Агата Кристи - Испытание невиновностью

• Название: Испытание невиновностью
• Автор: Агата Кристи
• Жанр: Классический детектив

Это один из наиболее любимых романов миссис Кристи. Он и построен в соответствии с ее вкусами того периода: убийство в прошлом, продолжающее тяготить своими последствиями всех без исключения участников драмы, а также человек со стороны, ведомый страстью к справедливости.

Это глубоко драматичная книга, демонстрирующая умение Агаты Кристи сдержанно и вместе с тем напряженно изображать эмоциональную сторону человеческой жизни и раскрывающая представления автора о добре и зле. «Испытание невиновностью» в гораздо большей степени дает нам возможность понять миссис Кристи, нежели другие ее детективы, и в этом смысле приближается к ее «псевдонимным» романам.

«Из всех моих детективов, – писала она в «Автобиографии», – мне самой наиболее удовлетворительными кажутся «Кривой домишко» и «Испытание невиновностью».

Отличительной чертой обоих этих романов является отсутствие, так сказать, «официального» сыщика, а именно изрядно поднадоевшего и, по ее же признанию, даже раздражавшего ее мосье Пуаро и уже начинающую испытывать ее терпение мисс Марпл...

Здесь, как впрочем и в большинстве других своих романах, она позволяет читателю якобы обойти ее на несколько ходов, но, естественно, последний и, как всегда, неожиданный ход остается конечно же за ней.

Это, пожалуй, самый удачный роман о семейных отношениях, а именно их Агата Кристи умела описывать с необыкновенной глубиной и точностью. Чуть меньшая, чем в лучших ее чисто детективных романах, напряженность сюжета полностью искупается многогранностью и тонкостью при передаче психологических нюансов. В романе как ни в каком другом чувствуется житейская мудрость и прозорливость писательницы. Зло должно быть наказано не только ради справедливости, но и для того, чтобы не страдали невиновные, чтобы никто не посмел заподозрить в преступлении их. Эту тему миссис Кристи обыгрывает просто блестяще и.., более чем убедительно.

Необходимо отметить интересную деталь – в «Испытании невиновностью» Дама Агата чуть ли не впервые обращает внимание читателя на весьма ощутимые огрехи в английском законодательстве.

Критики встретили роман довольно тепло. А один из них на страницах «Санди тайме» отмечает: «Агата Кристи, как всегда, замечательно сумела передать самые тончайшие детали и тенденции, характеризующие отношения в большом английском семействе, не видимые миру страсти, которые кипят за внешним благополучием и благопристойностью».

Впервые роман вышел в Англии в 1958 году.

---

– А вот ты понимаешь, – сказала она, входя следом. – Почему?

– Видишь ли, бывают ситуации, когда такие мысли не могут не прийти в голову... Например, когда со мной случилась эта история и я понял, что могу остаться калекой на всю жизнь...

– Да, – сказала Эстер. – Это, наверно, было жутко. Жутко. Ты же летчик.

– «Высоко-высоко по небу летит на белой тарелочке сахарный бисквит», шутливо продекламировал Филип.

– Прости меня, ради Бога! Я такая эгоистка... я не подумала... это я должна была проявить сочувствие.

– И хорошо, что не проявила, – сказал Филип. – И вообще, это время у меня уже прошло. Ко всему можно привыкнуть, Эстер. Сейчас эти слова для тебя пустой звук, но в конце концов ты убедишься, что я прав. Если только не успеешь раньше наделать всяких глупостей. Ну давай рассказывай. Что такое случилось? Повздорила, наверно, со своим дружком, этим неулыбой-медикусом?

– Нет, не повздорила. Все гораздо хуже.

– Обойдется, – сказал Филип. – Вот увидишь.

– Нет, никогда. Тут уже ничего не исправишь.

– Эх, Эстер, какая же ты максималистка. Для тебя все либо белое, либо черное, да? И никаких полутонов.

– Что поделаешь, – ответила Эстер. – У меня всю жизнь так. Чего ни задумаю, за что ни возьмусь, все у меня получается шиворот-навыворот, не как мечталось. Я хотела, чтобы у меня была своя жизнь, хотела кем-нибудь стать, что-то делать. И все так, впустую... Я часто подумывала о самоубийстве. Лет с четырнадцати.

