз я была способна говорить. Я не сказала ему ничего о Гарэте, а начала сбивчиво повествовать о своем детстве.

— Я была нелюбимым ребенком, — всхлипнула я. — Моя мама меня не любила, никогда не целовала перед сном и не укрывала. Мои родители оба не любили меня, как кошка с собакой сражались за право опеки над моим братом и так же яростно — за то, чтобы не брать меня.

— Продолжайте, — уклончиво сказал психоаналитик.

Я чувствовала на себе взгляд его бледно-голубых глаз, вдыхала лавандовый запах его лосьона после бритья.

— Я знаю, что происходит с людьми, которых недостаточно любили, — продолжала я. — Они замыкаются в себе и слишком любят или слишком ненавидят себя. Они не способны к сосуществованию с другими…

Через три четверти часа моего бессвязного бормотания он взглянул на часы.

Я встала, готовая идти.

— Простите, я наверное, смертельно вам наскучила. Вряд ли вы возьметесь лечить меня по Программе Национального Здравоохранения.