Агата Кристи - Таинственное происшествие в Стайлз

• Название: Таинственное происшествие в Стайлз
• Автор: Агата Кристи
• Жанр: Классический детектив

Усатый бельгиец Эркюль Пуаро по праву занимает место в первой шеренге великих литературных сыщиков. Он был придуман великой английской писательницей Агатой Кристи в 1920 г. Именно тогда вышел ее первый роман «Таинственное происшествие в Стайлз», в котором сыщик расследует преступление, основываясь на фактах, известных всем собравшимся.

---

Я решил откровенно поговорить с Джоном. Пусть он сам решает, надо ли сообщать об аресте Бауэрстайна.

Услышав эту новость, Джон даже присвистнул от удивления.

— Вот тебе и Скотланд Ярд! Так, значит, ты был прав, утверждая, что Бауэрстайн — убийца. А ведь я тебе не поверил!

— И зря! Я же говорил, что все улики против него. Ладно, давай лучше решим, стоит ли говорить об аресте или подождем до завтра, когда об этом сообщат газеты.

— Думаю, торопиться не стоит. Лучше подождать. Однако, открыв на следующий день газету, я, к своему великому удивлению, не обнаружил ни строчки об аресте доктора. Маленькая заметка из ставшей уже постоянной рубрики «Отравление в Стайлз» не содержала ничего нового. Может быть, Джепп решил пока держать все в тайне? Наверное, он собирается арестовать еще кого-то. После завтрака я собрался сходить в деревню и узнать, не вернулся ли Пуаро, как вдруг услышал за спиной знакомый голос:

— Добрый день, Хастингс!

Я схватил своего друга за руку и, не говоря ни слова, потащил в соседнюю комнату.

— Пуаро, наконец-то! Я не мог дождаться, когда вы вернетесь. Не волнуйтесь, никто, кроме Джона, ничего не знает.

— Друг мой, о чем вы говорите?

— Естественно, об аресте Бауэрстайна!

— Так его все-таки арестовали?

— А вы не знали?

— Понятия не имел.

Немного подумав, он добавил:

— Впрочем, ничего удивительного, до побережья здесь всего четыре мили.

— До побережья? — переспросил я удивленно.

— Конечно. Неужели вы не поняли, что произошло?

— Пуаро, видимо, я сегодня туго соображаю. Какая связь между побережьем и смертью миссис Инглторп?

— Никакой. Но вы говорили о Бауэрстайне, а не о миссис Инглторп!

— Ну и что? Раз его арестовали в связи с убийством…

— Как?! Он арестован по подозрению в убийстве? — удивленно спросил Пуаро.

— Да.

— Не может быть! Кто вам об этом сказал?

— Честно говоря, никто, но сам факт его ареста доказывает…

— …Доказывает, что Бауэрстайн арестован за шпионаж.

— Шпионаж?! Он же убийца!

— Если старина Джепп считает доктора убийцей, значит, он просто выжил из ума.

— Странно. Я был уверен, что и вы так думаете. Пуаро с сожалением посмотрел на меня, но промолчал.

— Вы хотите сказать, что Бауэрстайн — шпион? — пробормотал я, еще не привыкнув к этой странной мысли.

Пуаро кивнул.

— Неужели вы не догадались об этом сами, Хастингс?

— Нет.

— И вам не казалось странным, что знаменитый лондонский врач живет в такой глуши или что он по ночам разгуливает по деревне?

— Нет, я считал, что у него обычная бессонница.

Пуаро о чем-то раздумывал.

— Он, несомненно, родился в Германии, но столько лет прожил в вашей стране, что с легкостью выдал себя за настоящего англичанина. К тому же лет пятнадцать назад он принял английское гражданство. Да, Бауэрстайн оказался даже хитрее, чем я предполагал.

— Вот мерзавец! — воскликнул я возмущенно.

— Напротив, настоящий патриот. Подумайте, как ежечасно на протяжении многих лет он рисковал жизнью. Я восхищаюсь такими людьми.

Однако мне были чужды подобные взгляды. Бауэрстайн не вызывал во мне ничего, кроме ненависти.

— Надо же, и в такого подлеца могла влюбиться миссис Кавендиш!

— Ему это было весьма на руку. До тех пор, пока продолжались слухи об их романе, доктор был уверен, что его странности и причуды не привлекут особого внимания.

Я не сумел скрыть своего ликования.

— Так вы думаете, что у него не было чувства к Мэри? — спросил я с надеждой.

— Более того, мне кажется, что и миссис Кавендиш к нему совсем равнодушна.

— Вы так думаете?

— И объясню почему. Я уверен, что Мэри Кавендиш любит другого.

Сердце мое радостно забилось. Я давно привык к слухам о своих легких победах над женщинами, но неужели и Мэри Кавендиш, загадочная и недосягаемая Мэри Кавендиш, тоже не устояла…

Неожиданное появление мисс Ховард прервало эти мысли. Увидев, что в комнате, кроме нас, никого нет, она подошла к Пуаро и протянула ему старый, потемневший от времени листок бумаги.

— Нашла на шкафу, — сказала она и, не добавив ни слова, вышла из комнаты.