Филип слушал ее очень внимательно. А потом спокойно, деловито проговорил:

– Между четырнадцатью и девятнадцатью очень многие решаются на самоубийство. Это такой возраст, когда как бы смещаются пропорции. Школьники хотят свести счеты с жизнью, потому что боятся провалиться на экзамене, школьницы – потому что мама не пустила в кино с мальчиком, который нравится ей, но не нравится маме. В этом возрасте все окрашено в неестественно яркие краски – и радости и огорчения. Совсем как в кино. Либо полный мрак, либо на седьмом небе от счастья. Но эта острота восприятия с возрастом проходит. Твоя беда в том, Эстер, что ты все никак не повзрослеешь, а пора бы.

– Мама всегда была права, – вдруг сказала Эстер. – Бывало, я хочу что-то сделать, а она не позволяет. И всякий раз выходило, что права она, а не я. И я не могла этого вынести, просто не могла! Вот и решила доказать себе, какая я храбрая. Уехать и жить самостоятельно. Проверить, на что я способна. Ну и ничего из этого не вышло. Актрисой я оказалась никудышной.

– Естественно, – сказал Филип. – Ты же не умеешь сдерживать свои эмоции, вживаться в роль, так кажется, говорят актеры. Ты слишком занята собственными переживаниями, моя милая. Ты и сейчас все драматизируешь, преувеличиваешь свои проблемы.

– Тогда я решила завести себе настоящую любовь, – чуть усмехнувшись, продолжала Эстер. – Не наивный детский роман, а нечто серьезное... Он был намного старше меня... Женат и очень несчастлив в браке.

– Стандартная ситуация, – заметил Филип. – И он безусловно этим спекулировал.

– Я думала, это будет... ну, великая страсть, как же иначе... Ты не смеешься надо мной? – Она замолчала и взглянула на него с подозрением.

– Нет, не смеюсь, Эстер, – ласково ответил Филип. – Я представляю себе, как ты намучилась.

– Великой страсти не получилось, – горько заключила Эстер. – А получилась глупая, жалкая интрижка. Все, что он нарассказывал о своей загубленной жизни, о жене, оказалось ложью. Я... я просто навязалась ему со своей дурацкой любовью... как последняя идиотка.

– Некоторые истины, – сказал Филип, – приходится постигать на собственном опыте. И знаешь, Эстер, тебе это все во вред не пошло. Наоборот, помогло повзрослеть. Или могло бы помочь, если бы ты не сопротивлялась.

– Мама тут же кинулась меня... спасать, – то ли с обидой, то ли с негодованием проговорила Эстер. – Приехала, все уладила и сказала, что, если я действительно хочу стать актрисой, надо учиться, надо сначала поступить в школу драматического искусства. Но я вовсе не стремилась стать актрисой и к этому времени уже поняла, что у меня ни на грош таланта. В общем... пришлось возвратиться домой. А что еще мне оставалось?

– Нашлись бы, наверно, и другие выходы. Но этот был самый легкий.

– О да, – с горечью подтвердила Эстер. – Ты так хорошо все понимаешь! Я ужасно слабохарактерная, настоящая размазня. Вечно выбираю что полегче. А если взбунтуюсь, обязательно выходит какая-то глупость или вообще ничего не получается.

– Ты очень не уверена в себе. Почему? – сочувственно спросил Филип.

– Может быть, потому, что я не родная, а приемная, – сказала Эстер. – Я узнала это только в пятнадцать лет. Про остальных-то я знала, а потом как-то спросила... оказывается, я тоже... На меня это подействовало просто ужасно. Словно земля из-под ног ушла.

– Ох, какая же ты мастерица все драматизировать, – покачал головой Филип.

– Она не была мне матерью! Она совершенно не понимала, что я чувствую. А просто относилась ко мне с добротой и терпением и планировала за меня мою жизнь. О, как же я ее ненавидела! Это отвратительно с моей стороны, я знаю, но я ее ненавидела.

