Кирилл Чистяков - Фаза Урана

• Название: Фаза Урана
• Автор: Кирилл Чистяков
• Издательство: Факт
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-359-218-6

Старик, переписывающий зло, борясь с пустотой. Дом, хранящий свои тайны на протяжении десятилетий. Повязанные Домом, его обитатели подобны манекенам, выставленным в витрине магазина Судьбы. Фазы жизни не имеют значения, так как жизнь и не начиналась. В реальном мире не бывает рифм.

Роман Кирилла Чистякова совсем не похожий на современное гламурное чтиво остро обнажает внутренний мир современного человека. Главный герой или, скорее, антигерой повести Растрепин – человек без имени и без судьбы. Кто он? Ангел или Демон? Сказочник или псих? Кого-то от него будет тошнить, а кто-то узнает в нем самого себя. Безумство снов и воспоминания сплетаются с реальностью в один клубок, в котором, недосказанное сильнее сказанного.

---

– Да, красиво, – согласился я. – Странный праздник.

– Почему странный?

– Сегодня же будний день, а праздники обычно по выходным.

– А, годовщина какого-то поэта. Он родился в этих местах. А потом в тридцатые его расстреляли.

– Наверное, хороший поэт был. Плохих – не расстреливают.

– Наверное.

Мы опять сели за стол и вернулись к чаю.

– Тебе завтра рано уходить. В четыре тридцать, – сказала Василиса.

– К чему такая точность?

– По периметру особняка установлены камеры. Но когда солнце садится или встает, на какое-то время исчезает фокус. Ты можешь пройти незамеченным, будто тебя и не было…

Как спустишься к пруду, пройдешь той же дорогой, по которой пришел сюда прямо до оливковой рощи. Оттуда на север по лесополосе до Соколиной Охоты – село такое. Там сядешь на городской автобус. Гаврюша тебе поможет выйти.

– Кстати, а где он? Спит?

– Нет, Гаврюша никогда не спит. Здорово, правда? Я в детстве мечтала, что можно будет никогда не спать – столько всего можно успеть. А ты?

– Я – нет. Я, наоборот, мечтал, что можно будет никогда не просыпаться, но это, к сожалению, невозможно.

– А ты знал, что Гаврюша раньше снимался в порнофильмах?

– Нет. Откуда?

– Ну, помнишь, ты спросил: «Где я его мог видеть?»

– Нет, точно не там, – сказал я, подумав, – Я бы запомнил.-

Чай я допил. На дне осталось болотце заварки. Ладони еще ощущали тепло стакана.

– Тебе пора спать, – сказала Василиса, – идем, я тебя проведу в комнату.

Мы вышли из гостиной, свернули налево к лестнице. Там я увидел еще одни ступеньки, ведущие вниз.

– А там что?

– Там – бункер. Когда покойный отец Хозяина впал в маразм, то стал бояться атомной бомбы. Вот Хозяин для его спокойствия и выстроил бомбоубежище – там дедуля и скончался. Говорят, у него пол-лица было обожжено, как яблоко печеное… Но это все еще давно, до меня было.

Наверху Василиса показала мне мою спальню. Небольшая комната с кроватью и телевизором. Похоже на маленький номер в трехзвездночной гостинице.

– Спокойной ночи, – сказала она.

– И тебе, спокойной, – сказал я.

Не раздеваясь, я лег на кровать. Напротив меня тикали деревенские часы с кукушкой, по ним я засек время. Чуть ниже размещалась репродукция Тулуз-Лотрека. Сидящая на кресле проститутка, натягивала колготы. Даже здесь не обошлось без уродов. Уродство – отдыхающая красота. Так, кажется, писал Жене.

Я включил телевизор. В особняке была спутниковая антенна. Нажимая кнопки на пульте, нашел кабельный канал мадридского «Реала». Шла трансляция вечерней тренировки. Отсюда, из Червоного Гая, Рауль, Фигу, Роберто Карлос, Зидан, Рональде» и Бэкхем казались инопланетянами.

Прошел час. Я поднялся с кровати и оставил комнату. Дверь спальни Василисы была напротив. Я вошел туда.

Василиса бодрствовала. Она сидела на постели в ночной рубашке, поджав под себя ноги. Смотрела на меня.

– Привет, – сказал я, – вот, не спится.

– А ты отчаянный, – сказала Василиса и стянула с себя рубашку.

5.

Утром, на рассвете, я, как и было оговорено, без приключений покинул особняк. Добрался до оливковой рощи, а оттуда двинулся на север по лесополосе. По одну сторону посадки тянулась пашня, а с другой – смоченный росой луг. На лугу паслись овцы. Они были пугливые, как персы при Марафоне.

VI. Платок

На дверной ручке подъезда туго завязан льняной платок с зеленым узором. Какие-то ромашки. Вот, еще кто-то. Не я.

U. Экстраполяция

Мы шли по улице Старого Города. Я и Леня. Свернули в темный короткий переулок с красивыми домами начала прошлого века. Прошли еще совсем чуть-чуть и оказались в районе Университета. Надо же, подумал я. Всю жизнь провел в Старом Городе, а этой короткой дороги не знал. Как дурак, ездил в Университет каждый день на трамвае…

Вдруг с верхнего этажа квадратного дома вылетело желтое пианино и разбилось о мостовую.

– Пианино выбрасывают – потому что радиация? – спросил я у Лени.

– Нет, – ответил он. – Просто выбрасывают пианино. Радиация не причем.

