Ребекка Брэндвайн - Море любви

• Название: Море любви
• Автор: Ребекка Брэндвайн
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-281-Х

Роман современной американской писательницы переносит читателя в Англию конца XIX – начала XX веков. Драматическая история женщины, на чью долю пришлась и страстная любовь, и горечь разлуки, не оставит читателя равнодушным.

---

Оставшись одна на улицах Лондона, почти без всякой надежды прокормить себя или хотя бы найти другого покровителя, пусть даже и жестокого, Клеменси ничего не оставалось иного, как вернуться в Корнуолл. В ее ребенке, пусть даже незаконнорожденном, текла кровь Чендлеров, и женщина решила, что, узнав об этом, родители Ники не выгонят из Хайтса незваную гостью.

Немного найдется людей, которые захотели бы обременить себя больной, беременной женщиной. Поэтому ей пришлось проделать из Лондона немалый путь пешком. За последние несколько дней она совершенно ослабела от голода и усталости, поэтому, увидев меня, решилась подойти и заговорить со слабой надеждой на помощь.

Бедняжка Клеменси! Она метила так высоко, а упала так низко. Мне не оставалось ничего делать, как только пожалеть ее. Я была в ужасе от рассказа горничной, потому что, по правде говоря, она не заслуживала таких горестей и несчастий. Еще меня поразила мысль, что девушка наполовину была уверена, что бывшая хозяйка проедет мимо и не возьмет ее в свою тележку. Неужели между нами было так много вражды? Я поспешила уверить несчастную в обратном. Меня постоянно преследовало чувство вины из-за всего, что ей пришлось выстрадать по вине Ники. Ведь совершенно ясно было понятно, что если б не Джеррит, то и Лаура Прескотт могла оказаться в том же положении, что и она. Я вздрогнула, припомнив вдруг библейское предостережение, что гордыня до добра не доводит и про себя поклялась, что научусь сдерживать свои бурные эмоции.

Наконец мы приехали в Хайтс. Клеменси не хотела, чтобы ее заметил кто-нибудь из прислуги. Поэтому мне пришлось оставить неожиданную гостью в сторожке. Я знала, что полоумный старый Реншоу не побеспокоит девушку, да и вряд ли вообще заметит ее присутствие, и не проговорится случайно слугам. Они все равно не понимали, что бормотал старик. А потом я неспеша отправилась в дом, чтобы рассказать Джерриту, дяде Драко и тете Мэгги грустную и жалостную историю Клеменси.

Она осталась в Хайтсе, в сторожке и слуги не догадывались о ее присутствии, потому что, кроме Реншоу, никто не заходил в его дом, который в средние века играл важную роль, но больше не служил своей цели в наше время. Дядя Драко поговорил с девушкой и, хотя я не знала, что произошло между ними, он разрешил Клеменси остаться и даже вызвал доктора Эшфорда, которому достаточно платили, чтобы держать рот на замке, осмотреть ее. Те месяцы странствий сыграли свою роль. Ее здоровье сильно пошатнулось, она истощала и находилась в душевной депрессии.

– Эта девица, – грубовато, но доброжелательно сказал доктор, – со временем поправится, при определенном уходе и покое.

Дядя Драко сразу же заверил его, что это она получит. В его голове уже тогда созрел план, неизвестный никому из нас, но имеющий такое большое значение для еще не родившихся детей.

Но, ей-богу, дядюшка разработал этот план в одиночестве. «Пути Господни неисповедимы» – я сотни раз слышала эти слова и вскоре убедилась, что они подтверждаются, потому что только благодаря Его вмешательству план дяди Драко так неожиданно сработал, хотя горьким был его конец. Как еще можно объяснить, что по странному капризу природы каждому из нас уготовано свое место, когда мошенник, рожденный в любви и заботе, все равно может быть брошен на произвол судьбы. Как могло бы быть все по-другому, если б Бог вовремя успел вмешаться. А он так и сделал.

Но, возможно, я и ошибаюсь. Может быть, судьбы начертаны нам звездами еще до нашего рождения и от этого никуда не уйдешь. Но тогда, если все это правда, то все надежды напрасны, и мы, на самом деле, бессильны изменить неумолимый ход времени. Но, если нас носит туда-сюда всемогущим морем судьбы, для чего же мы тогда существуем? Должна же быть какая-то причина для нашего существования? Может быть, неизвестная для нас, и нашей смерти тоже? Иначе я не смогла бы помнить свое прошлое, о чем вскоре буду говорить, ведь память об этом не померкла. Радость и печаль не уменьшились, хотя с тех пор прошло более пятидесяти лет, и последние десять лет дядя Драко уже лежит мертвый в своей могиле.

Но задолго до этого, они вместе с Богом, разработали свой план.

Это произошло в мрачный майский день затянувшейся весны 1843 года. Я лежала в постели в южной башне, истекая потом, задыхаясь и крича от боли. Мои роды, начавшиеся сегодня рано утром, по мере того, как мой ребенок изо всех сил боролся, чтобы появиться на свет, уже приближались к концу.