– А знаешь, ведь очень многие девочки переживают такой период, когда они ненавидят своих матерей, – сказал ей Филип. – Так что в твоих чувствах не было ничего такого уж особенного.

– Я ненавидела ее за то, что она всегда была права. Когда человек всегда прав, это невыносимо. Рядом с ним начинаешь чувствовать себя все никудышнее и никудышнее. Филип, все это так ужасно! Что мне делать? Как быть?

– Выходи за этого симпатичного парня, который за тобой ухаживает, ответил Филип. – Остепенись. Стань доброй женушкой трудяги-врача. Или это для тебя не достаточно блестящая перспектива?

– Он уже больше не хочет на мне жениться, – сокрушенно отозвалась Эстер.

– Откуда ты взяла? Он что, так и сказал? Или ты просто фантазируешь?

– Он думает, что это я убила маму.

– Вот как? – Филип замолчал на мгновение, а потом вдруг выпалил:

– А на самом деле нет? Эстер резко обернулась к нему:

– Ты почему спрашиваешь? Объясни!

– Просто поинтересовался. Дело внутрисемейное, так сказать. Не для передачи в инстанции.

– Если бы это сделала я, думаешь, я бы тебе сказала?

– Конечно, разумнее было бы не говорить, – согласился Филип.

– Он знает, что убила я. Он так мне и заявил. И еще сказал, что я могу смело ему довериться, все будет в порядке, мы поженимся, и он за мной присмотрит. Он... он не допустит, чтобы это стояло между нами.

– Ну и ну, – присвистнув, сказал Филип.

– И бесполезно... бесполезно объяснять ему, что я не убивала. Он ведь все равно не поверит, правда?

– Должен поверить, раз ты это отрицаешь.

– Я не убивала! – взволнованно воскликнула Эстер. – Слышишь? Это не я! Не я! Не я! – Она вдруг махнула рукой и замолчала. – Звучит неубедительно, проговорила она.

– Правда часто звучит неубедительно, – утешил ее Филип.

– Мы... мы не знаем, – продолжила Эстер. – Никто не знает. И все тайком друг за другом наблюдают. Мэри посматривает на меня. И Кирстен. Она так бережно за мной ухаживает, так ласково со мной обращается... Ну ясно, тоже считает, что это я. У меня нет выхода. В этом все дело, понимаешь? У меня нет выхода. Лучше уж действительно пойти к обрыву и броситься оттуда вниз головой...

– Бога ради, Эстер, не болтай глупостей. Выход всегда можно найти. И даже не один.

– Например? Нет, ничего нельзя сделать. Для меня все пропало. Разве можно жить с этим дальше, вот так, день за днем? – Она посмотрела на Филипа. – Ты, конечно, считаешь меня ненормальной. А что, если это и вправду я убила? И теперь мучаюсь от раскаяния? Может быть, вот здесь, – она картинно прижала руку к груди, – хранятся страшные воспоминания.

– Не будь дурочкой.

Филип поднял руку и притянул Эстер к себе. Она почти упала поперек его кресла. Он поцеловал ее.

– Хороший муж, вот кто тебе нужен, моя девочка, – сказал он. – А не этот напыщенный молодой болван Дональд Крейг, у которого голова набита психиатрией и учеными словечками. Ты такая глупенькая, такая дурочка и – совершенно прелестная, Эстер.

Открылась дверь, и на пороге застыла Мэри Даррант. Эстер оттолкнула Филипа и поднялась, а он смущенно улыбнулся жене.

– Я тут пытаюсь приободрить Эстер, Полли, – объяснил он.

– О, – только и произнесла Мэри.

Она вошла в комнату и бережно поставила поднос на столик рядом с креслом Филипа, демонстративно не глядя на Эстер. Девушка растерянно смотрела то на мужа, то на жену.

– Ну ладно, – наконец сказала она. – Я, пожалуй, пойду и... пойду и...

Так и не договорив, она вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

– Эстер в тяжелом состоянии, – сказал Филип. – На грани самоубийства. Я пытался отговорить ее, – добавил он.

Мэри хранила ледяное молчание. Он протянул к ней руку. Она отстранилась.

– Полли, я тебя очень рассердил? Очень-очень? Она не ответила.