Дороти Иден - Кукла на качелях

• Название: Кукла на качелях
• Автор: Дороти Иден
• Издательство: Терра — книжный клуб
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-275-00417-6

Героини английской писательницы Дороти Идеи (1912-1982) — молодые женщины, которые живут во внешне вполне благополучном мире, однако им часто приходится встречаться с бандитами и преступниками. Вера в любовь и справедливость помогает им обрести счастье.

---

— Ты смотришь на него ровно столько же, сколько он смотрит на нас, — возразил Люк рассудительно в ответ на ее сетования.

— Но он пялит глаза!

— Тогда задерни шторы.

— Я знаю, что могу это сделать. Но я люблю смотреть на реку: она дает ощущение прохлады. И потом, если я задерну шторы с этой стороны, все равно останутся миссис Моффат и Милтон — с другой. Или эти полоумные зимородки, пялящие свои глаза-бусины. Или этот маленький кошмар — Дэйдр.

— Потому что на тебя приятно смотреть, дорогая. Я не думаю, что всем этим людям интересно знать, что ты делаешь.

— И я не думаю, что им интересно, но им больше нечего делать; тому ленивому существу на лодке, бедному Милтону, прикованному к инвалидному креслу.

Люк рассмеялся. Он не принимал ее всерьез:

— Тогда доставь им немного удовольствия.

Он не понимал, что уже за такое короткое время, восемь недель, у нее начинала развиваться мания преследования. Пожалуй, не стоит озадачивать его этими проблемами — Эбби и по себе знала, как быстро надоедает чье-либо нытье или занудство.

Тем не менее, чувство, что ее преследуют, росло с каждым днем.

Она выпила свой кофе под противную скрипучую музыку с лодки «Я люблю только тебя, я люблю только тебя…» и вдруг сильно вздрогнула, заметив краем глаза, движение у окна — розовая вспышка, исчезнувшая, когда она повернулась. Эбби вздохнула и стала ждать.

Вскоре, как она и думала, появилось худое лисье личико, с неуверенной усмешкой, но ничуть не стыдящееся, что его обнаружили. Острый носик вдавился в оконное стекло, тощее тельце в вылинявшей розовой рубашке и джинсах замерло в позе ожидания.

Это была Дэйдр, дочь Лолы. Эбби думала, что она самый непривлекательный ребенок из всех, кого ей приходилось видеть. Поэтому она не могла быть неласковой с бедняжкой, такой же любопытной, как и вся ее семья. Каким-то странным образом она напоминала Эбби ее собственное одинокое детство с отчимом и матерью, слишком юной и хорошенькой, чтобы уделять много времени и внимания дочери от первого неудачного брака. Хотя Эбби и не подглядывала в чужие окна, как этот ребенок, она очень хорошо знала чувство одиночества и отверженности. Как будто глядишь на чужое счастье через непроницаемую стеклянную стену.

Поэтому она не могла заставить себя быть резкой с Дэйдр, и в результате ребенок, казалось, сильно привязался к ней. Это приняло форму игры в прятки. Она либо молча появлялась у окна, либо поднимала пыль в саду, волоча ноги, либо сидела на камне на полпути к дому на холме и пристально смотрела гипнотическим взглядом, как смотрят ящерицы. У нее было худенькое белое личико, всклокоченные рыжеватые волосы и редкие ресницы. На ее хрупких маленьких костях почти не было мяса. Она ела как лошадь, по словам ее матери, но видимых результатов не было. Она пошла в своего отца из Сан-Франциско. Или из Сингапура? Или с лунных гор? Хотя Дэйдр ходила в школу, у нее не было друзей ее возраста. Она была отшельницей или из-за своей некрасивости, или в силу характера. К тому же Дэйдр была очень скрытна и никогда нельзя было узнать, что происходит в ее голове.

Но сейчас она властно стучала в стекло, держа в руке какой-то маленький предмет.

Эбби неохотно подошла к двери и открыла ее.

— Привет, Дэйдр. Почему ты не в школе?

— Сегодня праздник.

— Тогда почему бы тебе не найти что-нибудь более интересное, чем заглядывать в мои окна?

Ребенок посмотрел па нее удивленно:

— А что еще делать?

— Твоя мама на работе? — Дэйдр пожала плечами:

— Она сказала, что, может быть, купит мне платье сегодня, если у нее будет время.

Худые запястья Дэйдр обычно торчали из ее школьных блузок, а юбки и платья вечно были коротки из-за длинных ног. Сама Лола всегда была нарядно одета. Она говорила, что ей приходится одеваться модно из-за своей деятельности. Невозможно работать в салопе красоты и дурно одеваться.

Отец Дэйдр не появлялся со времени ее рождения, Имела ли Лола право называться миссис Хендерсон, лежало в области предположений. Иногда она вскользь упоминала о своем муже со свойственной ей беспечностью и легкостью:

— Дэйдр такой некрасивый ребенок, бедняжка. Да и растет без отца. Хорошо еще, что я придумала ей такое редкое имя. Ведь это уже кое-что!

