Ребекка Брэндвайн - Море любви

• Название: Море любви
• Автор: Ребекка Брэндвайн
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-281-Х

Роман современной американской писательницы переносит читателя в Англию конца XIX – начала XX веков. Драматическая история женщины, на чью долю пришлась и страстная любовь, и горечь разлуки, не оставит читателя равнодушным.

---

Мое сердце, казалось, вот-вот разорвется в груди. Я подъехала к месту падения, надеясь, безмолвно молясь, чтобы Лиззи осталась жива. Кобыла билась среди зарослей, невыносимо хрипя. Одна нога лошади была сломана. Очевидно, теперь ее пристрелят. Лиззи распласталась на сырой земле в какой-то неестественной позе, на щеке прилипла грязь, из уголка рта текла кровь.

Даже не дойдя до нее, я поняла, что она мертва…

ГЛАВА 19 ТЬМА ПЕРЕД РАССВЕТОМ

О, любимая, будем честными друг с другом,

Потому, что мир, лежащий между нами, похож на землю грез

Такой же необыкновенный, такой же прекрасный, такой же новый.

Но в нем нет ни настоящей радости, ни любви, ни света,

Ни уверенности, ни покоя, ни средств против боли,

И мы в нем словно в дыму на поле брани.

«Побережье Дувра». Мэтью Арноль

Утро похорон Элизабет было холодным и пасмурным, дул колючий ветер. Он принес с собою тучи и снег. С бушующего моря плыл плотный туман, прикрывая торфяники. Вереск и папоротники в эту ненастную погоду почернели и стали сырыми, а сами торфяники превратились в болота. Даже могилы на кладбище, находившемся недалеко от деревенской церкви, выглядели заброшенными и заросшими.

Мы похоронили Лиззи там, где покоилось несколько поколений владельцев Холла. Некоторые из них лежали в склепе, когда-то фамильном склепе Чендлеров, ныне принадлежащем Шеффилдам; другие покоились в могилах с гранитными памятниками у изголовья. Лиззи было только 28 лет – как и Клеменси. Таким еще рано умирать. Но, тем не менее, она была мертва, ее шея была сломана, а тело теперь на веки скрыто в гробу.

«Николас ошибался в своей жене, – думала я, стоя на кружащемся снегу и слушая, как ее отпевают, – Лиззи была не без страсти. В самом конце ее страсть оказалась особенно пылкой. На такую способны только мы, Чендлеры, – и это стало ее концом».

– О, Господь всемогущий, прими в свое царство душу усопшей сестры нашей, а мы предадим земле ее тело; земля к земле, прах к праху, а тлен к тлену… – монотонным голосом читал викарий, мистер Ирихарт.

Я наблюдала, как Ники положил на гроб огромный букет сиреневых хризантем. Цветы и листья дрожали на ветру, когда гроб подняли и понесли в склеп. Смуглое, окаменевшее лицо Ники было мрачным, его глаза были приоткрыты, поэтому, не могу сказать, о чем он думал, винил ли себя в смерти Лиззи… Зато Торн, который-то уж точно знал, что это из-за него сестра понеслась к разработкам с пистолетом в руке, стоял со слезами на глазах. Я знала, что, несмотря на то, что они были такими разными, Торн по-своему любил Лиззи и, должно быть, мучился, виня себя за то, что сыграл не последнюю роль в ее смерти.

Дядя Эсмонд за ночь, казалось, постарел лет на 20. Я никогда не видела этого человека таким старым и разбитым, и по лицу тети Мэгги поняла, что ей очень больно видеть его таким. Он страдал молча, так же как и бабушка Прескотт Чендлер. Ее прекрасное, но скорбное лицо было скрыто под черной вуалью. Тетя Джулиана, наоборот, стонала и истерично рыдала, пока, наконец, ее не увели домой и не дали успокоительного. Только Снобхан стояла с сухими глазами, без признаков сожаления на лице, с высоко вздернутым подбородком. Ее траурное платье было очень удачно скроено, чтобы скрыть беременность.

Не знаю, как она посмела показаться на похоронах Лиззи. К этому моменту, я уже догадывалась, что сказал Торн своей сестре в тот страшный день в библиотеке в Хайтсе. Снобхан была беременна от Ники.

Новогодние праздники прошли сдержанно. Новый 1848 год обещал быть ни чуть не лучше прошедшего. На разработках вновь начались беспорядки. Но сейчас почему-то не было попыток скрыть изощренных, злобных хулиганских выходок и воровства. Кто-то злонамеренно разворовывал собственность Чендлеров и разрушал то, что невозможно было унести. После нескольких таких случаев, работа в карьерах была приостановлена до тех пор, пока не будет привезено новое оборудование.

Даже, несмотря на то, что дядя Драко усилил охрану разработок, кто-то умудрился поджечь каменное здание, где размещалась контора и хранились документы. Из-за того, что там не оказалось насоса, чтобы погасить огонь, воду приходилось носить ведрами из огромного бассейна, и здание, простоявшее несколько веков и служившее Чендлерам еще со времен деда сэра Саймона, сгорело дотла. К счастью, дядя Драко хранил в Хайтсе дубликаты бухгалтерских книг. Правда, все остальные бумаги сгорели. Но, как говаривала тетя Мэгги, – Чендлеры выживут в любых условиях. Почти моментально было построено деревянное временное здание, и начались работы по возведению каменной конторы, точной копии сгоревшей.