Снова раздался шум. Из другого дома поменьше, тоже вылетело пианино и разбилось. Потом еще одно, и еще. Умирая, музыкальные машины, издавали долгий, тоскливый и протяжный звонок. Я закрыл голову руками, опасаясь, что неосторожный клавишный инструмент размозжит мне череп. Опять звонок. Раз. Два. Три. И еще звонок…

VII. Винтовка

1.

Меня разбудил звук электрического звонка. Звонили настойчиво. Я не вставал, не шел к двери. Сначала думал – уйдут. Потом решил, что если встану и открою, то все равно уже никого на лестничной площадке не увижу.

Наконец, я поднялся, натянул шорты и, шаркая, поплелся к двери. Щелкнул замок. На пороге я увидел милиционера. Молодой парень, года на два меня младше. Его синяя форма по цвету не отличалась от неба за окном.

– Можно войти? – спросил он и показал удостоверение.

Наливайко Олександр Юршович. Лейтенант. На фотографии у него был заспанный вид, он напоминал барбитурщика.

– Проходите, – сказал я.

На кухне я усадил милиционера на табурет. Сам сел на подоконник.

– Вы знаете, что ваш сосед из пятой квартиры умер? – начал Наливайко.

– Да… То есть, нет. Я видел платок на ручке подъезда. Когда это случилось?

– Судя по всему, вчера днем.

– Лейтенант, вчера днем я не был в городе. Ездил по делу в поселок Червоный Гай, люди могут это подтвердить. Я не буду ничего подписывать и не буду давать никаких показаний, – сказал я, еще до конца не проснувшись.

Лейтенант вздохнул:

– Вы слишком много смотрите телевизор. Я вас не допрашиваю и тем более не подозреваю. У вашего соседа остановилось сердце. В его возрасте такое случается.

– Вскрытие будет?

– Нет. В его возрасте вскрытие не обязательно. Родственники на вскрытие согласия не дали.

– У него разве были родственники?

– Да. Сестра.

– Сестра? – удивился я. – А я думал, она давно умерла.

– Вы, наверное, недавно живете в этом доме?

– Недавно. С мая.

– Его сестра живет в четвертой квартире. Как ее Варвара... -…Архиповна, – подсказал я и медленно сполз с подоконника на пол.

– Вы волнуетесь?

– Конечно, – сказал я, – не каждый день умирают соседи. Живешь рядом с ними. Здороваешься. А потом – раз, и их нет.

– Вы думаете, я не знаю почему вы волнуетесь? – хитро ухмыльнулся милиционер, и посмотрел в сторону моего мусорного ведра, откуда беззаботно и нахально выглядывал использованный шприц.

Я устало покачал головой.

– В детском саду взяли точку, – он внезапно повысил голос и стал брызгать слюной. – Ты думаешь, я не знаю, что вы все тут, наркоманы местные, там толклись с утра до вечера? Я таких, как ты, движков, за пушечный выстрел разглядеть могу. Боишься, что я твою дурь буду искать? Где ты ее прячешь? Тут – в холодильнике? В сливном бачке? – он сделал сценическую паузу, наблюдая за моей реакцией.

Никакой реакции с моей стороны не было. Разве может больной бубонной чумой переживать из-за обыкновенного герпеса? Ощущение, как в детстве: стоишь на узкой полосе бетона между двумя проезжающими трамваями – и знаешь же, что они тебя не заденут, но все равно не по себе.

– Нет, не буду искать, – продолжил милиционер уже спокойнее, не так уверенно, как бы оправдываясь, – На это есть отдел по борьбе с наркотиками, а у меня и своих дел по горло.

Он умолк. Коломбо недоделанный. Очередной молодой придурок в погонах. Хуже пьяного фашиста на мотоцикле. Он сидел, продолжая ухмыляться, впрочем, уже довольно натянуто. Как рано они привыкают чувствовать власть над людьми. Стоит только им нацепить форму.

– Вы забываетесь, лейтенант, – сказал я, – и грубите. Наливайко поправил галстук. Перестал ухмыляться и откашлялся.

– Вы так и не объяснили, чем я обязан? – спросил я.

– Врач, констатировавший смерть, позвонил нам. В пятой квартире мы обнаружили огнестрельное оружие.

– Какое еще огнестрельное оружие?

– Винтовку.

– Винтовку?

– Да. Винтовку. Разрешения, разумеется, нет. Вас вызывают понятым.

Милиционер снял фуражку. От фуражки воняло потом. Наливайко дыхнул на кокарду и протер ее рукавом.

– Паспорт есть? – спросил он.

Я кивнул. Паспорт у меня был.

2.

Винтовка лежит параллельно телу усопшего. Лежит так, будто покойник хотел ее взять с собой в Вальхаллу. Так, как поступали бородатые варяги. На винтовку прикручен штык.

Это винтовка системы Мосина образца 1891 года. Масса со штыком четыре с половиной килограмма. Скорострельность – десять-двенадцать выстрелов в минуту. Прицельная дальность до двух тысяч метров. Из пяти патронов, в магазине имеется только три. Из винтовки давно не стреляли. «С 1948 года», – думаю я, и продолжаю молчать.

На столе почти готовый воздушный змей. Не хватает только хвоста. Это необычный змей. Он склеен из открыток. На открытках какие-то мекленбургские озера, а еще «Сикстинская Мадонна» и «Шоколадница». Делаю вид, что интересуюсь открытками. Филокартист. Спрашиваю, можно посмотреть? Лейтенант нехотя кивает – к делу это отношения не имеет.