— Прекрасно, Дэйдр, — сказала Эбби. — Но что ты собираешься делать весь день? (Хотя она сама чувствовала себя сейчас несчастным ребенком, которому предстояло провести в одиночестве слишком долгий и унылый день, и это ощущение роднило ее с девочкой).

— Я не знаю. Поброжу вокруг, — девочка казалась бесстрастной: ей было как будто все безразлично.

— Мэри сказала, что Милтон провел плохую ночь, так что мне лучше не попадаться ему па глаза. Бабушка, может, даст мне свои бусы поиграть. Только в прошлый раз я порвала одну нитку, и она была в ярости. Янтарные, знаете? Но мы нашли все бусины. Мэри говорит, что от меня всегда слишком много шума. Инстинктивно Дэйдр оглянулась через плечо на окно, у которого обычно сидел Милтон.

— Я буду рада, когда он вернется в госпиталь, — сказала она слегка поежившись.

— А это будет скоро?

— Я думаю. Уже почти пора. Он не был там с прошлых школьных каникул.

История увечья Милтона была покрыта мраком. Даже Люк не много знал об этом. Поврежденный в результате несчастного случая позвоночник требовал частого пребывания в больнице. Милтон был не из тех, кто обсуждает свою немощь с посторонними. У него было нервное, раздраженное, хотя и красивое лицо с густыми бровями и резкие, почти грубые манеры. Общаться с ним, наверное, все равно, что касаться оголенного электрического провода. Неудивительно, что Дэйдр старалась не попадаться ему на пути, а Мэри, его жена, была кроткой и покорной — полная противоположность Лолы.

— Тогда тебе лучше пойти к бабушке, детка, — сказала Эбби. — У меня еще много работы.

— Да, наверное, — девочка раздражающе зашаркала ногами. Затем вдруг ее лицо осветилось. Она протянула Эбби плотно завернутый предмет.

— Ой, чуть не забыла, Я принесла вам подарок.

— О, Дэйдр, тебе не следовало это делать.

— Возьмите, — сказала девочка нетерпеливо. — Это всего лишь губная помада.

Эбби развернула клочок бумаги, обнаружив тюбик губной помады в нарядном золотом футляре.

— Но она же новая, Дэйдр. Где ты ее взяла?

— У мамы таких дюжины.

— Дюжины? Не может быть.

— Да. Она их раздает. Она приносит их с работы.

— Но я не думаю…

— Вы не хотите взять мой подарок? — спросила Дэйдр, глубоко обиженная.

— Да нет же, это очень мило с твоей стороны. Только твоя мама…

Дэйдр всплеснула своими маленькими костлявыми ручками:

— О, не беспокойтесь об этом. Ей все равно.

Затем внезапно со своей особой способностью молча исчезать она повернулась на каблуках и скрылась за домом.

Эбби пожала плечами. Помада Лолы. Она нехотя сняла крышку и взглянула на цвет. Он был ярко-розовым и назывался «Гейлах», очевидно, в честь австралийского попугая с розовыми подкрылками. Так что это, должно быть, местное производство. Эбби заметила маленький кусочек бумаги на полу, наверное, соскользнувший с помады. Она подняла его и прочитала: «Роуз Бэн Косметик». Больше ничего.

Она скомкала бумажку и бросила ее в мусорную корзинку. Но цвет помады был приятным. Пожалуй, она воспользуется ею сегодня вечером, когда наденет свое белое шелковое платье.

До сих пор она мало, что надевала из своего тщательно подобранного гардероба. Не представлялось случая. Если бы не Люк, то вообще можно было сказать, что брак — довольно скучная штука. Короткая церемония в маленькой современной церкви на окраине Сиднея, обед в довольно темном, очень дорогом ресторане с совершенно не романтичным названием «Утконос» и затем дом. Люк предоставил ей выбор: отель или их собственный дом, и она, не колеблясь, выбрала дом, так как считала, что первую брачную ночь следует проводить в своем будущем доме.

Она продолжала упрямо утверждать это, несмотря на свое первое испуганное пробуждение под смех зимородков, когда ей вдруг показалось, что все в этой новой незнакомой стране насмехаются над нею, даже Люк. По правде говоря, он не смеялся над ее испугом — в его глазах была не то отрешенность, не то равнодушие, как будто он все это время думал не о ней, а о чем-то другом. Или о ком-то другом…

Потом Люк сказал, что должен пойти ненадолго в свою контору. И это в первый день их совместной жизни! Может быть, оттого, что она впервые осталась совсем одна в этом необжитом доме, Эбби заметила то, на что раньше не обращала внимания; полуголый мужчина в обшарпанной лодке на реке, глазеющие на нее из окон Моффаты и скрывающаяся в засаде тень Дэйдр.

Жизнь Эбби в Австралии текла таким странным образом, что даже в медовый месяц у нее практически ни разу не было повода принарядиться. Но этого следовало ожидать, поскольку она приехала из Англии против желания Люка. Он хотел, чтобы их свадьба состоялась через год. К тому времени он надеялся решить большинство финансовых проблем, которые теперь заметно ограничивали их материальные возможности.