На могилах на кладбище появились первые весенние цветы; жизнь продолжалась. У моего брата Гая и его жены Дамарис родился первый ребенок, сын, его назвали Флетчером. В Лондоне у Анжелики и ее мужа лорда Грейстоуна тоже родилась наследница, которую назвали Люсия и дали титул виконтессы Страттон. Мой брат Френсис уже стал капитаном своего собственного судна «Незнакомка», одного из клиперов «П. & Ч. Корабельной Компании». Юная Брайони, самая младшая из дочерей тети Мэгги, объявила о своей помолвке с достопочтенным Ричардом Тамерланом. Близнецам в этом году исполнилось пять лет, они росли как на дрожжах, обещая однажды превратиться в привлекательных молодых людей. Джеррит купил каждому по пони и Уилл, главный конюх, обучал мальчуганов езде верхом. Блед, двухлетняя дочь Александра и Ванессы, была хорошенькая, но застенчивая, как и ее мать. Уинстон и Изабель учились ползать и, по словам няни Энни, то, до чего не мог додуматься один, обязательно делал другой.

Снобхан стала еще толще, нося ребенка Ники. Наверняка кузен уже должен был догадаться, чей это ребенок. Но, конечно же, ни он, ни она даже не упомянули об этом и, к моему удивлению, Торн тоже молчал. Однажды переговорив, чтобы защитить свои же интересы, родственнички положили конец всем сплетням, которые возникли после безумного поступка Лиззи в день ее смерти. Хотя многие понимали, что Ники был неверен своей жене и, что Торн доказал это Лиззи, вызвав тем самым ее помешательство, имя Снобхан никогда не упоминалось. Не думаю, что кто-нибудь, кроме меня, когда-либо догадывался, что ее дочь Катарина, родившаяся в этом году, не была дочерью Торна.

С приходом весны на разработки, наконец, прибыли новые и отремонтированные насосы. Работы вновь возобновились – так же, как и новые попытки вредительства, хотя нанятая дядей Драко охрана помогла сохранить большую часть оборудования от поломок и уменьшить воровство. Но виновные оставались безнаказанными, пока, наконец, однажды за ужином Джеррит и Николас не пришли к выводу, что все эти безобразия в карьерах творит не группа озлобленных членов профсоюза, а один человек, который завидует либо каолиновой компании, либо самим Чендлерам; поэтому-то его и не могут поймать.

– Может быть, вы и правы, – задумчиво кивнул дядя Драко. – Что, по-вашему, нам нужно делать?

– Сначала на какое-то время уберем сторожей, – предложил Ники, – и я буду патрулировать разработки один. Кто бы это ни делал, он не будет знать, что я там и, возможно, начнет в открытую творить свою грязную работу.

– Решено, – медленно согласился дядя Драко. – Попробуем действовать по-твоему в течение нескольких недель.

Итак, сторожей убрали, но все безрезультатно. Из ночи в ночь, Ники сторожил, иногда ездил верхом или бродил украдкой среди куч кварца, прятался в маленьком деревянном строении, временно заменяющем контору. Но тот, кто проделывал все это, видимо, заподозрил подвох и даже не появлялся.

В начале лета Анжелика написала, что через две недели приедет к нам вместе с лордом Грейстоуном и двумя детьми. Тетя Мэгги очень разволновалась, и все домочадцы, за исключением Николаса, сняли траур по Элизабет и начали приготовления к небольшой вечеринке по поводу приезда родственницы. Мы с Ванессой помогали писать приглашения и, когда, наконец, наступил этот день, все было готово.

Серые башенки старинного поместья мерцали в свете сотен свечей в канделябрах главного зала, лившемся из окон, которые предварительно вымыли, и они сверкали, будто сделанные из ртути. Из открытых дверей доносился веселый смех и мелодичная музыка. Звуки струнного оркестра, который тетя Мэгги специально пригласила ради такого случая, удивительно гармонировали с жалобными криками чаек и мелодичным пением кроншнепов вдали. Тихое позвякивание хрустальных бокалов, когда их наполняли и осушали, сопровождалось тихими голосами слуг, снующих среди гостей с тележками, предлагая им закуски и напитки.

В углу располагался длинный стол, ломящийся от всевозможных яств. Там были: тарелки с ломтями жареной говядины, оленины, фазанами и дичью; отварным картофелем, посыпанным петрушкой, французской зеленой фасолью с очищенным миндалем, морковью и кабачками приготовленными с луком; горячими булочками и толстыми ломтями хрустящего хлеба. Все было теплым и постоянно подогревалось на жаровнях. На столе также стояли разнообразные фрукты и сыры, пирожные и конфеты, виноград и клубника с сахаром, острый чеддер,[12] который таял во рту, дорогие шоколадные пирожные из Германии и восхитительные крошечные меренговые и ромовые шарики.