На улице шел дождь, барабаня в окна южной башни так яростно, что мне показалось, они вот-вот разлетятся вдребезги. Ветер завывал, как дух, стоны которого предвещают смерть, залезая в трещины и уголки поместья, заставляя пламя в лампах отплясывать дикие неистовые танцы и отбрасывать тени на стены. «Если бы только эта ночь не была такой беспощадной! – думаю я сейчас. – Если б только мои крики не разносились так громко по всему дому; может быть тогда кто-нибудь и услышал другие крики. Если бы… Это самые грустные слова в мире».

Поначалу я была очень нервной и взволнованной, возбужденной до безумия. Несмотря на дождь, мама и папа приехали из Гранджа. И, хотя, мама и тетя Мэгги убеждали меня попытаться расслабиться, я все равно металась по комнате, как загнанное в клетку животное. Но потом, все мое тело, как будто начали резать острыми ножами. Я согнулась от боли с одним только желанием лечь, хотя и это не помогло. Вместо облегчения, боль усиливалась до тех пор, пока я не начала в конвульсиях метаться и корчиться на кровати, как сумасшедшая, уверенная, что мы с моим ребенком сейчас умрем. Я никогда еще не испытывала таких мук: боль запустила свои когти в мое тело, царапая и проникая внутрь. Казалось, что меня сейчас разорвет на куски.

Я отчаянно кричала и звала Джеррита, полностью игнорируя строгие протесты доктора Эшфорда и сдержанные возражения мамы. Когда, наконец, тетя Мэгги привела моего мужа в комнату, до меня еле дошло, что он сидит рядом, спокойный и мертвенно-бледный. Не сознавая, что делаю, я крепко схватила его за руку, а позже ужаснулась, увидев синяки, которые мои пальцы оставили на ней. Таково уж было отношение ко мне Джеррита. Выверни я ему руку, – он бы и не вскрикнул. Даже бедные слуги, и те испугались за меня. Самый смелый из них так часто стучал в дверь, ожидая новостей обо мне, что, наконец, тетя Мэгги рассердилась и выгнала всех посторонних (за исключением домоправительницы и опытной акушерки миссис Пиккерин) с верхних этажей дома. Теперь они все собрались за кухонным столом, думая по своему неведению, что происходит что-то ужасное. Ведь их молодая госпожа замужем только 6 месяцев. Даже доктор Эшфорд серьезно разговаривал с мамой и тетей Мэгги тихим голосом, чтобы я не услышала, что он ожидает от роженицы либо мертвого ребенка, либо недоразвитого, который проживет лишь несколько часов. Это было естественно, потому что никто, кроме меня, Джеррита и его родителей не знал, что мой крошка был выношен сколько положено, и роды не были преждевременными. Из-за ужасных предположений доктора, мама боялась не только за жизнь ребенка, но и за мою собственную. Она плакала и вскоре была уже не в состоянии помогать никому. Поэтому тетя Мэгги отослала ее вниз. Совсем ослепшая от слез, мама спустилась вниз в большой холл, где по моему предположению, беспокойно ожидали дядя Драко и папа, хотя я и ошибалась, в чем скоро и убедилась.

В эту роковую ночь Бог, со своей мудростью, решил вмешаться в наши дела. В то время, как я в муках, наконец, с трудом и радостью произвела на свет сына, Клеменси лежала в сторожке, испытывая сильные родовые муки, находясь в бреду, производя на свет своего ребенка.

Если бы мне кто-нибудь сказал это, я бы не поверила, хотя, как говорят: «Иногда правда диковиннее вымысла». В доме только несколько человек знали о том, что девушка находится в сторожке, но никто не знал в каком она сейчас состоянии.

Мы обе, каждая по-своему, совершили одну и ту же ошибку. Как же так получилось, что в ту ночь одна была в окружении любящей семьи, а другая – одна? Прошло много лет, но я до сих пор задаю себе этот вопрос. Ведь только по случайности судьбы мы отличались друг от друга: по рождению и любви мужчин. Если бы я родилась не Прескотт, и Джеррит не любил бы меня, то я легко могла бы оказаться в ту ночь на ее месте в сторожке. Даже сейчас эта мысль заставляет меня вздрагивать: так мало расстояние, разделяющее хозяйку и служанку.

Они вымыли моего сына. Запеленали, а потом приложили к материнской груди. Это был самый радостный, счастливый и мирный момент в моей жизни. Сморщенный, круглолицый, красный от ярости. Что не может вернуться назад в свое безопасное, уютное гнездышко, малыш громко кричал, заглушая дождь и ветер.

Но для меня этот человек был самым прекрасным существом в мире. По моим щекам текли слезы, когда я смотрела на него, пересчитывала ему пальчики на руках и ногах и гладила по голове, покрытой мягкими, как пух, волосиками. Тетя Мэгги тоже плакала, даже Джеррит и тот резко провел рукой по глазам, хотя не думаю, чтобы он стыдился своих слез.