Кирилл Чистяков - Фаза Урана

• Название: Фаза Урана
• Автор: Кирилл Чистяков
• Издательство: Факт
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-359-218-6

Старик, переписывающий зло, борясь с пустотой. Дом, хранящий свои тайны на протяжении десятилетий. Повязанные Домом, его обитатели подобны манекенам, выставленным в витрине магазина Судьбы. Фазы жизни не имеют значения, так как жизнь и не начиналась. В реальном мире не бывает рифм.

Роман Кирилла Чистякова совсем не похожий на современное гламурное чтиво остро обнажает внутренний мир современного человека. Главный герой или, скорее, антигерой повести Растрепин – человек без имени и без судьбы. Кто он? Ангел или Демон? Сказочник или псих? Кого-то от него будет тошнить, а кто-то узнает в нем самого себя. Безумство снов и воспоминания сплетаются с реальностью в один клубок, в котором, недосказанное сильнее сказанного.

---

П: Почему бы нам не выпить сейчас кофе?

* * *

П: Ты вчера сказал, что видишь много пошлости в людях, которые тебя окружают на работе…

Р: Не надо ловить меня на слове. Это я сгоряча сказал. Не подумал.

П: И все-таки сказал…

Р: Ну, сказал… Знаю – оговорки «по Фрейду» и все такое. Ничего нельзя сказать просто так.

(психоаналитик пожимает плечами – в данном случае это знак согласия)

П: И тем не менее, в чем пошлость?

Р: Пошлость? В их существовании… Ну, я имею в виду не факт их существования, о котором мы говорили вчера, а экзистенцию их существования.

П: Я не пойму. Какая экзистенция? В чем пошлость? Они рассказывают пошлые анекдоты, они…

Р: (перебивает) Да причем тут анекдоты, не рассказывают они анекдоты.

П: А в чем тогда дело?

Р: Как тебе сказать… Вот, к примеру, мечтать поехать в Париж – это пошло.

П: Что плохого в мечте поехать в Париж?

Р: Плохого ничего. Просто пошло.

П: Что тут пошлого?

Р: Ну вот как. Сидит, к примеру, какая-то, какая-то… (пауза)…девочка… Снимается на фотографию, посылает эту фотографию в газету. Ну ты знаешь: обычно такие фотографии печатают на последних полосах газет в рубрике «Мисс Газета Такая-то» или «Мисс Очарование» или «Мисс Как Редактор Придумает». А ниже подпись: (кривляется) «увлекаюсь бальными танцами, люблю общаться с интересными людьми, хочу стать фотомоделью, мечтаю поехать в Париж, и, вообще, фотографию прислала не я, а моя двоюродная тетя из Мелитополя». У такой девочки есть своя любимая марка помады и любимая марка прокладок, свой любимый киноактер, любимая телепередача и любимый день недели, любимая буква алфавита и любимая книга, и просто «любимый». Ты слышишь, как они произносят (опять кривляется): «любимый». У «любимого» нет мерседеса, но это не беда, потому что «любимым» на мерседесах, она предпочитает «любимых» на БМВ, хотя ни тем, ни другим она нахрен не нужна и они ее совсем не любят.

П: Ладно, это пошло, но причем тут твои сослуживцы, коллеги? Причем тут мечта поехать в Париж и они?

Р: Я не знаю.

П: Нет, ты все-таки скажи.

Р: Я не знаю, я устал.

П: Я тебе скажу. Ты просто их не любишь.

Р: (иронично) Да? Ты тоже заметила?

П: Именно это я и заметила.

Р: Я их, действительно, не люблю. Но дело не в этом.

П: А в чем дело? В чем? Люди, которых ты любишь, которые тебе нравятся, могут быть пошлыми?

Р: Могут. Иногда могут. Вот я, к примеру, в детстве, в своего лучшего друга из-за этого кинул кирпичом.

П: Кирпичом? Зачем кирпичом?

Р: А он спросил у меня, слышал ли я, как поет соловей.

П: Господи, Растрепин, Париж, а теперь соловей. В чем соловей-то провинился?

Р: Не знаю, просто спрашивать о соловьях как-то пошло.

П: (нарочито спокойно). Хорошо. Хорошо. Ну а сам-то ты бываешь пошлым?

Р: Сам? Пошлым? Знаешь, иногда, в некоторых ситуациях, можно быть либо пошлым, либо циничным. Я предпочитаю быть циничным.

* * *

Р: И что это за идиотское условие: называть вас на ты? Вы меня, уж простите за неучтивость, гораздо старше, я вас не знаю, вы женщина, в конце концов! Я не хочу называть вас на «ты». По какому праву вы меня заставляете вам «тыкать»?

П: Так нужно.

Р: Я не помню, чтобы Фрейд или Юнг писали о такой необходимости.

П: (внезапно теряет контроль над собой) Если ты, Растрепин, думаешь, что мне приятно с тобой общаться, слушать твои несносные словоизлияния, наблюдать твое самолюбование и хвастливое головокружение от собственных комплексов, то ты глубоко ошибаешься... Ненавижу эту работу…

(пауза)

Р: Ты плохой психоаналитик, (издевательски) Тобою движет жажда наживы, а не жажда истины. Ты? Ты меня слышишь? Я с тобой разговариваю?

П: (почти плача) Ты отвратительный пациент.

Р: А ты плохой психоаналитик.

П: Ты плохой работник.

Р: (улыбается, иронично) Да, я такой.

* * *

П: Сегодня у нас будет не совсем обычный сеанс.