Пуаро взглянул на листок и радостно улыбнулся.

— Посмотрите-ка, Хастингс, что нам принесли. И помогите мне разобраться в инициалах — я не могу понять, «Д» это или «Л».

Я взял листок, на котором стояла печать Парсона — известной фирмы по производству театрального инвентаря. Что касается адреса — Эссекс, Стайлз Сент-Мэри, Кавендиш — то буква, стоящая перед фамилией, была действительно написана неразборчиво.

— Это либо «Т», либо «Л», но точно не «Д».

— Я думаю, что «Л», — сказал Пуаро.

— Это важная улика?

— Не очень, но она подтверждает правильность моей догадки. Я догадывался о существовании данного письма и попросил мисс Ховард попытаться его найти.

— Но почему оно лежало на шкафу? Странное место для хранения бумаг!

— Почему же? Я сам держу стопки бумаг на шкафу.

Я посмотрел в глаза моему другу.

— Пуаро, скажите честно, вы знаете, кто убийца?

— Да, я надеюсь, что не ошибаюсь.

— Так не томите меня! Скажите его имя!

— Друг мой, к сожалению, у меня нет никаких доказательств.

Неожиданно лицо его переменилось и, схватив меня за руку, Пуаро выбежал в холл.

— Мадемуазель Доркас, где вы? Мадемуазель Доркас!

В комнату вбежала испуганная Доркас.

— Мистер Пуаро, что случилось?

— Доркас, у меня есть одна маленькая идея, и если она подтвердится, то дело можно считать законченным. Скажите, в понедельник — именно в понедельник, а не во вторник — ничего не случилось с колокольчиком в комнате миссис Инглторп?

— В понедельник? Да, сэр, я припоминаю, что именно в понедельник порвался шнурок колокольчика, висевшего над дверью в комнату хозяйки. Только как вы догадались, сэр? Мы же вызвали работника, который починил.

Пуаро улыбнулся.

Мы перешли в гостиную.

— Вот видите, — сказал мой друг, — не всегда надо иметь неопровержимые доказательства. Подчас достаточно одного здравого смысла. Однако, признаюсь, я рад, что моя догадка подтвердилась. Ведь у каждого есть свои маленькие человеческие слабости, не правда ли, Хастингс? Теперь я могу себе позволить сделать небольшую передышку и прогуляться по парку.

Весело посвистывая, Пуаро вышел из комнаты как раз в тот момент, когда на пороге появилась Мэри Кавендиш.

— Ваш друг излучает такое блаженство, словно он уже поймал преступника, — сказала она с улыбкой.

Я улыбнулся в ответ.

— Сам не понимаю, что случилось. Доркас рассказала ему про какой-то оборванный шнурок, и это привело Пуаро в неописуемый восторг.

Мэри снова улыбнулась.

— Смотрите, он выходит из ворот, — сказала она, взглянув в окно, — разве ваш друг собрался к себе?

— Я уже давно отказался от попыток понять его действия!

— Может быть, от сильного переутомления он немного…

Мэри запнулась и покраснела.

— Мне тоже иногда кажется, что Пуаро ведет себя не совсем нормально. Но через некоторое время выясняется, что во всех его на первый взгляд безумных действиях имелась строгая система.

— Что ж, давайте подождем «некоторое время». Хотя Мэри и старалась показаться веселой, глаза ее были очень печальны.

«И все-таки, — подумал я, — надо поговорить с ней о будущем Цинции».

Я очень осторожно начал этот разговор, но не успел произнести и двух фраз, как Мэри перебила меня:

— Вы прекрасный адвокат, мистер Хастингс, но зачем попусту растрачивать свой талант? Поверьте, я прекрасно отношусь к Цинции и, конечно же, позабочусь о ее будущем.

Она о чем-то задумалась и неожиданно спросила:

— Мистер Хастингс, как вы думаете, мы с Джоном счастливы вместе?

Я был очень удивлен ее вопросом и смог лишь пробормотать, что это личное дело супругов и постороннему не пристало обсуждать подобные темы.

— Да, это наше личное дело, но вам я все-таки скажу: мистер Хастингс, мы несчастливы друг с другом!

Я промолчал, а Мэри, печально опустив голову, продолжала:

— Вы же ничего не знаете обо мне — ни откуда я родом, ни кем была до того, как вышла за Джона. А у меня сейчас такое настроение, что хочется кому-то исповедаться.

Признаться, я не слишком стремился оказаться в роли отца-исповедника. Во-первых, я помнил, чем закончилась исповедь Цинции. Во-вторых, в исповедники обычно выбираются люди не первой молодости, а я, напротив, был цветущим молодым человеком, к тому же неравнодушным к женщинам!

— Мой отец — англичанин, а мать — русская.

— А, теперь понятно…

— Что понятно? — резко спросила Мэри.

— Понятно, почему во всем вашем облике чувствуется что-то отстраненное и необычное.

— Мать считалась красавицей. Я ее не помню — она умерла, когда я была совсем ребенком. По словам отца, мама по ошибке приняла слишком большую дозу снотворного.