Р: Я заинтригован.

П: Я прошу тебя нарисовать картинку.

Р: Какую картинку?

П: Это просто рисунок. Обыкновенный рисунок.

Р: Что я должен нарисовать?

П: Что хочешь, что придет тебе в голову. Возьми карандаши. Только не нужно их ломать, пожалуйста.

(протягивает карандаши)

П: Рисовать умеешь?

Р: Я закончил художественную школу.

П: Тем лучше.

(Растрепин рисует, проходит около пяти минут, протягивает листок)

Р: Готово.

(на листке изображена Пизанская башня, над нею клочковатые облака)

П: Что это?

Р: Это Пизанская башня.

П: Ты это специально нарисовал?

Р: Конечно, специально.

П: Зачем?

Р: Я был вчера с тобой груб, а ты этого не заслужила. Мне хочется облегчить тебе работу.

(психоаналитик устало вздыхает)

Р: А хочешь, я скажу тебе какие сны меня пугали в детстве. Всех психоаналитиков ведь это волнует больше всего… Хочешь? Так вот мне снилось, что меня облепили гусеницы, и от этого я почему-то вспыхиваю, как спичка, загораюсь. Ты, наверное, хочешь знать, нравился ли мне в детстве огонь. О! Как мне нравился в детстве огонь! Я любил «палить кострики». Знаешь, как бывает, соберешься с друзьями во дворе вечером и сжигаешь все, что горит. Это называлось «кострик». Ты, наверное, сделаешь вывод, что я страдал энурезом. Так я тебе и так скажу! Я страдал энурезом! (кричит) В детстве я страдал энурезом!!! Пусть все слышат, (наклоняется, шепотом) И не смей говорить после этого, что я плохой пациент.

* * *

П: Насколько я поняла, тебе уже доводилось посещать психиатра.

Р: Это было давно. Мне тогда было лет десять.

П: Расскажи об этом.

Р: У меня были припадки. Это очень волновало бабушку. К тому же, за месяц до того случилась история с соловьем и кирпичом – я рассказывал.

П: Припадки. От чего они случались?

Р: Обычно по пустякам. Самый тяжелый был перед тем, как меня бабушка отвела к врачу. Тогда с улицы пропала афишная тумба. Я вернулся из школы, сел делать уроки и увидел из окна, что тумбы нет, хотя она была еще вчера. Теперь на ее месте совсем ничего нет – пустота, и я ничего не могу изменить. Я выл, катался по полу, кусал ножку стула. Наверное, со стороны, это очень было похоже на агонию. Я сильно напугал бабушку, она не могла меня успокоить.

П: С этой афишной тумбой у тебя было связано что-то особенное?

Р: Нет ничего такого. Просто раньше она была, а теперь пропала. Только уже много позже я узнал, что тумбе этой было по меньшей мере лет сто. Ее поставили задолго до Революции. С ней даже была связана какая-то романтичная и трагичная история в духе мексиканских сериалов. Говорили, что незадолго до Первой Мировой рядом с ней застрелили какого-то офицера. Это сделала замужняя дама – его любовница. Потом ее сослали на каторгу.

П: С тобой беседовал психиатр?

Р: Один раз. Мне показывали простые геометрические фигуры, просили сказать, как они называются: треугольник, квадрат. Показывали кружочки, чтобы я определил какой из них больше. Стучали молоточком по колену. Спрашивали, как меня зовут и имена моих родителей. Ничего особенного.

П: Что сказал врач твоим родителям?

Р: Сказал, что я нормальный. Посоветовал проводить больше времени на свежем воздухе и завести домашнее животное. После этого родители купили мне кролика.

П: Ты ухаживал за кроликом?

Р: Да, я за ним ухаживал. Кролик был злой и часто кусался. Кажется, ему все время хотелось трахаться с другими кроликами. Но других кроликов в округе не было. Он скоро сдох.

П: Ты плакал.

Р: Нет. Я не расстроился. Я его не любил, потому что он был злой. Хотя родителям соврал, что плакал. А потом родители мне купили собаку, колли. Вот ее я очень любил.

(психоаналитик захлопывает папку)

П: Это был наш последний сеанс.

Р: Вы меня вылечили?

X. Кладбище

Из черных вещей у меня имелась только очень старая футболка с надписью «Cannibal Corps». Но это вряд ли годилось, поэтому на похороны я надел клетчатую рубашку навыпуск и зеленые вельветовые джинсы».

Варвара Архиповна, чтобы организовать похороны, продала пианино «RosenKranz». Думаю, на него уже давно имелся покупатель, поскольку сделка совершилась очень быстро. Вчера вечером дюжие грузчики вынесли пианино из квартиры номер четыре. Когда грузчики спускали ею по лестнице, инструмент обиженно гудел. Он был уже стар и плохо переносил тяготы дороги.

Утром я дозвонился в Универмаг и разбудил Степана. Я объяснил ему, что мне нужна его помощь, и уговорил взять отгул. По проводу чувствовалось, как он зевает…

Степан появился в восемь утра, и у нас было много дел. Я успел сходить в магазин ритуальных услуг за венками. Степан хлопотал во дворе: помогал устанавливать гроб на четырех табуретках рядом с Домом и показывал подъезды водителю катафалка. Степан успел похоронить всех своих бабушек и дедушек, и опыта в подобных мероприятиях у него было много. Он приехал сюда прямо из Универмага, одетый в служебный, купленный начальством, костюм. Костюм его состоял из черной пары и белой рубашки, и вполне годился для траура.